— И что предлагаешь?

— Хм, не знаю. Может, все-таки отложим твой приезд до утра?

— Слушай, Чиж, давай честно. Мне за тобой ехать на чертовы кулички — вот вообще не улыбается. Но если я лягу спать — то вырублюсь. Точно до четырех не дотяну. Или я еду за тобой прямо сейчас или разрываем договор и можешь не возвращаться.

— Что?

— Что слышала. Ариведерчи, Зая. Ключи с Лешим передашь. — И главное голос ровный такой. Точно назад не пустит.

Я встала, потом села. Снова встала. Походила по комнате туда-сюда, пока Сокол терпеливо ждал моего ответа.

Нет, ну я так не играю! Это нечестно! Что за шантаж вообще? Да у меня у самой из-за него все наперекосяк! И зачем я только с ним связалась?

— З-записывай, остроклюв! — шепотом рассердилась в трубку. — Так и быть, еду! И я тебе, Сокольский, не Зая!

В родительской спальне продолжал похрапывать папа, когда я тихонько пробралась в коридор и затопталась у порога, приоткрыв дверь.

— Ма-ам! — еле слышно позвала, но мама уже и сама выглянула. — Чего не спишь, дочка, — с зевком спросила, запахивая на груди халат. Направилась вслед за мной на кухню. — Слышу из детской бу-бу-бу бу-бу-бу… Роберт вроде как спит. По телефону с кем-то говорила?

— Ну, вообще-то да.

— И что там? Если не секрет.

— Да не-е… Какой там секрет. Мам, понимаешь, тут такое дело…

Мама мигом напряглась. Даже сонные глаза тут же распахнулись.

— Спокойно! — я взяла маму за плечи. — Все живы-здоровы, я не беременна, из университета не выгнали, так что никаких жизненных катаклизмов!

— А-а, — выдохнула родительница. — А что случилось-то?

— В общем, я уезжаю. Так получилось.

— Куда? — мама растерянно заморгала.

— В город.

— Когда?

Я посмотрела на циферблат настенных часов.

— Скоро. Думаю, часа через два или около того. Сколько вообще нужно времени легковой машине, чтобы до нас добраться? Из города?

— Ну, где-то так. Стоп, Фаня, как уезжаешь? Ночью?! Куда? Одна?! Погоди-ка, — мама меня решительно отодвинула, — я сейчас Федю разбужу…

— Нет! Мам! — я поймала мамину руку. — Только не папу! Не надо его будить! Ты же знаешь, папа меня точно не отпустит! А мне вот как надо, — для убедительности полоснула себя ладонью по шее. — Он сейчас приедет и будет ждать!

Русая бровь озадаченно приподнялась.

— Кто «он»? — спросила мама. — Фаня, значит, я была права, и у тебя действительно появился парень? — догадалась. — Вы что, живете вместе? В общежитии?

Я виновато сглотнула и качнула головой. Вот так вопрос. Когда от мамы — так на засыпку.

— Нет, в… в квартире.

— Одни?

— Угу, — кажется, я покраснела. Во всяком случае, взгляд скользнул за мамино плечо и зацепился за цветастую бабочку-декор на тюле.

— Давно?

— Ну… э-м-м…

— Анфиса?

Вот если вы когда-нибудь врали родителям, то вы меня поймете. Нет ничего хуже, чем юлить перед родным человеком. Это как голыми ступнями на углях танцевать. Но ведь бывают случаи и правды не скажешь!

— Два дня уже. Он там… у него… понимаешь, без меня не получается… не может… я уехала, а он вот позвонил… а я тут… говорит, приеду сейчас… дурак, конечно, но жалко… будет у подъезда ночевать. Во-от, — и опустила взгляд на мамины тапочки, не зная, чего еще к своему жалкому монологу добавить.

Стало тихо. Подозрительно тихо. Я осторожно взглянула на маму. И как только нашла зеленые загоревшиеся глаза (ага, не зря папа маму колдуньей называет), тут же захотелось стукнуть себя ладонью по лбу. Она же у меня романтик! Весь книжный шкаф забит папиной учебной литературой и мамиными любовными романами. Сейчас точно навообразит себе не пойми что и потребует Сокольского в гости — знакомиться. Даром, что темная ночь. Ну, я и дурындищще…

— Ма-ам, только не вздумай его к нам звать! Он ни за что не пойдет, слышишь! Тем более сейчас!

— Почему? — спросила удивленно. Ну вот, говорю же. Наверняка уже мысленно подсчет продуктов в холодильнике делает. Что там есть вкусненького гостя угостить.

— Он очень, просто ужасно стеснительный!

— Худенький, наверно? — вдруг ошарашила меня догадкой мама, как-то разом погрустнев.

Наверняка бывшего вспомнила. Здесь я ее винить не могла. Каждой маме хочется, чтобы обидчику ее дочери провидение утерло нос, и на горизонте ее любимого чада появился уверенный в себе, сильный и красивый соперник. Чтобы не стыдно было соседям показать! Собственно Сокольский-то под все эти пункты очень даже подходил. Если бы не одно очень важное «но». Сделка.

— Почему это? — растерялась я.

— Потому что в гости ходить стесняется. Значит, по жизни скромный, ненавязчивый парень. Подумалось вдруг…

— Ну, наверное.

— А ты его любишь, Фаня?

Вот это вопрос! Поймалась рыбка! Пустым ответом не обойдешься. Пришлось закусить губы и спрятать взгляд. Говорю же, стыдно врать.

— Он мне нравится. — И чтобы не разочаровать маму добавила: — Очень. Не могу я его одного на улице оставить, обещала…

— Стало быть, точно решила ехать? Мне волноваться не надо?

— Ну что ты, мамулечка! — обняла маму. — Нет, кончено! Извини, что так получилось! Он меня не обидит, не бойся! — вот тут точно не соврала. Уж в чем-чем, а в отношении своей безопасности в Сокольском я была уверена. Все-таки три ночи вместе в одной квартире провели.

Когда я оделась, и мы выпили чай с ватрушками, мама начала свои обычные сборы меня в дорогу. Засуетилась на кухне, выворачивая закрома. Кто приезжал к родителям, тот поймет, как это у мам происходит.

— Это тебе маслице, Фаня — постное и сливочное возьми. Это колбаска, сыр… А вот я для тебя две баночки сгущенки купила и икорочку трески, ты любишь. Чай, кофе — нечего на ерунду в городе тратиться. Ватрушки тоже все забирай…

— Мам…

— Ничего! У меня полкило творога киснет, я утром еще испеку.

— Спасибо.

— Слушай, Анфис, какая же я балда! — спохватилась мама. — Ты же на машине вернешься! Давай консервации дам?

— Что? Нет, мам…

— Давай! Почему это нет? Вам же не в руках нести, у тебя теперь парень есть, он и поможет! — заулыбалась. Эх, точно с утра папе и бабе Фисе первой новостью расскажет. — Я всего-то по паре баночек! Огурчики, помидорчики, варенье… Ой, слушай! Нам же бабуля двух петушков зарубила! Возьмешь одного?

— Э-э, не…

— Бери! Я тебе сразу и на супчик овощей соображу. Как приедете — так и сваришь! Еще маме спасибо скажешь!

В общем, когда Сокол через полтора часа подъехал к дому, я стояла у подъезда окруженная банками и сумками, в которые добавилась пара полотенец, постельное белье, овощерезка, турка, кастрюля для супа, три кило крупы и новые папины тапочки. И о последних не спрашивайте «зачем» — не знаю! Когда попыталась оказать сопротивление, получила в ответ — бери, Фаня, не спорь!.. Ну и мама, конечно, стояла рядом, напрочь отказавшись спрятаться. Правда, как только парень показался из машины, сделала пару тактичных шажков назад.

— Кхе-кхе! Анфис! — шепнула в затылок и за косу — дерг! — Ты своему-то скажи, чтоб не боялся меня! Не кусаюсь, мол, ну и… дальше сама знаешь! Ох, доча, кажется мне, что у вас все серьезно! Не помню, чтобы ты так о ком-то беспокоилась!

— Угу.

Ночь стояла глухая, снежная, у подъезда горел фонарь… Я почувствовала затылком, как распахнулись глаза родительницы, когда красавчик Сокол попал в поле ее зрения. Выступил в круг света в дорогом прикиде уверенного в себе мажора, рассекая ночь широкими плечами и спортивной фигурой. Чуть не заскулила от отчаяния, по-новому оценивая ленивую походку парня. Эх, Сокол-Сокол. Спортивки, что ли, старые не мог надеть и ватничек потертый? Мама же теперь точно к тапочкам еще чего-нибудь сообразит!

— Ого! — приблизившись ко мне, вытаращил глаза. — Чиж, это что, все твое?! — отпустил удивленный смешок. — Шутишь?

Если бы! Я молча уставилась на Сокола, он — на меня. Я на него — Сокол напрягся. Пришлось нахмурить брови, стрельнуть в сторону мамы глазами, и придать взгляду пущей выразительности. Ну и?

Нет, вот точно дятел. Стоит, смотрит. Еще минута и провалит же операцию, ко всем чертям!

— С-сокольский, блин! — скорее прошипела, чем произнесла. Тихо, сквозь зубы. — Соображай!

Ну, слав-те-хосподи, догадался! Кашлянул в кулак, зыркнул на родительницу, подошел и, склонившись к лицу, чмокнул в щеку:

— Привет. — И вежливо маме: — Здравствуйте! Извините, что так поздно побеспокоил. Соскучился. Надеюсь, вы Анфису не ругали? Каюсь, это я во всем виноват. — И руку маме жмяк: — Артем, приятно познакомиться!

Ну вот же, может, когда хочет! И неважно, что время неподходящее, главное — искренний порыв, улыбка, и честные глаза! Прям от сердца отлегло. Теперь можно и уехать спокойно, а до завтрашних папиных телефонных расспросов еще дожить нужно!

В машину загружались молча — хорошо, что получилось списать на смущение. С родительницей попрощались и даже подождали, пока на кухне зажжется свет. Зная свой двор, искренне понадеялась, что местный Мюллер — баба Шура видит десятый сон, а не зырит шпионом в окно. Отъехали. Когда оказались на загородной трассе, я, наконец, выдохнула.

— Ну, Сокольский, ты даешь! С ума сошел? Такого приключения в моей жизни еще не было!

— Я даю? — удивился парень. — Да ты не меньше моего даешь, Чиж! Хоть бы предупредила, что мама будет встречать и чего от меня хочешь. Чувствовал себя последним дураком!

— А мог бы и догадаться, если такой умный! Чуть глаза не окосели! Или ты думал — я одна буду ночью стоять на улице? Скажи спасибо, что встречал не папа. Тогда бы ты точно одним рукопожатием не отделался! Пришлось бы соврать, как сильно ты меня любишь, раз уж примчался, а я пошла.

— Ничего бы не случилось с твоим папой. Мой новость съел и твой бы проглотил!

— Возможно. Только знаешь, ты все-таки парень, не забывай. Сказал отцу, мол, бросил-разлюбил, завяли помидоры, с тебя и взятки гладки. Зачирикал себе дальше. А моему за меня переживай. Да что я тебе объясняю, Сокольский? — сама себе изумилась. — Ну, тебя! Ты же деревяшка бесчувственная, все равно не поймешь! — и отмахнулась, отворачиваясь.

— Знаешь что, Чиж?

— Что?

— Пристегнись! — рыкнул парень. — И скажи спасибо, что не придется спозаранок в автобусе толкаться! Я, между прочим, еще ни за кем вот так не мотался ночью, как за тобой, по городам, наматывая километры. И мамам дураком не скалился!

— Так тебе же вроде надо? Разве нет?

— А тебе?

Мы посмотрели друг на друга сердито и отвернулись каждый к своему окну. Уставились он в лобовое, а я в боковое.

— Чиж? — позвал Сокол немногим погодя, когда немного успокоившись, поглядывая, вновь нечаянно встретились взглядами.

— Что?

— Слушай, а чем это ты так пахла?

— Когда?

— Ну, тогда, когда я тебя в щеку… — парень хмыкнул, но я уже и сама догадалась. — Как будто теплой ванилью?

— А-а. Ватрушками, наверно, — ответила.

— Ватрушками? — Сокольский странно моргнул, замолчал, а потом, глядя на дорогу, сглотнул.

Тоже мне. Чем это он, интересно, в «Маракане» весь вечер занимался? Раз уж спиртное не пил, так хоть бы перекусил чего посытнее перед дорогой.

Я отстегнула ремень безопасности и потянулась к заднему сидению. Добравшись до сумки, нащупала ватрушку и протянула парню.

— Держи.

Когда увидела, как быстро он ее съел в два укуса, полезла за следующей.

— Вку-усно!

— Еще бы! — ни капельки не удивилась. — У меня мама так готовит, что ух… Пальчики оближешь!

— А там много осталось? — поинтересовался Сокол. — В сумке?

— Ну, штук десять есть. А что?

— А можно еще одну, Чиж. Правда, очень хочется.

— А не лопнешь, деточка?

— Не-а, даже от двух не откажусь! Хочешь проверим? — и улыбка такая многообещающая. Хитрая даже. Вот же лис!

Проверять не стала, а ватрушку дала. Да пусть ест на здоровье, жалко, что ли! Захочу, еще испеку. Кухня есть, печь тоже, подумаешь! Мы с мамой привыкли на нашу большую семью тазиками готовить. Вновь устроилась удобнее на сидении и выдохнула. Вдруг подумалось: ну, еду и еду, будь что будет, чего переживать?

Видимо, мысли Сокола тоже крутились на схожей орбите, потому что парень вдруг спросил:

— Слушай, а твои что, действительно подумали, что у нас все всерьез?