Клуб? Где это все?

Все исчезло, сейчас мы с Соколом находились между небом и землей, и нам хотелось большего. Гораздо большего. Все во мне билось, пульсировало жизнью, сжималось до атома и взрывалось Сверхновой, не давая оторваться от парня. Мы с трудом и не сразу смогли разорвать поцелуй.

Артем прижал меня к своему плечу и выдохнул в ухо, не отпуская затылок:

— Анфиса, не могу! Давай уйдем отсюда. Сейчас!

Мне все не удавалось восстановить дыхание.

— Давай. Куда?

— Домой.

— А как же Лука?

Мы оба понимали, о чем речь, и было в этом понимании особое острое удовольствие, натягивающее чувства до предела.

— Отец забрал брата на ночь. Они уехали. Мы будем одни. — Горячие губы коснулись мочки уха.

— Артем… — под ладонями натянулись сильные, мускулистые плечи. Как же приятно ощущать этого парня так близко.

— Зачем ты ушла? Анфиса, зачем? Я чуть с ума не сошел. Представил, что ты здесь с кем-то и… Пошли!

Мы смогли оторвать друг от друга губы, но не руки. Сокол крепко держал меня возле себя, пока стремительно вел сквозь толпу к бару. Кажется, Лешка открыл рот, да так и завис при виде нас, а Макс присвистнул… Неважно! Артем схватил куртку и ринулся к гардеробу, где уже мне пришлось одеваться так быстро, как только могу. Руки дрожали, а взгляд все равно ничего не видел, кроме серых глаз, горящих на лице Сокола.

Артем подвел меня к «Тойоте» уверенным шагом, не сомневаясь в своем намерении увезти из клуба. Открыв дверь, отпустил ладонь, усадил внутрь и только потом забрался в машину сам. Включил зажигание и снова крепко меня поцеловал — долгим и жадным поцелуем, от которого сердце застучало в горле и разорвалось дыхание. Я потянулась к нему, но он резко отпустил меня и вцепился в руль, уставившись перед собой.

— Анфиса, все что мне сейчас нужно и чего я хочу — это ты. Но мне необходимо сосредоточиться на дороге. Не позволяй мне до тебя дотронуться, иначе для нас все начнется прямо здесь, ты понимаешь?

Понимала ли я? Еще как. Я кивнула, облизнув припухшие губы. Волосы даже не попыталась пригладить, чувствуя, как горят щеки. На всякий случай пристегнула себя к сидению ремнем безопасности. Даже порывистое дыхание Артема заводило меня не меньше, чем серый взгляд. Я тоже должна держать себя в руках.

— Да. Не смей меня трогать Сокольский, — произнесла хрипло, на миг прикрыв глаза ресницами, — ни в коем случае. Даже если я буду тебя умолять. Ночь, полнолуние и я ужасно опасна. Если укушу, ты будешь принадлежать мне вечно.

Что я такое сейчас сказала? Несу какой-то бред. Еще подумает, что я сумасшедшая.

Но Сокол улыбался.

— Чертовка ты, а не Чиж! — довольно выдохнул и повел машину улицами ночного города, глядя перед собой, все время срываясь на ускорение и ударяя по тормозам. Мы молчали, но натяжение между нами продолжало звенеть эмоциональным нервом.

— Нет, Артем. Еще нет! — покачала я головой, когда пришло время выбираться из машины. Опередив парня, побежала к подъезду, но, обернувшись, поскользнулась каблуком на ледяной корке и со смехом села попой в сугроб. (Голова кружилась, как у пьяной. А может, всему виной коктейль «Маргарита», выпитый за компанию с девчонками? Хотя до шального поцелуя Сокола я вовсе не чувствовала хмеля).

Артем ловко подхватил меня, тем самым нарушив собственную просьбу и мой запрет.

— Иди сюда, мой опасный Чижик! — смахнул без стеснения с пятой точки снег и обнял, приблизив наши лица. — Я слишком долго за тобой охотился, чтобы испугаться одного жалкого укуса.

Лифт доставил нас на седьмой этаж в один длинный поцелуй, а в квартиру мы уже ввалились, раздевая друг друга на ходу, включив на ощупь, а скорее наотмашь, боковой светильник. Куртка Сокола отлетела куда-то к стене, а за ней упали мое пальто и шарф.

— Нет, Чиж! Я сам!

Сокол сбросил обувь и присел передо мной, уперев колени в пол. С особым, жадным удовольствием погладил ноги, снял с меня сапоги и поднял тяжелый взгляд к бедрам и выше, забираясь ладонями под платье. Вздергивая вверх плотную эластичную ткань.

Я знала, что он увидит под ней. Сегодня на мне было мое лучшее белье — тонкое, черное и кружевное. Совсем не синее бикини в горошек — старенькое и застиранное, в котором он застал меня в ванной комнате. И все же я смутилась, несмотря на то, что чувствовала острое волнение, когда горячие пальца сжали бедра чуть ниже ягодиц, а затем и губы Сокола прикоснулись ко мне сквозь тонкую лайкру.

— Артем, — я погладила его волосы. Позвав по имени, замолчала, не зная, что сказать.

Он сам поднялся на ноги и одним ловким движением стянул с себя водолазку, оставшись в джинсах. В полумраке прихожей горел его потемневший взгляд, остановившийся на моих губах. Сокол прижался ко мне и, клянусь, у меня перехватило дух и в который раз оборвалось дыхание от его тепла и запаха. От близости наших разгоряченных желанием тел.

— Анфиса, — Артем прошептал у самого лица, касаясь своим лбом моего, уперев руки в стену по обе стороны от моей головы. — Пожалуйста, не говори нет.

У меня обмякли ноги и закружилась голова. Разве такому откажешь? Я же обычная девчонка, которая и мечтать не могла ни о ком подобном. Я сама его поцеловала, обхватив ладонями красивое лицо. Нашла губы, чтобы прошептать в ответ:

— Не скажу. Только не сегодня.

Он тут же притянул меня к себе и обнял. Замер на секунду, но за нежностью снова вспыхнула страсть, и руки Сокола вернулись на мои бедра. Сжали ягодицы, поползли по спине, исследуя и приручая под тягуче-сладкий поцелуй парня, который не оставлял права на стыд. Артем хотел меня, и я это чувствовала. Не вела в инициативе, но с готовностью отвечала. Он легко снял с меня платье, оставив стоять у стены в одном белье и колготках.

Бюстгальтер из кружева с тонкой нейлоновой сеточкой почти ничего не скрывал. Я никогда не стыдилась своей груди — по-девичьи налитой, красивой формы, но упругие полукружия сейчас прикрыли рассыпавшиеся по плечам волосы, и Сокол нетерпеливо отвел их в сторону, открывая меня своему взгляду.

— Чиж, посмотри мне в глаза, — с придыханием сказал.

— Да.

Теплые губы прикоснулись к моим.

— Я знаю, что прошу для себя слишком многого, но я хочу увидеть тебя при свете. Думаю, это будет справедливо, учитывая, что я сам стою перед тобой почти раздетый.

— Шутник, — я поймала губами его улыбку.

— Вовсе нет, — Артем качнул головой. — Уверен, что сниму с себя эти чертовы джинсы быстрее, чем ты вот эту штуку, — он осторожно провел пальцами вдоль узкой бретельки на плече, посылая по коже колкие мурашки. — Я могу с ней и сам справиться, Чиж, не сомневайся, — игриво прикусил мой подбородок, а затем поцеловал в шею. — Но хочу, чтобы ты сделала это для меня. Сама…

Я шумно вдохнула, и он тут же прошептал змеем-искусителем, поймав у рта мое дыхание.

— …Зная, как сильно я тебя хочу.

Сокол не отличался стеснительностью. За то время, что мы вместе прожили под одной крышей, я успела это понять. Он всегда вел себя свободно и уверенно, лишний раз не кичась тренированным телом, но и не пряча его от моих глаз, а значит, и в близости был такой же — свободный и раскованный. Я посмотрела на гладкие, тугие бицепсы и четкий рельеф широких плеч и, не удержавшись, провела по ним ладонями. Да, мне тоже хотелось его трогать и познавать, мне это нравилось. Не так давно я спала с ним, он обнимал меня, и я еще не успела забыть: до чего этот парень восхитителен.

— Анфиса… — беззвучно выдохнул Артем, но я уже кивнула, чувствуя нетерпение в пальцах, сжимающих мои бедра.

Кивнула? Кажется. Завела руки за спину и под обжигающим серым взглядом расстегнула бюстгальтер. Чуть замешкалась в сомнении, но все-таки спустила бретели с плеч, постепенно оголяя грудь.

Все-таки есть какая-то магия в том, чтобы обнажаться перед своим мужчиной. Сейчас, в этот момент, Сокол был моим, и отблеск возбуждения и упоения увиденным отразился в его глазах. Я опустила руки, и под горячим взглядом вершинки тут же приподнялись и сжались, став упругими.

Фанька-Фанька, неужели это ты? Стоишь полураздетая перед Соколом, бесстыдно себя показывая? Предлагая. Соблазняя. И тебе это до безумия нравится. Вот это опаляющее кровь предвкушение битвы чувств и тел между мужчиной и женщиной. Эта игра — первобытная, человеческая. Так задумала природа и так тяжело этому противиться. И Соколу нравится. До чего же приятно это понимать по тому, как вздымается на жадном вдохе его грудь.

— Чиж, я еще никогда не видел ничего красивее.

И ведь хочется верить. Сердцу хочется верить словам сегодня, сейчас. Верить тому, что так и есть и ты для него действительно лучше всех. Разве не в этом сила мужчины? Твоего мужчины? Того самого, при взгляде на которого можно себе признаться, что хочешь его. Хочешь с ним. Хочешь! Потому что он уже пробудил в тебе то, что именно тебя, да, тебя, а не другую, делает женщиной.

Большие пальцы Сокола задели тугие вершинки, а потом и грудь накрыли теплые руки. Чуть сжались, дрогнув, наслаждаясь наполненностью в ладонях. Позвоночник пронзила сладкая боль, и я охнула от этого прикосновения — острого, на грани крика, словно отозвались оголенные нервы. И поцелуй, вновь глубокий, пронзительно-тягучий, сносящий крышу.

Ну почему Сокол целует так, как будто на самом деле делает своей? Это даже не нежность и познание… это другое. Проникновение в другого человека, вспарывающее все защитные оболочки. Обмен дыханием и сцепление душ. Попадание в кровь, заражение. Господи, это то, что способно нас убить и возродить из пепла. Это что-то волшебное, похожее на маленькую смерть.

— Анф… Анфиса! — Артем вдруг обнял меня за плечи, прижав к себе. — Я с тобой с ума сойду! — выдохнул в волосы. — Кажется, я начинаю понимать, что такое подлинное удовольствие. Скажи, если я в чем-то не смогу себя сдержать, и я… попробую остановиться.

Он и правда не мог, а я не хотела сдерживать. Ладони легли на спину, скользнули под резинку колготок и потянули вниз. Почувствовав под руками голые бедра, я снова услышала свое имя и сама нетерпеливо помогла вещи слететь с лодыжек. До комнаты было каких-то пару метров, и я призналась, что меня не держат ноги. Зато руки Сокола держали крепко, и через секунду мы оказались в кровати. В постели, где все пахло им и обещанием, что сегодня мы уснем вместе.

Артем опустил меня на подушку, но нам обоим хотелось спешить, и джинсы он снимал второпях, всего на миг оторвавшись от меня, чтобы тут же вернуться. Накрыть собой — горячим и готовым идти дальше. Он не мог сдержаться и дал мне почувствовать свое желание, вжимаясь в бедра, вторгаясь в рот языком, и это тоже было очень похоже на крик — тугое прикосновение и давление между ног. Еще не близость, но сладкое обещание.

Сокол спустился к шее, поцеловал плечо и, наконец, нашел грудь. Сомкнув губы на ареоле, перекатил языком сосок и со стоном поднял голову, приблизившись. Наши взгляды встретились, рассеяв темноту комнаты, и я скорее угадала, чем услышала:

— Чиж, не могу больше. Хочу быть в тебе. Сейчас!

Я поняла, чего он ждет, и ответила. Оторвав затылок от подушки, погладила сильную шею:

— Да, — повторила, затягивая в сеть своего омута. Не разрешая вернуться, поцеловала сама: — Да!

Остатки одежды мешали, и бикини слетело с меня, затерялось в кровати, сдернутое нетерпеливой рукой Артема. За ним последовали боксеры. Он не врал, когда обещал быстро раздеться. С этим Сокол справился за нас двоих и тут же вернул ладонь на грудь. Поглаживая меня, прошептал жарко в ухо:

— Анфиса… — так, как будто ему нравился звук моего имени. — Чиж-ж…

Кожа под рукой горела, и я с силой втянула в себя воздух, когда пальцы Артема поползли вниз, легли на живот и пробрались между ног. Он снова склонился ко мне, то подхватывая, то отпуская губы. Сейчас каждое движение и прикосновение приносили столько эмоций, что от острых ощущений можно было задохнуться.

Колени, подрагивая, разошлись, и это тоже была я. Мое тело и мое желание. Внизу живота щемило и трепетало жаркой пульсацией ожидание. Я сжала плечи Сокола, когда ощутила в себе его палец. Пальцы. Сначала неглубоко, потом глубже. Артем поглаживал и растягивал, ладонь касалась чувствительного места… Я услышала собственный стон, тихо сорвавшийся с губ в тишину комнаты, по телу прошла дрожь, и мои бедра приподнялись навстречу ласке, требуя большего. Взрыва того пучка ощущений, который уже искрил и переливался во мне.

— Артем, я… Я хочу тебя. Пожалуйста…

Неужели это сказала я? Смущение заставило прикрыть глаза, но не отпустить плечи парня. Сейчас я готова была его умолять, сама жадно целуя в ответ, настолько потрясающими были чувства.