— А-а-а!!! — закричал Скотт, дотронувшись до чего-то живого, оно завопило не менее громко, это был да Силва.

— Признаюсь, сейчас я даже рад, что это ты, — усмехнулся Скотт, вытирая пот со лба, — да, я здорово перепугался.

— Ну вот, мы опять вместе, — Пабло, протянув руки, попытался обнять Тёрнера, но тот отклонился от его объятий, поняв это, да Силва осклабился:

— Нам сейчас нужно держаться вместе, пока ни что не случилось.

— А мне уже все равно, — отмахнулся Скотт, — со мной много уже чего случилось с тех пор, как я встретил тебя.

— Я не принуждал тебя ни к чему, ты сам захотел красивой жизни.

— Согласен, — ухмыльнулся Тёрнер, — пойдем, нам ничего больше не остается.

Они шли по кромешной темноте, молчание было тягостным и, не выдержав, Пабло продолжил.

— Но ведь и ты меня должен был понять, да я хотел спасти свою жизнь, может, я где-то струсил.

— Перестань, Пабло, — оборвал его Скотт, — не время для исповеди, да и я не похож на священника.

Огонек становился ярче и когда они пришли к нему, то увидели, что это догорающая масляная лампа. Дальше была стена, ни каких проходов, дверей, гладкая, покрытая каплями воды стена. Тёрнер провел по ней рукой, и его передернуло:

— Как лягушачья кожа.

— Посмотри, там какое-то углубление, может это какой-то рычаг, — Пабло показал на выемку в стене. Скотт протянул туда указательный палец и почувствовал, что поверхность углубления пористая, словно губка, и она пульсирует, неожиданно, он понял, что не может оторвать руку.

— Господи, что это? — воскликнул он, Пабло занервничал и немного помешкав, схватил Скотта за плечи и попытался помочь ему выбраться. Но ни чего не получалось, его начало засасывать туда. В ужасе да Силва понял, что не может оторвать рук от плеч Тёрнера, он смотрел как тот, превращаясь в желеобразную субстанцию, начинает медленно протекать в отверстие в стене. Посмотрев на свои руки, Пабло закричал, от бессилия, это последние, что он мог сделать в создавшейся ситуации. Его руки втекали в тело Тёрнера, казалось, они стали одним целым, и при этом да Силва ни чего не чувствовал, ни боли, ни холода, ни жара, ничего. Последним, что он увидел это приближающееся отверстие, через которое ему предстояло пройти, превратившись в медузу.

В чувство их привел шум голосов. Не веря своим глазам, Тёрнер и да Силва, посмотрели друг на друга. Их руки и ноги были скованы, и шли они по большому рынку. Надсмотрщик с семихвостой плеткой покрикивал и подгонял их и несколько десятков закованных в кандалы мужчин.

— Ничего не понимаю, — простонал да Силва, обливаясь потом. Солнце палило нещадно, в воздухе стоял вонючий запах пота и от этого Пабло начало мутить и кружиться голова. Вереница рабов медленно двигалась к невольничьим рядам, где их остановил надсмотрщик, приказав стоять смирно.

— Самое ужасное то, что я понимаю, что он говорит, — голос да Силвы дрожал от страха, — что ты молчишь, Скотт, ты пугаешь меня. Посмотри, на нас почти нет одежды… где мы?

— Это невольничий рынок, а мы рабы, Пабло, — улыбнулся Скотт. Пабло отпрянул, это уже не был Скотт. Его кожа потемнела, а черты лица изменились до неузнаваемости. — Ты перегрелся, Анти?

Да Силва ощущал, как все в нем начинает изменяться, он смотрел на пальцы рук и его начала бить мелкая дрожь.

— У этого раба, кажется лихорадка, — хозяин вытолкнул Пабло из ряда и тот, упав навзничь, скорчился от боли. — Уберите его отсюда!

— У него все в порядке, — нерешительно выступил вперед Камос (Тёрнер), — позволь мне позаботится о моем друге.

Камос склонился над Анти и, вытерев у него пот со лба, прошептал:

— Тебе придется покориться судьбе, Анти…

— Но я не Анти, — простонал да Силва, он понял, что произошло что-то странное, каким то образом, его душа переместилась в тело этого Анти. — Неужели ты ничего не помнишь, Скотт, как мы сюда попали, какой это город?

— Меннефер, но что ты говоришь, я не хочу, чтобы ты закончил так же, как Амасис, хозяин скажет, что ты болен и тебя… не хочу об этом. Лучше поднимайся и сделай вид, что все хорошо.

Да Силве ничего больше не оставалось делать, он не мог понять, почему Тёрнер, превратившись в этого Камоса, позабыл напрочь о своей прошлой жизни, а он, понимая, что находится в теле Анти, является до сих пор Пабло да Силва. Это проклятие гробницы, пронеслось в голове да Силвы, Тёрнер сказал, каждый получит то, что заслуживает, неужели, я настолько плох, что мне придется влачить существование грязного раба и, при этом, помнить, что я, это не я. Бред какой-то, так не долго и с ума сойти.

Камоса продали в рабство одной знатной египтянке, он понравился ей, белыми, ровными зубами и открытым взглядом, он не был похож на других рабов. Камос попросил взять с собой друга, но госпожа Хатшепсут, отказалась. Анти — да Силва остался один и закончил свою жизнь очень быстро. Его приобрел бальзамировщик мертвых тел, но, не прожив и неделю, раб умер от неизвестной болезни. Так закончилась история Тёрнера и да Силвы, каждый получил по заслугам. Такова жизнь.

Эпилог

Хабиба ждали не долго и, когда в небе послышался стрекот лопастей вертолета, все радостно замахали ему руками.

— Куда сейчас, в Каир, или в Мемфис, Мансур будет рад вас видеть.

Генри, оглядев своих друзей, сказал, что сегодня они проведут вечер с Нувасом, а завтра утром, отправятся в Каир и с ним все согласились. Вертолет быстро удалялся от места гробницы, всем было немного жаль покидать его. Произошедшее, навсегда останется в их памяти, навечно будет с ними.

— Мы будем скучать, — вздохнула Милагресс, — по всему, что произошло с нами.

— Не беспокойся, Милли, долго тебе скучать не придется, — улыбнулся Картер.

— Почему это ты так решил? — удивилась она, на что Генри пожал плечами, — у меня предчувствие.

— У тебя опять появилось шестое чувство? — спросила Саша, — ты думаешь, все вернулось?

— Я чувствую, что моя сила возвращается и с каждой минутой, ее становится больше.

— Смотрите, мы подлетаем к Мемфису, — воскликнул Тобиас, — после всего случившегося, у меня одно желание, принять душ и чем-нибудь наполнить свой голодный желудок.

— Ты стал говорить, как мой муж, — улыбнулась Милли.

— Поэтому, ты понимаешь какого мне? — Майкл посмотрел на жену глазами полными мировой скорби, — если Тоб умирает с голоду…

— Хозяин подготовил чудесный обед, — улыбнулся Хабиб, и начал медленно снижаться на крышу отеля Нуваса.

Мансур встретил их лично и не поверил своим глазам, признавшись, что боялся вообще больше их не увидеть в живых. Гибель Тани его очень расстроила, он горестно поднял руки к небу и, покачав головой, сказал, что ему очень жаль. Когда он узнал о случившемся, то очень скорбел.

— Я буду скучать о Тане, она спасла твою жизнь и осталась в земле Египта, — он похлопал по плечу Картера, — и я рад, что с вами все в порядке.

Внезапно Милли покачнулась и упала на руки Майклу, теряя сознание.

— Дорогая, что… что с тобой? — Майкл, подхватив ее на руки, вопросительно посмотрел на друзей.

— Пойдем, положишь ее на кровать, а я позову врача, — сказал Мансур.

Все были очень обеспокоены состоянием Милли, и когда врач осмотрел ее, друзья бросились наперебой расспрашивать, что с ней.

— Я не понимаю, в чем причина такого переполоха, — улыбнулся врач и, обернувшись к Майклу, протянул ему руку, — поздравляю, у вас будет ребенок.

— Что, ребенок?! — Майкл не верил своим ушам, ведь еще десять лет назад его жене поставили диагноз-бесплодие, она не могла иметь детей, — но это не может быть!

— Мы можем провести ультразвуковое исследование, чтобы подтвердить мое заключение, но поверьте, в таких делах у меня большой опыт.

Майкл стоял словно ошпаренный, не в силах прийти в себя, все было так странно, но если отбросить болезнь Милагресс, это могло быть, ведь они жили полноценной жизнью.

— Что ты задумался, — потрепал его по руке Генри, — иди лучше к Милли, поговори с ней, она тоже, наверняка в приятном шоке от известия доктора.

Уже вечером, когда Генри и Саша остались одни, они вышли на балкон. Полная луна освещала их лица, а легкий ветерок, ласково пробежал по волосам. Генри коснулся губами ее шеи и, обняв Сашу, притянул к своей груди.

— Знаешь, ты изменила меня, твоя любовь сделала меня другим, ведь, раньше все было как в черно-белом кино, а теперь, жизнь наполнилась красками.

Саша, улыбнувшись, прижалась к его плечу и, закрыв глаза, прошептала:

— Мне так хорошо с тобой. Все эти события еще больше сблизили нас. Я чувствую тебя, словно ты и я части одного целого, — она погладила его по щеке, — знаешь, беременность Милли подтвердили, Майкл на седьмом небе.

— Я очень рад за них. А когда ты меня обрадуешь?

Саша удивленно повернулась к нему:

— А как же предстоящая битва? Мы теперь не можем принимать необдуманных решений… — он не дал ей договорить и нежно поцеловал ее в губы.

— Оставь мысли о войне мне, — Генри взъерошил ее короткие волосы. — Говорят, что люди, это ангелы, только с одним крылом, и когда они находят свою половинку, то могут взлететь, если будут крепко держаться за руки, потому что у них теперь два крыла, сильных и надежных, — Саша обвила его шею своими руками и, посмотрев в серые глаза, начала целовать его. Генри, подняв ее на руки, вошел в спальню, а ее горячее дыхание и жаркие поцелуи, обещали длинную, полную ночь любви.

Впереди были сотни дней и ночей, когда они будут вместе, словно ангелы, обретшие два крыла, как две звезды на одном небосклоне, как две реки, слившиеся в океан чувств. Владыки истины, соединившие свои души и сердца.

Ночное небо окутало землю своим звездным покрывалом, и раскинувшись над Мемфисом сказочным шатром, охраняло покой древнего города. Луна отражалась в темных водах Нила, который протянулся на шесть с лишним километров по всему Египту, не принимая ни одного притока. Не зря говорится Египет — дар Нила. Тысячи и тысячи раз Солнце нового дня коснется лица обращенного на восток сфинкса, и тени минувших тысячелетий, словно принимая вызов, который бросали им звезды, говорят о вечности и бесконечности времени. «Человек страшится времени, время же страшится пирамид»

конец