— Вы не думали серьезно заняться ювелирным дизайном? — спросил он.

Они только что полакомились имбирным шербетом с шампанским, и Айрин с новым энтузиазмом принялась за филе из ягненка с гарниром, поданное на серебряном блюде.

— Я только об этом и мечтаю, — ответила она. — Конечно, можно было бы работать у Картье или другого ювелира его уровня, но это означало бы, что я должна полностью подчинить себя чужой воле, другим правилам, а мне этого очень не хочется. Я впервые на короткий миг ощутила свободу и не хочу ее потерять. Мечтаю открыть собственное дело, а пока… — задумчиво добавила она, — пока буду набираться опыта и продавать работы Фаберже. Безусловно, это престижная работа. Благодаря ей я в скором времени смогу получить кредит в банке и открыть свой бизнес.

— Вы столкнетесь с большими трудностями на этом пути.

— С какими именно?

— Вы женщина.

Зеленые глаза Айрин вспыхнули гневом.

— Какое это имеет значение — мужчина вы или женщина?

— В вашем случае, возможно, никакого.

— Почему только в моем случае? Любая женщина должна иметь равные шансы с мужчиной.

— К сожалению, мир так устроен, что в бизнесе женщина всегда уступает мужчине.

— Только потому, что у женщины меньше возможностей получить равное образование с мужчиной, но это скоро изменится в нашу пользу.

— И вы думаете, что в этом счастье? — спросил он, подчеркивая каждое слово.

— У вас, как у всех мужчин, пристрастное отношение к женщинам. Вы хотите подчинить себе женщину.

Грегори поднял бежал с вином и задумчиво посмотрел на него, словно в магический кристалл, потом поставил его на стол.

— Позвольте вам возразить. Когда моя жена решила вернуться на сцену, она этого добилась. Это было ее собственное решение. Мы оба знали, что это означает конец нашего брака, и эту цену она заплатила за свой выбор. Я не собирался ее удерживать, потому что мне отвратительна сама идея подавления одного человека другим.

Айрин стало неловко.

— Извините меня. Я совсем забыла, что вы были женаты.

Он бросил на нее саркастический взгляд.

— Почему был? Я и сейчас женат, Я еще не разрубил этот узел. Просто мы цивилизованно разошлись, и каждый живет своей жизнью. Меня вполне устраивает такое положение, и впредь я тоже не намерен связывать себя узами брака.

— Это полностью совпадает с моим отношением к браку, — сообщила Айрин.

— Я достаточно зрелый и здравомыслящий мужчина. Любовь для меня существует, но вне зависимости от брака. Я допускаю легкую степень безумия. Каждый из нас переживает состояние влюбленности, но это временное состояние. Когда дурман рассеивается, ты оказываешься один на один с суровой реальностью.

— Вы циник. Я совершенно не согласна с вашей точкой зрения.

— Вы очень разочаровали бы меня, если бы согласились со мной. Могу только пожелать, чтобы вы как можно дольше сохраняли свои романтические взгляды.

— Я говорю не об эфемерных увлечениях. Лично я уверена, что можно всю жизнь любить друг друга. Конечно, немногим выпадает такое счастье. Но я верю, что это возможно.

Грегори улыбнулся.

— Предоставляю вам возможность убедить меня в вечной любви, хотя бы на сегодняшний вечер. Давайте выпьем за любовь. За то, чтобы вы испытали такую любовь.

Айрин не сразу подняла бокал, решив, что он снова издевается над ней, но в его взгляде не было и тени насмешки. Напротив, в нем было нескрываемое восхищение ее персоной.

— За любовь, — сказала она наконец в ответ на его тост.

Они выпили вина, улыбаясь друг другу, а когда официант наполнил бокалы, снова улыбнулись. Кажется, царящая в «Максиме» атмосфера веселья полностью их захватила.

Сейчас они непринужденно болтали о разных пустяках, а когда подали сыр, посыпанную сахарной пудрой землянику и кофе с ликером, десерт показался Айрин слаще нектара.

Выходя из ресторана, они лицом к лицу столкнулись с одной из тех дам полусвета, которые были сегодня в салоне Габриэль. Она бросилась за ними.

— Я зайду к вам завтра утром, — быстро проговорила она на ходу. — Никого не принимайте, пока мы не поговорим.

Айрин в недоумении посмотрела ей вслед. Грегори объяснил, в чем дело.

— Кажется, это одна из ваших потенциальных заказчиц, которые осаждали вас в салоне Габриэль. Вероятно, она уверена, что вы готовы сделать для нее эскиз будущего шедевра. Думаю, этот ажиотаж закончится только тогда, когда вы покинете Париж. Завтра утренним поездом мы вместе уезжаем в Лондон.

Грегори сказал это, когда Айрин садилась в кеб. Услышав его безапелляционное заявление, она плюхнулась на сиденье.

— Послушайте, я не намерена ехать с вами завтра. Я собиралась уезжать только через два дня, — возмутилась она. — Если мои работы пользуются таким спросом, было бы глупо отказываться от заказов.

— Глупо оставаться здесь, — сухо заметил он, — когда у вас нет ни мастерской, ни своего ювелира, ни места, где можно показать свои работы.

— У меня есть свой ювелир — мистер Лукас, который сделал эту брошь. Он всегда рад со мной сотрудничать.

— Не думаю, что он легко расстанется с хорошим и насиженным местом у Бинга ради сомнительной перспективы сделать несколько дорогих безделушек для горстки куртизанок. Как гласит пословица: «Сначала научись ходить, а потом бегай». Наберитесь терпения, Айрин, ваше время придет.

Она понимала, что он прав, но ее бесил его тон, не терпящий возражений. В нем снова сквозила уверенность в превосходстве мужчины над женщиной, чего она совершенно не выносила.

Короткое перемирие закончилось.

— После таких ваших слов мне лучше вернуться к Габриэль, холодно произнесла она. — Поезжайте без меня к своим друзьям, а я зайду с черного хода, если гости еще не разошлись.

— Как хотите, — рассеянно бросил он, погрузившись в собственные мысли. — Выспитесь перед дальней дорогой, а в половине восьмого утра я за вами заеду.

— Но я еще не решила, что поеду с вами, — отрезала Айрин.

Грегори выглядывал из окна экипажа, будто не слыша ее слов, а потом вскользь заметил:

— Не думайте, что Габриэль будет удерживать вас у себя. Вряд ли она будет в восторге от вашей затеи выполнять заказы для куртизанок. В этом смысле мы с ней полностью солидарны, хотя и по разным соображениям.

Айрин прикусила губу.

— У меня другое мнение на этот счет, — твердо заявила она.

Грегори ничего не ответил, и до конца пути оба молчали.

Подъехав к дому, Айрин увидела, что во всех окнах еще горит свет, но у подъезда нет ни одной кареты. Все гости разъехались. Грегори проводил ее до двери.

— Только не будем притворяться и говорить, что провели прекрасный вечер. Просто пожелаем друг другу доброй ночи.

— А я искрение считаю, что это был незабываемый вечер, — возразила Айрин.

— Ну что же, могу только подтвердить ваши слова, — ответил он.

В этот момент открылась дверь, и он вдруг по-новому увидел ее освещенное лицо, такое милое, женственное и притягательное, и вспомнил тот первый миг, когда познакомился с ней. Уже тогда его словно током ударило, когда он поймал на себе взгляд ее изумрудных глаз. Нет, теперь он не оставит ее в Париже одну.

— Доброй ночи, Айрин. Я буду завтра в половине восьмого утра.

В полном смятении Айрин вернулась в дом, видя, как слуги снуют между гостиной и кухней, вынося подносы с грязной посудой.

— Где бабушка? — спросила она одного из них.

— Мадам Роже у себя в спальне. Она просила передать, чтобы вы зашли к ней.

Айрин быстро поднялась по лестнице и увидела Габриэль, готовящуюся ко сну, лежащую в постели с черными атласными простынями и подушками, без грима, без корсета, в шелковой ночной сорочке, под которой угадывались ее обвисшие груди. Она видела пожилую грузную женщину с распущенными крашеными, свисавшими на плечи волосами. Сняв очки, она отложила книгу, которую читала в этот момент, и недовольно посмотрела на Айрин.

— Я поздно пришла, да? — робко спросила Айрин. — Наверное, я тебя разбудила?

— Поздно? — насмешливо фыркнула Габриэль. — В Париже до рассвета не бывает поздно. Ты мне сейчас напомнила твоего отца, этого невыносимого ханжу, это самый смехотворный вопрос, который можно задать парижской куртизанке.

Взяв себя в руки, Айрин села на край кровати и пристально посмотрела на Габриэль.

— Ты сердишься на меня? Чем я тебя разозлила?

— Этой брошью ты испортила мне весь вечер. В моем салоне еще никогда не было такого скандала. Все дамы просто взбесились, когда я дала тебе ускользнуть. После твоего ухода вечер был скомкан. Многие ушли раньше времени. Такого унижения я еще никогда не испытывала.

— Кстати, я встретила одну них, когда мы выходили от «Максима». Она сказала, что зайдет сюда завтра.

— Что?! Она так сказала? — Габриэль побелела от ярости. — Кажется, не она одна будет завтра осаждать мой дом. Надо сказать слугам, чтобы никого не пускали. Я не собираюсь превращать свой дом в рекламное агентство, — сказала она, погрозив Айрин пальцем — Здесь ты не сделаешь ни одного эскиза, ни для кого. Понятно?

Айрин искренне сожалела, что невольно доставила Габриэль неприятности, но решила выстоять до конца, как ей уже не раз случалось в доме отца.

— Тебе не придется держать дом на замке, — ровным голосом произнесла Айрин, пытаясь сохранять самообладание. Я уезжаю. Грегори хочет, чтобы завтра я ехала с ним в Лондон. Я покидаю тебя раньше, чем собиралась.

Габриэль не на шутку расстроилась:

— Но ты еще вернешься? Ты же не бросишь меня навсегда?

— Конечно, вернусь. И обещаю, что буду тебе писать.

Взяв дрожащую руку Габриэль, Айрин прижалась к ней щекой. Они расцеловались.

— Ты славная девочка, — сказала Габриэль, вытирая слезы. — Я буду скучать по тебе.

— Я тоже. Давай попрощаемся сейчас. Завтра не хочу тебя рано будить.

— До свидания, моя дорогая. — Габриэль снова вытерла слезы. Когда Айрин уже дошла до двери, она снова окликнула девушку. В голосе Габриэль послышались заискивающие нотки: — Задержись на минутку, Айрин. Знаешь, если тебе придет в голову сделать для меня эскиз красивой броши, ты доставишь мне большое удовольствие, — хитро сказала она.

Айрин, не задумываясь, кивнула:

— Я обязательно сделаю эскиз и вышлю по почте, а мистер Лукас сделает брошь.

— Да-да, дорогая! Буду с нетерпением ждать!

Направляясь к себе в комнату, Айрин думала о просьбе бабушки. Ей очень захотелось выполнить эту просьбу в знак благодарности за гостеприимство и щедрость Габриэль. Айрин поняла, что Грегори хорошо разбирается в женщинах, в частности, в представительницах полусвета. Он оказался прав и в отношении Габриэль, которая даже не пыталась удерживать Айрин в своем доме и, уж конечно, не потерпела бы никаких заказов со стороны ее молодых соперниц. Причина этого заключалась в элементарной женской зависти. В глубине души Габриэль завидовала своим молодым коллегам по древней профессии. Они испортили ей вечер, притом с типичной для этого круга жестокостью и бесцеремонностью. Вот почему Габриэль решила им отомстить, преградив дорогу к Айрин. Только этого ей не хватало, чтобы Айрин делала для них украшения! Она уже предвкушала, как будет торжествовать, когда появится перед ними с уникальной брошью. Да они просто лопнут от зависти!

Когда точно в половине восьмого появился экипаж, в котором сидел Грегори, Айрин уже стояла на лестнице с упакованным багажом. Он вышел из кеба и подошел к ней.

— Очень рад, что вы решили ехать со мной, — проговорил он.

Айрин поджала губы, как бы желая сказать, что обстоятельства вынудили ее принять это решение.

— У меня не было другого выхода, — честно призналась она.

— Не отчаивайтесь. Я же предупредил, что у вас все впереди. Иначе и не может быть.

Втайне Айрин была благодарна ему за эти слова, но даже теперь в нем чувствовалось мужское превосходство, чего она не выносила. Интересно, как бы он заговорил, если бы она и сейчас отказалась с ним ехать?

Их путешествие оказалось для нее весьма необычным и по-своему незабываемым. Грегори заказал билеты в вагоне первого класса. Они ехали в полном комфорте. На Северном вокзале Парижа он купил кучу журналов и несколько английских газет, тем самым проявив к ней особое внимание. Это показалось ей немного странным. Каждый раз, глядя в газетные строчки, она чувствовала на себе его взгляд. Когда она поднимала глаза, он, наоборот, погружался в чтение. Таким образом, они ни разу не встретились взглядами. Айрин казалось, что он внимательно ее изучает, словно впервые видит, но старается не смущать ее своим внимание. Он сообщил, что продажа подготовленной для Парижа коллекции изделий Фаберже будет производиться по тому же принципу, что и в Лондоне. Пока было неясно, собирается ли знаменитый российский ювелир открывать свой магазин в Париже. Когда они обсуждали будущие торги, на которых им предстояло вместе работать, Айрин чувствовала себя легко и свободно, а во время прогулок или сидя на палубе, когда они пересекали Ла-Манш, она постоянно ощущала в его присутствии волнение и напряжение. Она чувствовала каждое его движение, когда они, будто невзначай, слегка прикасались друг к другу. Айрин казалось, что между ними в любой момент вспыхнет искра наподобие вольтовой дуги. Она не могла избавиться от этого ощущения, как ни пыталась отделаться от него. Она старалась избежать любого, даже случайного прикосновения. По прибытии в Лондон на вокзал Виктория-стейшен Айрин, надев перчатки, вцепилась в свою дамскую сумочку, чтобы не касаться его руки, которую он протянул, чтобы помочь ей выйти из вагона.