Когда они в сопровождении носильщиков, которые несли их багаж, вышли из здания вокзала, Грегори предложил проводить Айрин до дома, но она категорически отказалась.

— В этом нет никакой необходимости, — заявила она. — Возьмем два кеба, и каждый поедет отдельно. Я просила передать нашей экономке на Милтон-сквер, что приезжаю сегодня. Не беспокойтесь, мне не придется скучать в одиночестве в пустом доме.

Она тактично не упомянула о мачехе. Для нее было невыносимо говорить с ним о Софии. Пройдя через турникет на выходе из вокзала, они увидели Софию. Она уже поджидала их, радостно улыбаясь, и при виде Грегори засияла. Айрин не обманулась: она увидела в глазах мачехи любовь к этому человеку.

— Как мило с твоей стороны, что ты пришла меня встретить, дорогая София! — с трудом выговорила Айрин.

— Я была так счастлива, получив известие о твоем возвращении, что мне не терпелось тебя увидеть. Как же я могла усидеть дома? — сказала София, когда они обнялись, и, обращаясь к Грегори, добавила: — Как поживаете, мистер Барнетт? Айрин уже сообщила мне приятную новость, что получила предложение работать у мсье Фаберже вместе с вами.

— Очень рад видеть вас, миссис Линдсей, — ответил он. — Позвольте, милые дамы, я провожу вас до кареты.

— Я сегодня на «даймлере», — сообщила София. В последнее время я езжу на автомобиле. Разрешите вас подвезти?

— Благодарю вас, но не смею отнимать у вас время.

Они втроем дошли до стоянки, где их ожидала машина с шофером. На водителе была новая форма — водительская куртка песочного цвета и фуражка с черным околышем. Айрин вспомнила, что Софии никогда не нравилась прежняя форма водителя цвета серого булыжника, во вкусе Эдмунда. Это свидетельствовало о том, что София решила внести изменения в свою жизнь уже в роли вдовы. Когда дамы сели в автомобиль, а шофер занял место за рулем, София пригласила Грегори отобедать у них в доме в один из ближайших дней.

— Вы очень добры. Спасибо за приглашение, — учтиво поблагодарил Грегори. — До свидания, миссис Линдсей. А с вами, Айрин, прощаемся до завтра.

Когда машина тронулась, София вопросительно посмотрела на падчерицу.

— До завтра? — переспросила она.

— Мы встречаемся с мистером Барнеттом в отеле «Бернер». Нам надо выбрать подходящее место для торгов.

— Ах вот как! — София, казалось, была удовлетворена ответом, слегка похлопав ее по колену. — А теперь расскажи, как там Париж, как бабушка, я просто умираю от любопытства. В общем, обо всем и в подробностях.

«И, разумеется, о Грегори», — подумала про себя Айрин. У нее было тяжело на душе. Совершенно очевидно, что София пришла на вокзал в надежде увидеть его. Она так и думала, что Грегори прибудет в Лондон тем же поездом, что и Айрин. Как же тяжело было Айрин причинять боль Софии, которая всегда была очень добра к ней, но еще больше боялась за себя. Это возращение было самым тягостным в ее жизни.

Глава 11

Через три недели огромный номер люкс в отеле «Бернер», в котором разместилась выставка-продажа изделий Фаберже, был открыт для посетителей. Закончив последние приготовления в комнате, находящейся по соседству с офисом Грегори, Айрин прошла в выставочный зал, где уже собрались продавцы, готовые принять первых покупателей. Продажа товаров не входила в ее задачу, за исключением случаев крайней необходимости. В основном она занималась организационными вопросами. Гостиничные апартаменты, где располагалась экспозиция, приобрели совершенно новый вид и стали неузнаваемыми по сравнению с тем, как они выглядели раньше. В них установили шкафы, витрины, застекленные демонстрационные столы, которые придали помещению вид эксклюзивного магазина, чем он, по сути дела, и являлся на период торгов.

Перед открытием Айрин пришлось немало потрудиться — под руководством и контролем Грегори. Дома она постоянно ловила на себе тоскливый вопросительный взгляд Софии, когда торопилась на встречу с Грегори. Этот немой взгляд красноречиво говорил, с какой радостью София оказалась бы на месте падчерицы, чтобы увидеть Грегори. И ее можно было понять. Она стала вдовой, свободной и совсем еще нестарой женщиной, которая, естественно, стремилась снова устроить свою жизнь. Айрин догадывалась, что София втайне мечтает возобновить романтическую связь с Грегори, так быстро оборвавшуюся по независящим от нее причинам. В эти напряженные дни о званых ужинах не могло быть и речи. Грегори был слишком занят подготовкой торгов, а Айрин ему во всем помогала, испытывая внутреннее удовлетворение от того, что стала для него незаменимым помощником, на которого он может полностью положиться. Несмотря на собственный штат ассистентов, письменную работу Грегори поручал только ей, и Айрин охотно выполняла его задания, вникая во все детали, набираясь опыта, который мог пригодиться в будущем. Она часто слышала от него слова похвалы, но нередко он был резок и нетерпим. Иногда они спорили и цапались, чуть ли не пуская в ход кулаки.

Фаберже нанял Грегори вместо внезапно скончавшегося Эдмунда Линдсея, всего на месяц — только на время лондонских торгов, поэтому в будущем Айрин предстояло работать с его преемником. Она пыталась убедить себя в том, что это хорошо, что их пути наконец разойдутся. Его близкое присутствие волновало ее. Айрин постоянно чувствовала его, даже на расстоянии: когда он что-то писал за дальним столом, склонив голову над бумагами, когда видела в окно его силуэт. Айрин не пыталась анализировать свои чувства. Она старалась убедить себя в том, что этот человек ей совершенно безразличен, объясняя свое волнение естественным влечением между мужчиной и женщиной, которое возникает при частом общении друг с другом. С дрожью вспоминала она о том, в каком приподнятом и возбужденном состоянии постоянно пребывала во время их совместной поездки из Парижа в Лондон. Однако первый удар случился еще раньше: когда Грегори вошел в номер гостиницы, в котором она была с Фаберже.

— Идут! — разнеслось среди продавцов, которые гадали, кто будет сегодня первым посетителем. Член королевской семьи из Европы? Знаменитость или титулованная особа?

Привратник распахнул двери и отступил в сторону. В зал вошла дама в шелковом костюме оливкового цвета, в шляпе величиной с колесо автомобиля и с развевающимися перьями и лентами, из-под которой виднелись ее золотистые волосы, зачесанные в стиле мадам Помпадур. Айрин сразу узнала в ней одну из знаменитых «гейэти-герлз». Открытки с их портретами продавались во всем Лондоне, и все мужчины сходили по ним с ума. Это была Лилиан Роз — жена Грегори.

— Доброе утро, Грегори, — весело сказала она. — Я подумала, кому, как не мне, быть вашей первой покупательницей?

Грегори слегка прищурился. Казалось, ее визит не был для него неожиданностью.

— Ты хочешь, чтобы у тебя был самой большой выбор, не так ли?

— Да, я привыкла открывать шоу. Я всегда впереди, а все остальные за мной, — с хвастливой улыбкой заявила она.

— Что бы ты хотела посмотреть?

— Мне нужен портсигар для мужчины, — с деланным простодушием объявила она, бравируя своим искусством покорять публику.

— И ничего для себя? — спросил Грегори.

— Возможно, мне захочется купить все, что здесь есть.

Она театрально расхаживала по залу, размахивая перьями шляпы и сверля глазами все выставленные на обозрение диковинки. Айрин уже направлялась к витрине с портсигарами. Лилиан мгновенно подскочила туда.

— Покажите мне самый-самый, — высокомерно потребовала она.

Следуя заведенному Фаберже правилу обслуживания клиентов, Айрин повернулась к шкафу с зеркальными дверцами и выбрала две белые коробочки, обтянутые внутри белым шелком, на котором был изображен российский двуглавый герб, под ним стояло имя Фаберже. В такие коробочки были упакованы все изделия фирмы Фаберже. Айрин выставила на прилавок коробочки и, взяв одну из них, открыла крышку. В ней находился великолепный портсигар из эмали серо-стального цвета с позолотой, по краям которого поблескивала россыпь розовых бриллиантов. Потом она взяла вторую коробочку и открыла ее. В эксклюзивном магазине не принято подолгу показывать одно и то же изделие. Закрыв обе коробочки, она достала новые. Пока что она демонстрировала изделия среднего ценового уровня, заглядывая в прейскурант, чувствуя, что Лилиан еще не готова к самым дорогим изделиям. Наконец внимание покупательницы привлек красный портсигар с рифленой поверхностью с замком, украшенным сапфиром-кабошоном. Наблюдая за Лилиан Роз, Айрин втайне спрашивала себя, что было причиной разлада между Грегори и его артистической женой. Зная его взгляды на любовь и брак, Айрин предположила, что Лилиан просто ему наскучила и он «вернул» ее сцене. Когда-то они, наверное, идеально подходили друг другу. Он — блестящий и мужественный, она — красотка обложки журнала. Их теперешние отношения внешне казались вполне дружественными: он любезен с ней, она кокетлива. Увидев Лилиан, Грегори сразу подошел к ней, поинтересовавшись ее успехами в новом шоу «Гейэти».

Стоя у прилавка, Айрин наблюдала за происходящим в зале. Тем временем салон наполнился посетителями. Все продавцы были заняты работой. И вдруг Айрин обомлела. В зал вошла… София. От ее вдовьего траура не осталось и следа. На ней было яркое фиолетовое платье из шелка и шляпа с вуалью в черных мушках, придававшая ей романтический вид. Она разговаривала с Грегори. «Зачем она преследует этого ловеласа, — думала про себя Айрин, — он не способен на любовь, короткая любовная история в Ницце давно закончилась, не надо пытаться ее оживить».

Голос Лилиан отвлек ее от этих невеселых мыслей:

— Вы не могли бы придержать для меня эту вещь до конца дня?

— Нет, мисс Роз, — коротко ответила Айрин.

Когда Лилиан Роз отошла от прилавка, разгуливая по залу, Айрин поискала глазами Софию. Ее уже не было в зале. Немного погодя, когда Айрин надо было передать Грегори срочное сообщение, она прошла к нему в кабинет и, постучав, вошла. София была здесь. Грегори, опершись на край стола, стоял перед Софией, а она сидела напротив, внимательно слушая его. Когда вошла Айрин, оба одновременно повернули головы в ее сторону. На лице Софии появилась вымученная улыбка: ей явно не хотелось прерывать разговор с Грегори.

— Я пришла, чтобы повидаться с тобой, — произнесла она.

Получив записку от Айрин, Грегори немедленно занялся делом.

— Не будете ли вы так любезны, Айрин, показать миссис Линдсей пасхальные яйца? — сказал он, обращаясь к девушке. — Думаю, это самое интересное во всей экспозиции.

— Рада была увидеться с вами, мистер Барнетт, — ответила София, поднявшись. — Надеюсь увидеть вас в субботу вечером у нас на Милтон-сквер.

— Буду рад нанести вам визит, миссис Линдсей.

Айрин напряглась. Ее неприятно поразили слова Софии. Она не понимала, почему ее разозлила не столько настойчивость мачехи, навязчиво продолжавшей искать с ним встречи, сколько готовность, с которой он принял ее приглашение. Еще никогда мачеха не вызывала в ней такого раздражения.

— Как тебе нравится мой новый наряд? — спросила София, когда они с Айрин вышли из кабинета.

— Ты выглядишь очень элегантно, — упавшим голосом ответила Айрин.

София не почувствовала ее настроения.

— Мне хотелось выйти из траура. Прошло уже три месяца, и, кажется, я уже могу себе это позволить.

— Ты считаешь, что поступила правильно, пригласив Грегори одного?

София бросила быстрый взгляд через вуаль.

— Он будет не один. Я пригласила доктора Харриса с женой и мистера Каммингса с супругой. Почему ты решила, что я пригласила только его?

— Мне так показалось, — смутившись, ответила Айрин.

В любом случае, если даже она пригласила других гостей, это было слабым утешением для Айрин. Устраивая прием, София явно хотела оживить отношения с Грегори. Айрин видела, что она полностью оправилась от потери мужа и собиралась вести полноценную нормальную жизнь. Это было бы вполне естественно, если бы речь шла не о Грегори.

София восторгалась пасхальными яйцами Фаберже, тем более что они выставлялись на продажу, а не в качестве музейных экспонатов. Многие из них тоже содержали «сюрприз», как и предназначавшиеся для членов царской семьи, отличаясь только степенью фантазии и изощренности мастера. Все изделия были великолепны, с мелкими украшениями в виде подвесок. Сначала София хотела купить одну такую подвеску, но потом остановилась на рамке для фотографии из эмали розовато-лилового оттенка. Вернувшись вечером домой, Айрин увидела в этой рамке портрет покойного отца. Фотография стояла на рояле. Видимо, этим жестом София хотела подчеркнуть, что свято хранит память о нем. В эту ночь Айрин послышалось, что София плачет в своей спальне. Полусонная, Айрин бросилась к ее двери, но там стояла тишина. «Наверное, приснилось», — подумала она и вернулась в свою спальню.