(Кингслей) Джоанна Кингсли - Сокровища

— Давление в бизнесе. Она все больше и больше критикует, как я веду дела. Она считает, что я должен сделать ее президентом компании и отойти в сторону. Представляешь?

Пит пришлось рассмеяться.

— Вполне.

Марсель искоса посмотрел на нее.

— Чувствую оттенок сестринской симпатии.

— Какие бы проблемы у меня не возникали с Андреа, я всегда считала ее потрясающей находкой для «Дюфор и Ивер».

Марсель кивнул.

— Я тоже. Поэтому я отправляю ее вести переговоры о приобретении лицензии на открытие нового магазина в Беверли Хиллз. Она мне нужна в бизнесе, хотя мы и разругались черт знает как, вместо того чтобы продолжать жить вместе.

Пит улыбнулась и, извинившись, хотела уйти. Чарли и дедушка стояли у столика среди последних гостей, задержавшихся в зале.

Марсель схватил ее руку.

— Пит… поскольку я теперь один… я столько раз думал… — Ему не надо было заканчивать фразу.

Она посмотрела на него, ощущая прикосновение и не в силах отстраниться. В этот вечер, когда ей рукоплескали все ее коллеги, когда профессиональное будущее было обеспечено, ей по-прежнему суждено заснуть в одиночестве — возможно, ее и в будущем ждало одиночество, напрасные поиски человека, который возбудил бы ее, разделил бы ее страсть.

К тому же та искра притяжения, которую она так давно ощутила, не угасла полностью. Где-то в глубине души всегда скрывался вопрос: что, если она вела бы себя смелее в тот далекий вечер, когда они обедали вместе? Что обрели бы они на том пути, по которому не пошли?

Когда между ними воцарилось молчание, глаза Марселя вспыхнули, заметив у Пит уязвимое место.

— Куда ты сегодня едешь?

— Домой.

— Сегодня вечер торжества. Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь выпить или потанцевать — мы ведь никогда не танцевали вместе.

Если б она трезво подумала над его предложением, она бы отказалась. Но давным-давно она уже была с ним благоразумна, и сейчас сомневалась, что не жалеет об этом.

Пит посмотрела в сторону Чарли. Она могла попросить его отвезти деда домой. Он понял бы.

— Хорошо, — сказала она наконец Марселю. — Я только попрощаюсь со своими гостями.

Как только Пит вышла из его притягательного поля, ее сразу охватили сомнения. Однако она извинилась перед Чарли и попросила проводить деда домой, поцеловала на прощание Джозефа и вернулась к Марселю.

Она не хотела оставаться одна в вечер своего триумфа. А Марсель стоял в самом начале ее пути наверх.

Он повез ее в «Реджинс», где они выпили бутылку «Дон Периньон», а он развлекал ее милыми историями сорока- и пятидесятилетней давности из деловой жизни его отца, когда было гораздо меньше ювелиров, а те, кто находился наверху, во все вникали сами, отправляясь даже в шахты, чтобы отобрать извлеченные из породы камни. Она потанцевала с ним, но не так, как это было бы десять лет назад. Вращение в зажигательном танце было совсем не то, что имела в виду Пит.

Когда они вышли из «Реджинс» и сели в «роллс-ройс», Марсель сказал шоферу отвезти их в центр.

— Мы пойдем в один из новых клубов в Трибеке, — возбужденно проговорил он, подогретый шампанским.

— Мне действительно надо домой, — сказала Пит.

— Но тебе там понравится, — настаивал Марсель. — Андреа там нравится…

Одним холодным взглядом Пит дала понять, что ей безразлично, что нравится Андреа.

Когда машина направилась к дому Пит, Марсель проговорил:

— Прости, Пит. Глупо с моей стороны поднимать этот призрак. Ты — единственная, кому я хочу доставить удовольствие. Андреа значения не имеет.

Она понимающе улыбнулась ему.

— Ты уверен, Марсель? Она по-прежнему занимает важное место в твоей жизни.

— Но только в бизнесе. — Он взял ее руку. — Есть другие вещи.

В слабом свете Пит изучала его красивое лицо. Она еще для себя ничего не решила. Смогут ли они найти судьбу, которая была просто отложена?

Словно намереваясь дать ответ на ее вопрос, Марсель наклонился к ней. Она не шелохнулась, чтобы отстранить его, и он нежно прикоснулся к ее губам. Почувствовав отклик, он привлек ее ближе и страстно поцеловал.

Пит давно не ощущала мужской страсти, и ее тело мгновенно отозвалось. Она ответила на робкое прикосновение его языка своим языком и прижалась к нему. Пит освободилась от угрызений совести и правил приличия, стерла ощущение времени и представила, что все так и было бы, если б она отдала себя ему в тот первый раз…

Марсель положил руку ей на ногу и провел вверх, откидывая серебристую ткань платья. Он осыпал поцелуями шею, спускаясь к груди.

— Сейчас, cherie? — нетерпеливо шептал он. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь.

Это было не в ее стиле.

— Не здесь, — прошептала Пит в ответ. — Подожди…

Но Марсель слишком возбудился, чтобы остановиться. Его рука оказалась у нее между ног.

— Нет, пойдем домой, — пробормотала она.

— Я пойду, мы будем вместе всю ночь. Но позволь мне трахнуть тебя сейчас.

Она почувствовала, как дрожь ее собственного желания внезапно отступила, когда заговорил внутренний голос. Она не хотела, чтобы ее просто «трахнули», поняла она, ей надо, чтобы ее любили. Марселю было все равно. Но для Пит это имело значение.

Он почувствовал в ней перемену, и, когда она освободилась от него, он не сопротивлялся.

Однако был озадачен, когда машина остановилась у ее дома и Пит сделала швейцару знак удалиться, когда он подошел открыть дверь «роллс-ройса».

— Разве мы не выходим? — спросил он.

— Я — да, ты — нет.

— Но…

— Прости меня, Марсель. Я не имела в виду завлечь тебя. Я думала, может быть, нам удастся вернуться и еще раз рискнуть.

— Я тоже так думал.

— Мы оба ошиблись. Мне кажется, в первый раз мы сделали правильный выбор, разойдясь в разные стороны.

— Как ты можешь знать?

— Назови это женской интуицией.

— Пит… Пит… Пьетра… минуту назад ты была в моих руках и ты хотела меня. Ты не можешь этого отрицать. Думаю, твоя сдержанность, а не интуиция портит все.

Он потянулся к ней.

— Давай, по крайней мере, сегодня попытаемся выяснить…

Она улыбнулась его шарму, но он оказался бессилен. Пит оттолкнула его руки и взяла свою медаль, лежавшую в углу сиденья, потом потянулась к дверной ручке, но помедлила.

— Моя интуиция мне еще кое-что говорит. Женщина, с которой ты должен быть сегодня вечером, это та, которая была у тебя с самого начала.

— Андреа? Но я же сказал тебе, с ней все кончено.

Пит покачала головой.

— Твоя гордость может воздвигнуть временную преграду, но если ты сможешь пройти через нее, тебе никогда не найти лучше Андреа.

Марсель помрачнел, брови насупились. Пит не могла понять, то ли он раздражен, то ли серьезно размышляет над ее советом.

— Позвони ей, — сказала Пит, открывая дверь «роллса». — Ты можешь взять ее в центр города в один из тех клубов, которые она любит, а по пути домой… держу пари, она захочет, чтобы ты ее трахнул прямо на заднем сиденье!

Еще мгновение лицо Марселя сохраняло то же мрачное, задумчивое выражение. Потом он рассмеялся.

— Машины, лифты, столы, пол — верно, Андреа трахнется скорее в любом месте, только не в кровати. Я всегда так и поступал с ней.

— В таком случае… чего ты ждешь? Для бизнеса это тоже полезно. — Пит вышла из машины и закрыла дверь.

Марсель открыл окно.

— Пит, — позвал он, — спасибо.

Она увидела, что его глаза горят от нетерпеливого желания. Несомненно, он прямиком направится в центр на поиски Андреа. И если та, возможно, окажется в постели с другим, это его не остановит.

— Последний совет, — сказала Пит. — Хоть раз попытайся заняться с ней любовью.

Марсель засмеялся.

— Если смогу вспомнить, как это делается, — ответил он, когда «роллс» отъезжал.

Пит вошла в квартиру, где в холле горела единственная лампа. Она всегда оставляла ее, когда уходила, чтобы не возвращаться в полную темноту.

Четырехкомнатная квартира была в довоенном доме в верхней части Пятой авеню, всего лишь в квартале от спиральной современности музея Гуггенхейма. Она поселилась в ней вскоре после того, как рассталась с Люком, потому что это была наемная квартира, временное пристанище, которое она может легко покинуть, если обстоятельства ее жизни изменятся. Но изменений было мало, ничего такого, что повлекло бы за собой изменения в стиле жизни. Ей было удобно в красном кирпичном здании с высокими потолками, услужливыми швейцарами и жильцами, которые прожили здесь по двадцать-тридцать лет. Она со временем обставила квартиру тщательно подобранной мебелью раннего американского периода, со смягчающими штрихами в виде больших подушек перед камином.

Но сегодня ей пришло в голову, что вскоре следует переехать. Ей надо иметь квартиру, где она могла бы развлекаться, как того требует теперь ее положение.

Или эта идея — всего лишь навсего симптом беспокойного желания других перемен?

Она пошла к окнам, выходящим на Пятую авеню. Внизу по улице мчались машины. Посмотрев вдаль на юг, она наблюдала, как задние красные огни машин превращаются в незаметные точки. В одной из этих исчезающих машин сейчас сидит Марсель. Он мог быть здесь с ней…

Ее охватила дрожь одиночества. Она подняла глаза и посмотрела в другом направлении, через темный массив Центрального парка на запад. Туда, далеко за горизонт, поняла Пит, ушла частица ее сердца и она по-прежнему все еще там.

«Где сегодня Люк?» — подумала она.

Пит оторвала глаза от большой стопки корреспонденции, которую прихватила с собой, откинула с глаз растрепавшиеся от ветра волосы и оглядела пляж.

Она увидела их в пятидесяти ярдах от себя, стоящими у края прибоя, вполоборота друг к другу… ее мать слушала, пока отец что-то говорил, сложив руки. Был солнечный день, необычайно теплый для раннего марта, и они расстегнули пальто. Какими спокойными они выглядели вместе, подумала Пит, как любой мужчина и любая женщина элегантного среднего возраста, наслаждающиеся прогулкой по пляжу. На миг приступ печали и гнева прошел сквозь нее. Почему не могли они быть теми, чем казались? Почему не могли они жить вместе?

Потому что в мире есть зло, а ее мать стала одной из его жертв. Другого ответа нет.

Когда Пит наблюдала за ними, ей было хорошо, и она ничуть не удивилась, увидев свою мать широко улыбающейся. Потом Беттина рассмеялась вместе со Стивом, слегка откинув голову.

Даже один этот смех убедил Пит, что она правильно поступила, настояв на встрече своих родителей.

Несмотря на обещание, которое она добилась от Стива, проходили недели за неделями, а он все откладывал свое посещение клиники. Пит пришлось его уговаривать, просить и наконец поставить в неловкое положение, обвинив в том, что он не держит данное слово. Наконец он уступил тому, что, по его словам, было испытанием, которого он надеялся навсегда избежать.

— Что я могу сказать ей? — с болью спрашивал он у Пит, сидя в машине, когда они ехали в клинику. — Если она спросит о моей жизни, мне сказать, что я счастлив? Я не могу говорить об Анне, верно? Я не могу сказать твоей матери, что, даже если ей когда-нибудь станет лучше, в моей жизни для нее нет места?

— Папа, она знает это. У меня было много времени, чтобы приготовить маму для встречи с тобой… И она знает, что нет ни малейшей надежды на совместную жизнь.

— Тогда в чем смысл сегодняшней поездки? — резко спросил Стив. — Что она ждет от меня? Что ждешь ты?

— Просто, что ты не убегаешь от этой доли правды, — решительно ответила Пит. — Она так давно тебя не видела и все это время боролась, чтобы посмотреть реальности в лицо, потому что то, что произошло с ней в юные годы, настолько кошмарно. Я думаю — и то же самое говорит ее доктор, — это поможет ей разобраться в своих ощущениях, увидеть тебя во плоти, убедиться, что ты — это реальность. Потому что ты был чем-то хорошим в ее жизни: единственный приличный мужчина, который занимался с ней любовью…

Наблюдая за ними на пляже, Пит размышляла о том, что медицина, кажется, сработала. Оба, и мать и отец, чувствовали себя легко, радовались встрече.

Тот же самый настрой сохранился, когда они вернулись в клинику и пили кофе в комнате отдыха. Они вспоминали хорошие времена и избегали плохих. В какой-то момент Беттина вспомнила брошь в виде русалки, которую Пит подарила ей.

— Моя самая дорогая вещь. Я храню ее в коробочке под подушкой. — Потом она повернулась к Стиву. — Ты мог себе представить тогда, когда наша маленькая дочка сделала для меня эту брошь, что когда-нибудь она будет делать красивые украшения для самых знаменитых женщин мира?