Волнение Пит возрастало. Эмберли сказал, что продавец приехал с континента.

— Вы упомянули, что человек, явившийся к вам в клуб, был европейцем. Из какой страны? — спросила Пит и затаила дыхание в ожидании ответа.

— Не припомню точно…

Сердце Пит упало.

Но затем лорд Эмберли продолжил.

— Не уверен, что я интересовался.

— Но у него был акцент?

— О, да.

— Итальянский?

— Нет. Скорее одной из северных стран — датский, может, даже немецкий — хотя, конечно, он никогда не признал бы этого, не так ли? Хотя определенно не итальянский. У него была внешность тевтонца, знаете, что я подразумеваю? Светлые волосы. Потом его фамилия. Ничего похожего на итальянские имена, которые звучат, как равиоли или спагетти. На самом деле оно напоминало английское.

— Как его звали? — нетерпеливо спросила Пит.

Лорд Эмберли подумал. Имя его он не помнил, но фамилия была Фармер.

— Она застряла у меня в голове, потому что она звучала скорее по-английски, несколько не вязалась со всем остальным в этом парне.

Фамилия, конечно, могла быть вымышленной, подумала Пит. И волосы перекрашены, и акцент ложный. Но Эмберли, похоже, был тем человеком, который интуитивно бы учуял фальшь, так же как распознал бы поддельный камень. Возможно, мистер Фармер не Витторио Д’Анджели, но они могли быть связаны.

— Лорд Эмберли, не знаете ли случайно, куда отправился этот Фармер после того, как продал вам колье? Это очень важно.

— Не знаю, куда он поехал. Но знаю, где он оказался спустя несколько лет. Заставил меня поволноваться, скажу я вам.

— Что вы имеете в виду?

— Увидел его фотографию в газетах. Парня арестовали. Он оказался непутевым. Угодил в тюрьму.

— В тюрьму!

— Да. Конечно, я опасался, что это может отразиться на моей судьбе. Колье, в конце концов, могло оказаться краденым, поэтому мне пришлось это тщательно проверить. Но нигде не было сообщений о пропаже такого украшения, никакого намека. Должен сказать вам, что я почувствовал облегчение. К тому времени Кэсси была очень привязана к своему колье.

— Лорд Эмберли, мне надо попытаться отыскать мистера Фармера и поговорить с ним. Вы случайно не помните, в какой тюрьме он сидит? Даже если его там нет, у них может быть адрес.

— Вёмвуд Скрибс, — ответил Эмберли. — Но вам потребуется медиум, чтобы поговорить с ним. Он умер в тюрьме.

На этот раз разочарование захлестнуло ее, и она не смогла с ним справиться. Цепь порвалась.

— Он не может быть мертвым, — прошептала она, — когда я так близко.

— С вами все в порядке, моя дорогая? Не хотите ли все же бренди?

Она покачала головой, ей надо сохранить ясность мысли. Подумай, приказала она себе. Должен быть еще способ отыскать кончик нити.

Однако ничего не приходило ей в голову. Пит встала.

— Вы были очень терпеливы со мной, лорд Эмберли, и более чем добры. — Она протянула руку. — Не знаю, как и благодарить вас.

— Не стоит благодарностей, дорогая девочка, не стоит благодарностей. Приезжайте сюда в любое время. После смерти моей Кэсси я никогда не был в таком прелестном обществе.

Он проводил ее через огромный мраморный зал к выходу, где мгновенно у дверей появился дворецкий. Пит еще раз поблагодарила графа и собиралась уже выйти из дома, как в голове родился еще один вопрос.

— Лорд Эмберли, когда мистера Фармера отправили в тюрьму, какое преступление он совершил? Это была кража? Вы ничего не сказали.

— Разве? Нет, это была не кража, мисс Д’Анджели. Мистер Фармер был гравером, который сделал неудачные доски для фальшивых банкнот. Он был осужден как фальшивомонетчик.


Сидя в купе поезда, увозившего ее обратно в Лондон, Пит размышляла над тем, что она узнала от графа Эмберли.

Ее дядюшка Витторио смог получить в банке коллекцию Коломбы, только представив прекрасно исполненную копию верхней части флакона для духов, находящегося у ее отца, — подделку. Кто бы ее ни сделал, он был превосходным мастером, который сумел придать форму металлу, чтобы тот держал маленькие драгоценные камни на месте, обладал умением уверенно держать кисть, чтобы покрыть тонкой эмалью лицо фигурки — человек, который с таким же успехом был в состоянии сделать набор гравировальных досок. Мог ли человек, изготовивший поддельный флакон, быть фальшивомонетчиком?

Конечно. Тот, кто по указанию Витторио сделал верхнюю половину флакона, должно быть, продал колье. Фармер был ключом к сокровищам Коломбы. Пит знала это.

Но Фармер умер.

Отчаяние овладело Пит, когда за окном поезда стал угасать трепещущий осенний день. Приехать так далеко, чтобы уткнуться в еще один тупик.

Что предпринять дальше, размышляла она. Идей не было. Она могла бы порыскать в ювелирных центрах Европы, вдруг отыщется хоть какой-нибудь след Фармера, но это равносильно нырянию в середине океана в поисках одной из жемчужин Хиро.

В любом случае она не может именно сейчас гоняться по всему свету в поисках потерянных сокровищ. В голове у нее еще звучал суровый голос Лотти, когда Пит позвонила ей из Японии и сообщила, что летит в Англию.

— Тебе лучше явиться домой к концу недели, мисс Д’Анджели. В противном случае у тебя не останется бизнеса, в котором я тебе помогаю. А мне нравится моя работа. — Пухленькая маленькая секретарша с седыми волосами превратилась в доброжелательную сторонницу строгой дисциплины.

Пит пропала бы без нее.

Она знала, что Лотти была права. Ее не было в Нью-Йорке около месяца, в два раза больше, чем она планировала. Теперь, когда она выскользнула из рук Хиро и сильной ауры его очарования, Пит поняла, что это была химера в сравнении с крепкой скалой того чувства, которое она испытывала — будь честной, Пит, по-прежнему испытываешь — к другому человеку. Хиро был пузырьком в шампанском, или хуже, самим шампанским — экстравагантным и восхитительным на вкус, отравляющим и кружащим голову, но к нему привыкают, и оно может окончательно разрушить человека, если пользоваться им постоянно.

Решив оставить рай «Жемчужного принца», она не могла дольше откладывать полнокровную жизнь в избранном ею мире.


Толкая коляску с багажом после таможенного досмотра в аэропорту «Кеннеди», Пит прошла мимо одного из газетных киосков. Пробегая глазами заголовки в газетах, она еще раз мысленно переместилась в островной рай Хиро. Как полезно было забыть о переговорах по разоружению и скандалах в Вашингтоне, локальных войнах в странах «третьего мира», преступлениях на улицах города.

Если б только она могла…

Внимание Пит внезапно привлекла фотография на обложке «Дейли ньюс». Лицо женщины, глаза закрыты, она лежит на кровати с капельницей для внутривенного кормления, висящей чуть-чуть сзади. Заголовок гласил: «Живущая смерть».

Женщиной, изображенной на фотографии, была Джесс.

Пока Пит торопливо нашаривала мелочь на газету, она заметила фотографию на обложке «Пост»: Фернандо де Моратин входит в полицейский участок в наручниках.

Схватив и вторую газету, Пит так яростно распахнула ее, что тонкая бумага порвалась в ее трясущихся руках. Она принялась читать, не обращая внимания на поток людей, толкающих ее, когда они входили и выходили из аэропорта. Джесс лежала в госпитале Ленокс Хил в коме, результат передозировки инсулина. Колени Пит чуть не подкосились, когда она прочитала следующий факт: доктора опасаются, что из-за кислородного голодания мозга кома может оказаться необратимой.

Едва осознав ужас того, что она читала, Пит сначала не могла понять, почему арестовали Фернандо. Она быстро пробежала глазами колонку и натолкнулась на слова…

«Поскольку миссис де Моратин всю жизнь страдала диабетом и ее состояние требовало постоянного наблюдения, первоначально попытка убийства не принималась во внимание. Но родители миссис де Моратин потребовали расследования, в результате которого полиция обнаружила улику, приведшую к аресту ее мужа. Не сообщая всех фактов, глава сыщиков Джон Терасси сообщил репортерам, что полиция считает, что мистер де Моратин ввел своей жене потенциально смертельную дозу инсулина, и сейчас задержан по обвинению в умышленном убийстве».


Онемев от потрясения, Пит пихнула газету в багажную тележку и заторопилась к выходу.

* * *

В комнате, сверкающей белизной, совершенно безжизненно лежала бледная Джесс. Всевозможные трубки и мониторы были подключены к ее телу: электронные приборы и аппарат искусственного дыхания наполняли воздух легкими звуками. Сэлли Уолш сидела у постели дочери, ее обычно безупречный вид сейчас говорил о каждом их прожитом дне из ее шестидесяти трех лет.

Пит вошла в палату, и Сэлли Уолш увидела ее.

— Она проснется, Пит. Ты ведь знаешь, она раньше уже была в коме. Она проснется.

Пит покорно кивнула, но знала, что прогноз плохой. Доктора сообщили, что уровень инсулина у Джесс значительно превышал норму, когда она была доставлена в госпиталь, и монитор показывал слабую активность мозга.

— Я всегда так боялась за нее, — тихо сказала Сэлли. — Всю жизнь я боялась, что это произойдет.

И поэтому ты держалась на расстоянии, подумала Пит, поэтому отказала ей в своей любви и никогда даже не прикоснулась к ней, чтобы не так было больно, когда это случится? Но она не произнесла вслух жестоких слов. Что они могли сейчас изменить?

Глядя на неподвижно лежащую самую близкую подругу, Пит перенеслась в то время, когда они были вместе в последний раз. Ланч в Палм Корт в «Плазе», перед тем как Пит улетела на свадьбу Андреа. Джесс к тому времени уже рассказала Фернандо о ребенке, он был счастлив, как и она…

Однако не было ли в ее улыбке чего-то недосказанного, когда Джесс говорила о реакции Фернандо на ее беременность? «Он обрадуется… он должен, правда?» Воспоминание о той жалобной ноте в ее голосе всплыло в голове Пит.

Предположим, Фернандо не обрадовался. Могло ли это быть мотивом убийства?

Когда она размышляла над причинами, с ее губ непроизвольно сорвался вопрос:

— Что с ребенком?

Сэлли Уолш ничего не сказала, словно не расслышала.

Пит поколебалась, но не могла больше гадать.

— Сэлли, ребенок, — повторила Пит громче. — Он?..

— Его нет, — равнодушно прошептала мать Джесс. — Вчера вечером они извлекли его.

Пит почувствовала, будто она получила удар в живот, услышав эти слова. Она подошла поближе к больничной кровати и посмотрела на лицо подруги.

О, Джесс, безмолвно позвала ее Пит, неужели я не смогла быть тебе настоящей подругой? Неужели я не смогла предупредить тебя?

Внезапно ей вспомнилась свадьба Джесс и ссора с Люком, которая привела к разрыву их отношений. Люк так презирал и не доверял Фернандо и не смягчал своих выражений в его адрес, будь то на свадьбе или в другом месте. Сейчас в ушах Пит звучало его предостережение: Фернандо откровенно признался, что женится на Джесс только ради денег… А она кричала на него, критиковала за отсутствие терпимости. Но Джесс так любила своего испанца, что Пит тоже старалась полюбить его, доверять ему и защищала от нападок Люка.

Но Люк оказался прав. Абсолютно прав.

— Сэлли, почему бы тебе не передохнуть, выпить чашку кофе. Я побуду здесь. — Сэлли Уолш кивнула и вышла из комнаты.

Оставшись одна с Джесс, Пит присела на краешек кровати и взяла ее руку. Импульсивно она начала говорить, отказываясь поверить, что Джесс не может слышать.

— Что за способ встречать меня дома, детка. Мне столько надо было с тобой обсудить… быть крестной… и разделить… — Голос Пит перешел на шепот. — Черт побери, Джесс, я не могу потерять тебя. Как ты думаешь, сколько у меня друзей? — А потом она гневно заговорила во весь голос: — Что он сделал с тобой, Джесс? Зачем? Неужели он настолько боялся потерять хоть каплю денег, что решился на убийство своей жены? И своего ребенка?

В комнату заглянула молодая медсестра.

— Простите, вы мисс Д’Анджели? — спросила она шепотом. — Вас просят к телефону. Вам придется подойти к посту медсестры…

Пит освободила безжизненную руку Джесс и положила на простыни. Прежде чем выйти из комнаты, она произнесла еще одну фразу, торжественную клятву.

— Он заплатит за это, Джесс. Клянусь тебе, он заплатит.

Взяв трубку, Пит приготовилась услышать голос Лотти. О ее прилете сегодня знала только она одна и вычислила, что Пит могла сразу же направиться в госпиталь.

Но это была не Лотти.

— Я был уверен, что ты там…

Она мгновенно узнала, но не нашлась сразу, что ответить.

— Эй, ты все еще здесь? — хрипло спросил он.

— Да, все еще, — с трудом проговорила она почти шепотом.