— А как ты шел?

— Есть другие пути.

— Есть, конечно. Волжский, Серегерский…[32] но это же вдвое дальше. И откуда ты знаешь дорогу?

— Подальше, переходов на восемь, но не вдвое. На реках на восток от Альдейгьи издавна живут норманны. Они знают дорогу, и у меня есть проводники из них. А на полпути я взял славянского проводника.

— На восток от Ладоги… Погоди. Но именно туда Володьша и пошел воевать. Емь живет за Ладогой, на восток, в Прионежье. Ты шел через эти земли?

— Да. — Харальд приосанился, как подросток, впервые в жизни прошедший по краешку войны и считающий себя бывалым воякой. Но отвагу и воинский опыт Харальда никто из его врагов не стал бы оспаривать, и для него эта гордость была смешна. — Я даже заключил с этим «домашним» племенем небольшой договор.

— Какой договор? — Елисава нахмурилась.

— Да хотя бы о том, что они позволят мне пройти через их земли за небольшую плату. И… за помощь против Вальдамара, если она им понадобится.

— Ты не будешь им помогать, — сурово заявила Елисава. — Ты просто пройдешь обратно к Альдейгье… А где твои корабли?

— Я позаботился, чтобы для меня в Альдейгье подготовили корабли.

— Сколько людей здесь с тобой?

— Двести. Вооружение перечислить?

— Значит, в Альдейгье ты никого не оставил.

— А зачем? Я добился своей цели — мне отдали тебя. И зачем мне Альдейгья? Ты же не думаешь, что я жажду занять место Эйлива сына Рёгнвальда и собирать подати для твоей матери?

— Поворачивай назад. Твои люди уже в городе?

— Да. Висислейв любезно взялся всех их разместить.

— Пойдем скорее! — Елисава отодвинулась от ствола ивы, к которому прислонялась. — Дай бог, чтобы они еще были живы. Нет, Всеслав никого не тронет, пока мы с тобой не женаты. У тебя даже есть время… до свадьбы. До тех пор ты в безопасности. Ну, почти. И за это время ты должен найти способ исчезнуть отсюда. Никого не убив, ты помнишь? — Она остановилась, обернулась к Харальду и снизу вверх сердито посмотрела ему в глаза.

Харальд вместо ответа попытался обнять княжну, и легкая улыбка, игравшая на его губах, свидетельствовала, что мысли его сейчас довольно далеки от битв и сражений и что даже опасность для жизни его не так волнует, как близость Елисавы. Но ее это сейчас только разозлило. Трудно представить, что довольно умный и даже хитрый человек порой может проявлять подобную беспечность! Елисава оттолкнула его, и по ее лицу было хорошо видно, что она об этом думает.

— Не беспокойся обо мне, Эллисив! — весело ответил Харальд. — Я всегда одерживаю победу. Я выну из кувшина белый камешек, даже если там остались одни черные. Ты не пожалеешь о том, что предпочла союз со мной.

— Я давно уже жалею о том, что ты появился на свет! — ответила Елисава и пошла через березняк к Всесвячу, показывая дорогу.

Глава 16

Так они и пришли во Всесвяч — Елисава впереди, а Харальд позади, как пес, нашедший упрямую овечку и пригнавший ее назад, на скотный двор. Всеслав встретил их без удивления: Харальд повидался с ним, прежде чем отправиться искать в лесу свою невесту. Он же показал Харальду брачный договор Елисавы, составленный Ярославом и привезенный Радогой, и Харальд без споров согласился с требованиями по обеспечению будущей жены, в том числе и с тем, что именно она будет наследницей всех его сокровищ. Вместо подписи Харальд нацарапал на пергаменте руну под названием «Шлем Ужаса», обеспечивающую ему победы с благословения святого Олава, как он сказал. Елисава заподозрила, что ни русской, ни греческой грамоте Харальд так и не обучился, да и зачем ему?

Всеслав обращался с норвежцем как с лучшим другом и желанным гостем. Оба оказались любителями пировать до утра, и чуть ли не всю ночь до Елисавы долетали хмельные выкрики и обрывки песен. Сам Всеслав, вооружившись гуслями, пел для дружины и гостей сказ о том, кого полоцкий княжеский род почитал как своего предка:

А и будет Волх десяти годов,

Втапоры поучился Волх ко премудростям:

А и первой мудрости учился —

Обертываться ясным соколом,

Ко другой-то мудрости учился он, Волх, —

Обертываться серым волком,

Ко третьей-то мудрости учился Волх —

Обертываться гнедым туром, золотые рога…

Харальд даже немного вспомнил славянский язык, хотя его попытки говорить по-славянски вызывали у слушателей только смех. Как ни странно, он не обижался, а был весел и беспечен, будто не подозревал ни малейшей опасности. Все свои знаменитые сокровища он привез с собой — монеты и изделия из золота и серебра были уложены в наглухо запечатанные бочонки, и люди Харальда днем и ночью не спускали с них глаз. Из этих сокровищ Харальд выделил свадебные дары для родичей Елисавы — часть предназначалась самому Всеславу за помощь, часть он должен был переслать Ярославу. Свадебные приготовления почти закончились. Свадьбу можно было бы устроить хоть завтра, но Харальд желал, чтобы обретение им знатной и красивой жены, которой он дожидался одиннадцать лет, было обставлено с размахом и пышностью. Он собирался устроить пир не только Для своей дружины, но и для всей окрестной знати. По его Желанию Всеслав позвал старейшин Всесвяцкой и Витьбеской волостей. Некоторые из них, жившие поблизости, уже приехали, желая посмотреть на невиданную птицу — варяжского князя, прибывшего из самого Царьграда. Большой любитель похвастаться, Харальд по вечерам просил своего скальда исполнять песни о его подвигах, и Елисава едва могла удержаться от смеха при виде изумленных лиц старейшин, которые даже после перевода не могли уразуметь, о чем идет речь, например, в такой висе:

Восемнадцать песней

Ножен — изничтожен

Был мир — смертоносных

Храбро начал Харальд.

Клюв орлиный кровью,

Князь, ты часто мазал,

Прежде чем зачинщик

Войн домой вернулся.[33]

Конечно, на такое количество гостей припасы Всеслава не были рассчитаны. На приобретение зерна для пива и меда для медовухи Харальд дал денег, а чтобы обеспечить стол мясом, предложил устроить охоту.

Всеслав не возражал, и Елисава пожелала принять участие в охоте. Харальд ни слова не сказал ей о своих замыслах, они вообще почти не разговаривали между собой в эти дни. Всеслава она тоже избегала, не желая, чтобы умный и проницательный оборотень догадался, что она передумала, изменила их союзу и почти перешла на сторону Харальда. Княжна надеялась, что Харальд все-таки не забыл ее предупреждения и что эта охота ему нужна как повод мирно вывести всю свою дружину из Всесвяча. Силой прорываться из города, окруженного высокими стенами и запертого крепкими воротами, было бы нелегко и не обошлось бы без потерь. Исчезнув же во время охоты, Харальд получил бы некоторый выигрыш во времени. Хотя все равно его дела останутся далеко не блестящими: имея двести человек дружины, он должен был пройти через половину Руси, сделать полтора-два десятка дневных переходов по рекам и волокам, через земли, населенные чужими враждебными племенами, — и это притом, что его будут преследовать новгородский и полоцкий князья. Двести человек — слишком мало, чтобы выстоять в открытом столкновении с княжескими дружинами, и слишком много, чтобы проскользнуть незаметно, затеряться в лесах. Елисава не спала по ночам от беспокойства, уверенная в том, что все это кончится бедой и большой кровью. Веселенькая у нее получилась свадебная поездка! И какие тролли принесли Харальда на Русь именно сейчас! Задержался бы он еще на годик или хотя бы на пару месяцев — и ничего бы этого не было!

Утром в день охоты Елисава так волновалась, что ее била дрожь. Будениха, одевая княжну, испугалась, что та заболела, и умоляла ее остаться в тереме. Но Елисава только сердилась и отталкивала няньку, которая порывалась проверить, нет ли жара, и даже накричала на боярынь. Уж лучше бы у нее был жар! Сегодня все решится. Сегодня утром она увидит Харальда в последний раз. Что будет потом, Елисава старалась не думать. Сейчас она мечтала лишь о том, чтобы его предполагаемый замысел удался, чтобы он ушел от Всеслава без кровопролития. А Всеслав… Может, он и не станет преследовать Харальда? Если она попросит… Елисава закрывала глаза при мысли о возможном объяснении с полоцким братом, словно не желала видеть того, что ей предстояло пережить. Теперь получается, что она предала и Всеслава, и отца, и даже Магнуса, сохранив жизнь и свободу их общему врагу. Но предательство ради спасения чьей-то жизни все же лучше, чем предательство ради убийства. Этот грех Господь скорее ей простит. И тем она убережет от лишнего греха и отца, и Всеслава. Пусть говорят, что Девка дура и сама не знает, что делает. Пусть что хотят говорят. Лишь бы ему удалось уйти. А Святша и Володьша, Может быть, и не найдут его в чудских лесах. Святша не знает где искать, а у Володьши и других забот хватает.

Всеслав встретил ее на крыльце, веселый, как всегда, но Уставший и невыспавшийся. То ли опять гуляли до утра, то ли у него были какие-то другие дела. Харальд тоже выглядел не очень свежо, но улыбался с таким видом, как будто хотел сказать: достойный человек должен стойко переносить удары судьбы, особенно ушибы о бочку с пивом. И Елисава невольно улыбнулась ему в ответ. Может, его обаяние сразит даже суровых дев[34] у подножия Иггдрасиля и все для него сойдет благополучно? Говорят, кого до срока хоронят, тот долго живет. Харальд однажды уже ложился в гроб по доброй воле — Елисаве очень хотелось верить, что та давняя хитрость послужит ему оберегом, а не предзнаменованием безвременной смерти.

— Ничего, Эллисив! — крикнул ей Харальд, садясь на коня. — Рано или поздно всем нам достанется по семь стоп земли! А мне отведут целых восемь, ведь я все-таки конунг!

И Елисава улыбнулась еще раз. Этого у него не отнять — он ухитряется выбить себе преимущество даже там, где, казалось бы, человеку уже ничего не надо.

Погруженная в свои мысли, Елисава почти не замечала самой охоты. Она скакала вслед за Всеславом, прислушиваясь к далеким крикам загонщиков, доносившимся откуда-то из-за деревьев, — Всеслав поднял чуть ли не все население окрестных сел, тоже еще немного похмельное после Дожинок, отдыхающее в перерыве между жатвой и обмолотом, пока сохли снопы. Взамен он твердо пообещал старейшинам, что на весь срок обмолота будет стоять сухая, ясная, но ветреная погода, необходимая для работ на гумне. Один раз прямо на Елисаву выскочила косуля — ее застрелил кто-то из полоцких кметей, — а затем выбежала из перелеска пара волков, согнанных с дневной лежки, однако Всеслав что-то крикнул, и волков пропустили, никто не стал в них стрелять.

И вдруг из чащи на охотников со страшным треском вырвалась огромная бурая туша, и Елисава вскрикнула от испуга. Это был тур — огромный дикий бык, со свалявшейся шерстью на боках, длинными, загнутыми кверху рогами по два локтя длиной каждый. Сзади кричали загонщики и колотили палками по стволам, а впереди блестели копья охотников. Почти наткнувшись на них, тур приостановился, взревел, замотал головой, так что казалось, будто смертоносные рога со свистом рассекают воздух. В лесного быка полетели стрелы, но почти все, попав в цель, засели в толстой шкуре, только еще больше раззадорив быка. Елисава, с трудом сдерживая испуганную лошадь, жалась к дальнему краю прогалины, чтобы не попасть на рога разъяренному туру и не помешать мужчинам. Ей было так страшно, что она почти забыла обо всем остальном. И когда кто-то вдруг схватил ее лошадь под уздцы и потянул прочь, у нее лишь мелькнула мысль о том, что ее уводят подальше от опасности, и обрадовалась, что наконец-то о ней позаботились.

Однако тур давно остался позади, вопли охотников смолкли, рев рогов и крики загонщиков постепенно стихали вдали, а Елисава и ее провожатый все мчались сквозь лес, к счастью, не слишком густой здесь.

— Халльдор! — воскликнула княжна, узнав этого человека. — Куда мы едем?

— Держись крепче, Эллисив! — ответил ей исландец, обернувшись на скаку. — Не бойся ничего.

— Где Харальд? — крикнула она.

— Скоро ты его увидишь.

Деревья расступились, и они выехали к реке. Елисава Увидела множество народа: все это были люди Харальда. На воде стояли нагруженные, подготовленные для дальнего пути ладьи — в них лежали мешки, короба, свернутые шатры, сложенные треноги для костра, стояли бочонки и большие черные котлы, виднелись круглые щиты, выкрашенные в яркие цвета. Здесь была вся Харальдова дружина, готовая выступить в очередной поход.

Эллисив! — Харальд подбежал к ней и снял с лошади.

— Слава Одину, ты здесь. Можно ехать. Отплываем! — громко приказал он, и его люди мигом заполнили ладьи и разобрали весла.