Дженнифер Крузи - Солги мне

— За что? — наконец спросила Эм.

Мэдди взяла ее за руку, чувствуя пальцами ее тонкие хрупкие косточки. Эм еще такая маленькая. Она слишком мала для правды. Но отступать было поздно.

— Папа был не в себе, — ответила Мэдди. — Потом он попросил прощения. — Она вспомнила, как Брент стоял за дверью, как он извинялся и говорил, что ему нужно знать все, что стало известно ей. Всем хочется знать правду. — Папе было очень, очень стыдно. Он потерял выдержку. А теперь слушай. — Мэдди наклонилась ближе к дочери и продолжала: — Он никогда не бил меня ни до, ни после того случая. Тогда он просто потерял над собой контроль.

— Я знаю. — Эм перевела взгляд на воду и шмыгнула носом. — Я знаю. Он был очень хороший папа.

— Да, он был хороший папа.

Эм кивнула и спросила:

— Значит, теперь нам некого бояться?

— Некого, — ответила Мэдди, предпочитая в эту минуту не вспоминать о звонке «похитителя». — Эм, мне очень жаль, что все так вышло. Мне очень жаль, что тебе пришлось все это выслушать.

— Так гораздо лучше, — сказала Эм. — Гораздо лучше, чем не знатв.

— Да, я понимаю, — согласилась Мэдди. — Мне и самой все это не по нраву. Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке, — ответила Эм. — Мне совсем не хорошо, но у меня все в порядке. — Она приподняла подбородок и обвела взглядом ферму и реку, словно видела их впервые. — Мы правильно сделали, что сюда приехали. Я люблю Фрог-Пойнт, но сейчас мне хочется немного побыть здесь.

— Мне тоже, милая, — отозвалась Мэдди. — Порой Фрог-Пойнт очень утомляет.

Эм повернула голову и посмотрела на мать.

— Ты сердишься на тетю Треву? — спросила она. — Ты не разговариваешь с ней, даже когда она звонит.

Трева. Еще одна ложь, с которой предстоит справляться. Еще одно предательство. Мэдди отпустила руку дочери и поднялась на ноги. Феба весело подпрыгнула, радуясь тому, что они наконец куда-то пойдут, и принялась носиться по причалу из конца в конец.

— Нет, я не сержусь на тетю Треву, — сказала Мэдди. Это была правда. Она чувствовала боль и разочарование, но не злость. — Послушай, Эм. Я должна вернуться в город и сказать бабушке, что у тебя все в порядке. А вы с Фебой оставайтесь на ферме с Анной и Кей Элом. Вам здесь будет хорошо.

— Тебе нравится Кей Эл? — Эм смотрела на реку, как будто ответ ее совсем не интересовал.

— Да. — Мэдди опустила глаза. Ну уж свои интимные похождения она обсуждать с дочерью не станет.

— И поэтому папа был такой злой?

— Нет. Господи, Эм, конечно же, нет. — Мэдди вновь присела на доски, и Феба тут же подбежала вприпрыжку, чтобы забраться ей на колени. — Мы с папой не встречали Кей Эла уже двадцать лет. Он приехал в город на пару дней. Наш папа не был ревнивым человеком. Честное слово.

Эм сунула Фебу под мышку, не отрывая глаз от воды.

— Ты очень нравишься Кей Элу, — сообщила она.

— Ну… — Мэдди закивала головой, словно болванчик. — Он тоже очень нравится мне…

— Ты выйдешь за него замуж? — неожиданно спросила Эм, повернувшись к матери.

— Нет, — ответила Мэдди. — Я еще очень долго не выйду замуж. А может, и вообще никогда. Нам с тобой хорошо вдвоем. — Феба начала вырываться из объятий Эм, и Мэдди, протянув руку, почесала ее между ушами. — Нам с тобой и с Фебой, — добавила она.

— И с бабушкой. И с Мэл, — сказала Эм.

— Да.

— И с Три. И с тетей Тревой и дядей Хауи.

Три. Единокровный брат Эм. Высокий, улыбчивый, нежный к Эм и Мэл. Хороший мальчик. Нет, мужчина. Ему уже двадцать. Он вырос. Столько лет прошло! И какое значение имеет сегодня то, что случилось двадцать лет назад? Стоит ли из-за этого терять Три и, что еще важнее, Треву? Мэдди знала Треву всю жизнь. Она не могла припомнить ни одного события, в котором та так или иначе не участвовала, пусть даже она только выслушивала жалобы Мэдди. Тридцать восемь лет шепотков, разговоров на ушко, всех этих «я тебе такое расскажу — упадешь!»… и все эти годы Мэдди могла быть уверена — что бы ни случилось, Трева будет рядом вместе со своими шоколадками и едкими остротами, готовая без лишних слов прийти на помощь.

Мэдди закрыла глаза. «Мне так не хватает Тревы, — подумала она, — какая же я была дура».

— Мама? — подала голос Эм.

— Да, — вздрогнув, отозвалась Мэдди. — И Три, и Трева, и Хауи. Мы не одни. У нас все будет хорошо.

— И Анна, и Генри, — добавила Эм.

— Много людей, — сказала Мэдди. Эм кивнула:

— И еще Кей Эл.

— И Кей Эл тоже. У нас много друзей. Все будет хорошо.

— Да. — Эм зарылась лицом в мягкую шерсть Фебы. — Все будет хорошо.

Кей Эл наблюдал за ними с крыльца, напрягаясь всякий раз, когда кто-нибудь из них шевелился. Что бы ни происходило сейчас между Мэдди и Эм, они по крайней мере разговаривали, и это уже хорошо. Они обе находились здесь, на ферме, где он мог позаботиться о них, и это было еще лучше. Но самым замечательным было то, что, когда Мэдди зашагала по двору к крыльцу, на ее лице, кроме усталости, было написано явное облегчение.

— Как она? — крикнул Кей Эл, как только Мэдди оказалась достаточно близко, чтобы услышать его.

— Нормально; во всяком случае, мы помирились, — ответила Мэдди. Подойдя к крыльцу, она замедлила шаг и сказала: — Мне нужно съездить в город. Ты не мог бы присмотреть за Эм пару часов?

— Я готов делать это до конца своей жизни, — ответил Кей Эл.

Мэдди закрыла глаза.

— Начнем с малого и посмотрим, как у тебя получится.

— Получится отлично, не сомневайся. Мы с Эм понимаем друг друга. А вот с тобой я никак не могу найти общий язык.

— Давай отложим это на потом, — сказала Мэдди. — На сегодня мне достаточно переживаний. К тому же я должна еще кое-что разузнать в городе. Вернусь к вечеру.

Поглядев вслед Мэдди, идущей к автомобилю, Кей Эл в который уже раз подумал, как было бы хорошо, если бы она полностью доверяла ему и согласилась принять его помощь.

Потом он отправился на кухню за удочками, собираясь после ужина отправиться с Эм на рыбалку.

Мэдди въехала в город и свернула на Линден-стрит. Эту улицу она привыкла считать своей, потому что Линден-стрит принадлежала им с Тревой без малого двадцать лет. Они делили ее между собой точно так же, как делили все, что было у них в жизни — смех и слезы, удачи и огорчения, всегда без лишних вопросов приходя друг другу на помощь.

И вот настала пора вернуть былое — если, конечно, у нее получится. Прошло лишь три недели с того дня, когда Мэдди появилась на пороге дома Тревы, чтобы рассказать об измене Брента и о своем решении развестись. Тогда ей казалось, что наступает конец света. Просто удивительно, какие перемены в сознании человека могут произойти за три недели. Теперь вопросы супружеской верности ни капли не волновали Мэдди. Убийство, пропажа ребенка — да, но измена? Какая чепуха.

Она припарковала машину у дома Тревы и постучала в дверь.

— Господи, Мэдди, это ты? — воскликнула Трева, как только открыла дверь. Она схватила Мэдди за рукав. — Что случилось? Опять что-нибудь с Эм?

Мэдди смотрела на подругу и думала: «Нет, я не солгала Эм. Я совсем не сержусь на нее. Я вообще не сержусь». Но она сказала лишь:

— Нам надо поговорить, Трева. Об этом уже давно следовало поговорить. Пойдем прогуляемся.

На мгновение Трева замерла, потом оглянулась через плечо. Спускались сентябрьские сумерки, и ее силуэт отчетливо вырисовывался в лучах света, льющегося из кухни. Мэдди услышала низкий рокот двух мужских голосов, в которые вплеталось тонкое сопрано. Вечер в кругу семьи.

— Ладно, — ответила Трева. — Если ты настаиваешь…

Она шмыгнула на кухню, и Мэдди услышала, как Трева объясняет домашним, что она собирается на прогулку. «Подышать с Мэдди свежим воздухом», — сказала Трева, и в доме воцарилась тяжелая тишина; Даже у Мэл не хватило духу задавать вопросы.

Трева вышла на крыльцо, неся в руках две ветровки. Прежде чем закрыть и запереть дверь, она протянула Мэдди зеленую, а сама натянула красную.

— Холодает, — пояснила она. — Обожаю сентябрь, но по вечерам следует беречься.

Мэдди сунула руки в рукава ветровки и слегка закатала их. Куртка была самого большого размера — такие же носил Брент. Они молча миновали дома мистера Кемпа, миссис Уитгейкер и миссис Бэнистер, двигаясь к углу квартала. Наконец Мэдди спросила:

— Чья это куртка? Три?

— Ага, — ответила Трева. — Он такой громадный…

— Каким был Брент, — сказала Мэдди, и Трева остановилась на месте как вкопанная.

— Все в порядке, Трева, — промолвила Мэдди, поворачиваясь и заглядывая ей в лицо. — Я пришла, чтобы сказать тебе: все в порядке. Сначала я разозлилась, но теперь мне все равно.

Трева усиленно заморгала, пытаясь сдержать слезы; ее губы сжались так крепко, что превратились в почти ровную линию.

— Значит, Брент все-таки рассказал тебе.

— Нет. — Мэдди покачала головой. — Нет. Я догадалась на похоронах. У Три голос Брента. И вихор на затылке. И все остальное.

— Так вот почему ты перестала со мной разговаривать. — Трева закивала словно заведенная, не в силах остановиться. — Значит, в этом дело. Я так и поняла. Либо ты нашла в ящике мое письмо, либо Брент проболтался. Мэдди, мне так жаль… Ты даже не догадываешься, как мне стыдно. Я очень, очень, очень сожалею…

На ее глазах появились тяжелые круглые капли, и Трева, задохнувшись, принялась смахивать их с лица тыльной стороной ладони, судорожно глотая воздух и вновь и вновь повторяя:

— Мне так жаль… мне очень жаль…

Мэдди обняла Треву, притянула ее к себе и тоже расплакалась, чувствуя, как вместе со слезами уходят затаенная злость и одиночество.

— Я не сержусь на тебя, Трева, — сказала она, роняя капли слез на завитки волос подруги. — Теперь мне это безразлично. Это была глупая ошибка, такое вполне могло случиться и у нас с Кей Элом, и вообще у кого угодно. Теперь все это не имеет никакого значения.

— Мне было так плохо, — всхлипнула Трева, прижимаясь к Мэдди. — Мне было так плохо, но я не решалась сказать тебе, а тем более Хауи. Господи, ведь я женила его на себе, когда забеременела, как же я могла ему признаться? Я никому не могла сказать, и мне очень, очень, очень жаль…

При каждом «очень» лоб Тревы тыкался в плечо Мэдди, и та прижала ее затылок рукой, чтобы уберечь мозги подруги от сотрясения.

— Я все понимаю, — сказала она. — Я и сама не решалась рассказать тебе о Кей Эле, потому что мне было стыдно. Я прекрасно помню, каково это, и понимаю тебя. Но теперь уже все в прошлом. — Мэдди в последний раз шмыгнула носом и похлопала Треву по спине, только сейчас заметив, что проезжающие притормаживают, чтобы рассмотреть двух рыдающих женщин, накрепко вцепившихся друг в друга. — Трева, я действительно больше не сержусь. Мне казалось, что я ненавижу тебя, но я ошиблась.

Трева принялась вытирать слезы ладонью.

— А я бы возненавидела тебя, если бы это случилось между тобой и Хауи, — сказала она.

— Понимаю, — ответила Мэдди. — Все дело в том, что я очень люблю тебя, гораздо больше, чем когда-либо любила Брента. Должно быть, это звучит ужасно, но это правда. Я тосковала по тебе куда сильнее, чем по нему, хотя поняла это только во время разговора с Эм. Я люблю Три, как же я могу хотеть, чтобы его не было на свете? Мне кажется, я и дня не смогу прожить, не перебросившись с тобой хотя бы словом, а ведь именно так я провела последние две недели. Мне было очень тяжело, я и думать позабыла об остальном. Прошло двадцать лет, и теперь все это не имеет значения. Ни малейшего.

— О Господи. — Трева опустилась на ступени крыльца дома миссис Бэнисгер и снова разрыдалась, произнося слова между судорожными всхлипами: — У меня с души словно камень свалился. Мне действительно очень стыдно, но я чувствую такое облегчение. — Она вцепилась в закатанный рукав ветровки Три, натягивая его на ладонь Мэдди. — Клянусь, Мэдди, я не хотела причинить тебе зло.

Мэдди уселась рядом и осторожно высвободила рукав.

— Я знаю, Треви. Все в порядке.

— Понимаешь, Брент был такой… — Трева перестала всхлипывать и пошарила по карманам, ища носовой платок. Не найдя его, она вытерла нос рукавом. — В те годы Брент был первым парнем на деревне, понимаешь? Я не могла поверить своему счастью, когда он обратил на меня внимание. Перед ним не устояла бы ни одна девчонка, а я была такая глупая…

— Я все знаю. Ведь я была за ним замужем. — Мэдди погладила подругу по плечу, но Трева, начав, не могла остановиться.

— А потом у меня прекратились месячные, и я написала записку… — Трева схватила Мэдди за руку. — Записка… Где она?

— Я порвала ее, — ответила Мэдди. — Записки больше нет. Я спустила ее в унитаз. Она больше никому не причинит неприятностей. Честное слово.

— Ох… — Трева глубоко вздохнула. — Это был такой кошмар. — Она вновь расплакалась. — Брент собирался тебе рассказать. Он пообещал рассказать тебе и Хауи, и я наорала на него, даже грозила убить, но Брент заявил, что если я хоть словом обмолвлюсь про деньги, он тоже не станет молчать. — Трева шмыгнула носом. — И тогда я во второй раз предала Хауи. Брент обворовывал компанию — я знала об этом со слов Дотти Уайли, которые передала мне мать, но так и не сказала Хауи. Я опять предала его.