— Вот что! — воскликнула она через некоторое время. — Сегодня ты переночуешь у меня, а твои родители смогут побыть наедине. Моя мама говорит, что это не раз спасало нашу семью. Обычно она спихивает меня бабке, и как-то раз я незаметно подслушала их разговор. Она сказала бабушке: «Спасибо, Ирма, надеюсь, это поможет твоему сыну сохранить семью».

— Я уже столько раз ночевала у тебя, — заметила Эм. — Я только и делаю, что торчу у вас в доме.

— Ты оставалась у меня после того, как в последний раз поцапались твои предки? — не отставала Мэл.

Эм задумалась, припоминая. Настоящая ссора в семье началась неделю назад. Родители, как и прежде, не разговаривали и не смеялись, но только на этой неделе Эм впервые почувствовала холод и напряжение, воцарившееся между ними. Впрочем, до нынешнего дня это ее не тревожило. До тех самых пор, когда она увидела лицо матери, вернувшейся в дом после уборки машины.

— Ни разу, — ответила она. — С тех пор ни разу.

Мэл вскочила на ноги и бросилась к лестнице:

— Пойдем. Надо спросить разрешения.


В конце концов Мэдди поняла, что приходить к Треве не стоило. Заправив шестую кастрюлю маникотти горой свеженатертого пармезана, которого хватило бы, чтобы усыпать все улицы и дворы Фрог-Пойнта, Трева вдруг загорелась идеей обшарить вещи Брента, чтобы найти улики.

— Нет, — сказала Мэдди. — Ни за что. Мы не станем копаться в его шмотках.

— Почему это? — Трева уселась напротив, от всей души радуясь своему плану. — Мы можем найти какую-нибудь вещь, которая подскажет нам, что происходит. Например, письма, предметы.

— Письма? — Мэдди бросила на подругу недоверчивый взгляд. — Брента не заставишь записать хотя бы номер телефона, а ты собралась искать любовные письма.

— Ну, тогда что-нибудь еще. Где он будет сегодня вечером?

Мэдди задумалась, припоминая, какой нынче день. Ага, четверг.

— Сегодня Брент играет в кегли со своим папашей.

Трева просияла, и Мэдди почувствовала тревогу. Очень уж легкомысленно подруга отнеслась к ее неприятностям.

— Замечательно! Сегодня вечером устроим шмон. У меня есть и другая идея. — Трева наклонилась вперед. — По-моему, ты должна изменить Бренту, чтобы сквитаться с ним. И я даже знаю, с кем ты это сделаешь. Помнишь парня, похожего на черного ворона, он еще бегал за тобой в старших классах и постоянно с кем-нибудь дрался? А вообще-то он был ничего, хотя и взбалмошный какой-то. Помнишь?

— Нет. — Мэдди посмотрела на Треву и увидела, что обмануть подругу ей не удалось.

— Конечно, помнишь. У него были такие огромные глаза и дряхлый автомобиль с задним сиденьем размером с вашу гостиную. — Трева сделала паузу для пущего эффекта и произнесла: — Кей Эл Старджес.

Мэдди подперла руками подбородок, показывая всем видом, что слова Тревы ее не интересуют.

— Помню, но смутно, — сказала она.

— Так вот, я встретила его вместе с Шейлой Бэнкхед у полицейского участка. Он выглядит намного лучше прежнего. У него пропали эти птичьи ухватки, зато он по-прежнему живчик, что в тридцать восемь даже привлекательно.

— Семь.

— Что?

— Ему тридцать семь. Он на год младше нас с тобой. Но какое отношение Кей Эл Старджес имеет к моему разводу с Брентом?

Ну вот, пожалуйста. На сей раз произнести это слово оказалось гораздо проще.

— Я уже сказала. Тебе нужно поквитаться с Брентом. Первым делом ты должна ему изменить.

— С Кей Элом Старджесом? — Мэдди от души рассмеялась.

Некоторое время Трева терпеливо ждала, потом спросила:

— Почему бы и нет?

Мэдди умолкла и посмотрела ей в глаза:

— Потому что я не наступаю дважды на одни и те же грабли.

— Так ты трахалась со Старджесом?

Хлопнула задняя дверь дома, и ворвавшаяся в кухню Мэл закричала:

— Мама! Разреши нам…

— Вон отсюда! — Трева даже не повернула головы. Дождавшись, когда дверь захлопнется, она подалась к Мэдди: — Так это правда? И ты ничего не сказала мне?

— Как-то не пришлось к слову. — Мэдди потерла рукой лоб, заставляя себя не углубляться в воспоминания о вечере, проведенном на заднем сиденье машины Кей Эла.

Трева все не унималась:

— Вот это да! Мне казалось, ты не в силах скрывать от меня свои тайны хотя бы двадцать минут, а уж тем более — двадцать лет. Неужели даже твоя матушка не пронюхала?

— Слава Всевышнему, нет. — Мэдди вздрогнула от одного предположения, что такое могло случиться. — Я никому ничего не сказала. Ты только представь, что началось бы, если бы это выплыло наружу?

— И заметь, он тоже держал язык за зубами, — подхватила Трева. — Не сомневаюсь, что для этого ему пришлось проявить немалую выдержку.

— Я никогда об этом не думала, — удивленно протянула Мэдди. — Очень любезно с его стороны. — Она замолчала, припоминая мысли, которые тогда бродили у нее в голове. — Пару недель я была сама не своя, страшно переживала, но менструация наступила в срок, и сразу произошло столько всего, что я думать забыла о своих тревогах. Как раз был конец учебного года, и вдруг вы с Хауи женитесь — вот суматоха-то началась! А потом мы окончили школу, и я поступила в колледж. Кей Эл навсегда уехал из города; я даже потихоньку забыла о нем и не вспоминала вплоть до нынешнего дня. Он сказал, что ему надо поговорить с Брентом.

— С Брентом? О чем?

Мэдди захлопала ресницами.

— Видишь ли, я у него не спрашивала. Мне это было неинтересно. — Она глубоко вздохнула и наконец задала мучивший ее вопрос: — Трева, ты должна сказать мне правду. Неужели все вокруг уже знают об этом? Неужели я, как всегда, все узнаю последней? Боюсь, я не смогу…

В дверь просунулась голова Эм, и Мэдди заставила себя улыбнуться.

— Привет, крошка, — сказала она.

— Привет. — Эм вошла в кухню и облокотилась о стол. Мэдди заметила на лице дочери напряженную гримасу. — Тетя Трева, можно я останусь у вас на ночь? Мы с Мэл хотим сравнить наши школьные списки, может быть, мы купим что-нибудь на двоих и сэкономим деньги.

— Какая ты бережливая, — отозвалась Трева, не отрывая глаз от Мэдди. — Конечно, оставайся.

— Класс! — Эм скользнула к двери, и женщины услышали, как она кричит: — Мэл! Ура!

— Вы никуда не собирались пойти вечером? — поинтересовалась Мэдди. — Я вовсе не хочу вешать Эм тебе на шею.

— Все в порядке, — Трева явно не возражала. — Чтобы закатить Бренту хороший скандал, ты должна остаться с ним наедине. Если я не смогу посидеть с девочками, за ними присмотрит Три. Сейчас дети — наименьшее из наших затруднений.

— Наоборот, Эм — моя главная головная боль, — возразила Мэдди, откидываясь на спинку кресла. — Порой мне снятся кошмары, в которых Эм узнает то, что уже известно всем вокруг.

— Откуда мне знать, что известно другим? Я могу говорить только за себя, — отрезала Трева. — И если ты хочешь получить ответ на свой вопрос, вот он: до сих пор я понятия не имела об изменах твоего мужа. — Трева положила ладонь поверх руки Мэдди. — Забудь на секунду об Эм. Чего бы ты хотела, если бы в этой истории не была замешана твоя дочь?

— Думаю, в таком случае я ушла бы от Брента, — сказала Мэдди. — Разумеется, если забыть еще и о моей матери, и о городе, который увидит первый развод в истории семейства Мартиндейлов, о родителях Брента, которые на меня насядут… Да и сам он вряд ли будет сидеть сложа руки — в прошлый раз Брент сопротивлялся как лев. А еще…

Трева сжала ее пальцы.

— Неужели ты не можешь хотя бы секунду не думать об окружающих? Чего хочешь ты, ты лично? Мэдди даже растерялась.

— Не знаю. — Она попыталась сосредоточиться. — Наверное, мне бы захотелось остаться в полном одиночестве. Думаю, мне бы это очень понравилось. Делать что в голову взбредет и плевать на то, что думают соседи. Это было бы чудесно. — Мэдди выпрямилась, и Трева отняла руку. — Помнишь о моей фантазии насчет банка и прогулки голышом? У меня была и другая мечта — оказаться на пустынном острове с огромным запасом шоколада и книг. Мэдди Мартиндейл наедине с коробками шоколадной карамели и полным собранием сочинений всех авторов на свете. И никаких тебе соседей.

— Я тоже думала о чем-то в этом роде, — сообщила Трева. — Только в моих мечтах фигурируют шоколадки и Гаррисон Форд. И в один прекрасный день мне приходит мысль: «На кой черт мне сдался этот Гаррисон Форд? Если бы не он, я бы могла забыть об изнурительной гимнастике».

— А мне хватило бы одиночества, — сказала Мэдди. — Только я, и никого кроме. На веки вечные.

— Ну нет. — Трева вздернула брови. — Максимум две недели, а потом я бы потребовала вернуть мне мою семью. Даже Хауи, каким бы болваном он ни был.

— А я бы хотела навсегда, — сказала Мэдди и поерзала в кресле. — Но вряд ли смогла бы, потому что умерла бы без Эм. Впрочем, все это пустые фантазии. Я обречена жить в этом городе. У меня есть мать и дочь, о которых я должна заботиться, и я обещала Бренту до конца своих дней делить с ним радость и печаль, так что забудем о необитаемых островах. — Она покачала головой и добавила: — Я сама не знаю, чего хочу. Наверное, мне следует подумать о том, что я могу.

— Ты можешь развестись, — напомнила Трева. — Бросить его.

— А если Брент не изменяет мне и всему этому найдется какое-то другое объяснение? Ведь в жизни случается всякое.

Трева закатила глаза.

— Отлично. Коли так, поговори с ним, но только не сиди, действуй!

«Поговорить с ним. Сказать ему: „Брент, я ухожу от тебя. Забираю Эм и ухожу“. Последние пять лет ее жизни исчезли, словно их и не бывало. Мэдди вновь окунулась в прошлое, и это прошлое показалось ей настоящим кошмаром. Она почувствовала, как тяжелеют ее веки. Нет, она не заплачет. Она не станет сидеть на кухне лучшей подруги, вызывая жалость к своей персоне. Мэдди вскочила, желая только одного — убежать, пока из ее глаз не хлынули слезы.

— Ты права. Я так и сделаю. Но теперь мне пора идти.

— Как хочешь, — сказала Трева. — Поговорим потом. Ты в порядке?

— Лучше не бывает, — отозвалась Мэдди и поспешно отправилась искать свою дочь.


Стояла невыносимая жара. Пока Мэдди шагала по Линден-стрит, ведя Эм домой, ей казалось, что воздух буквально придавливает ее к земле. За минувшие годы Мэдди прошла по Линден-стрит не меньше миллиона раз. Когда-то она жила с матерью в старом желтом коттедже в двух кварталах от Тревы, а Трева жила там же, где жила сейчас с Хауи — в доме, доставшемся ей от родителей, которые переехали в район кондоминиумов у реки. Сколько раз Мэдди, задыхаясь, мчалась по Линден-стрит к Треве, переполненная замыслами и свежими новостями, сколько раз ездила в школу и на свидания с Брентом, который купил ей дом на Линден-стрит, потому что Мэдди любила эту улицу и хотела жить неподалеку от Тревы… с Брентом, который когда-то умел быть любезным и неотразимым, а теперь изменял ей.

«Ты вправду ненавидишь Брента?» — спросила себя Мэдди. Бывает так, что любишь человека и одновременно ненавидишь его; однажды Мэдди уже чувствовала к Бренту нечто подобное — после происшествия с Бет. Но теперь она ощущала лишь гнев, ярость, озлобление. В ее душе не осталось любви, которая могла бы перебороть иные чувства. К своему ужасу, Мэдди вдруг поняла, что она не в силах сдержать слезы. Испугавшись, что Эм увидит ее заплаканное лицо, она воскликнула: «А ну, кто быстрее доберется до машины?» — и, преодолев бегом последний квартал, без сил повалилась на водительское кресло своего «сивика», задыхаясь, но уже не плача.

Минуту спустя в машину влезла Эм. Она захлопнула за собой дверцу и сказала:

— Это нечестно. Ты обошла меня на старте. А куда мы поедем? Почему не в папиной машине? Она ведь лучше.

«Потому что я никогда и ни за что не сяду больше в его машину».

Мэдди завела мотор и ответила:

— Моя машина не хуже. Мы поедем искать папочку.

Эм тут же утихла.

— Ладно, — только и сказала девочка.

Мэдди поймала ее взгляд и улыбнулась, изо всех сил напрягая мускулы лица, заставляя его делать то, чего ему никак не хотелось делать.

— Мы спросим его, что он хочет на обед.

— Ладно, — повторила Эм, по-прежнему настороженно глядя на мать.

Мэдди вывела автомобиль на улицу, и Эм тут же опустилась пониже, чтобы никто не заметил ее сидящей в этой дряхлой колымаге. Мэдди же считала свой «сивик» одной из немногих побед, которых она добилась за время супружеской жизни. Вспомнив об этом, она судорожно стиснула руль. Брент долго уговаривал Мэдди сдать «сивик» в обмен на новую машину, которую он хотел ей купить, и как-то раз даже вызвал тягач, чтобы тот увез старушку на свалку; но в самую последнюю минуту Мэдди бросилась плашмя на капот, и водителю тягача пришлось уехать ни с чем. «Я люблю эту машину, — заявила Мэдди. — Я купила ее на собственные деньги. Она никогда не ломается, и я чувствую ее всей душой. Чтобы изучить машину не хуже, чем я знаю свой „сивик“, требуются годы. Я хочу, чтобы меня похоронили в моей машине». Брент перестал уговаривать Мэдди, он только посмотрел на жену так, будто у нее поехала крыша.