– Ну не на-адо… – отмахнулся он, продолжая делать быстрые мазки. – Мужчина уходит не из-за того, что жена увяла и у нее там лишние морщинки на лице образовались, а именно потому, что душа у нее переродилась, постарела. А молоденькие, как я говорил, глупенькие, но не злые…

– Да вы сами не способны любить! – рассердилась Оля. – Неудивительно, что вы, Ярослав Глебович, оказались никому не нужны! От вашей «очистительной» ненависти уже у всех оскомина!

– А вы… – сердито начал Силантьев, но внезапно замолчал, пристально поглядев на Олю. – Бедное дитя, я же вас совсем замучил…

Он подошел и рывком скинул с Оли скатерть.

– Все, на сегодня сеанс закончен, иначе вас тепловой удар хватит… Завтра будет легче.

– Большое вам спасибо… – язвительно ответила Оля, с трудом пытаясь двигать затекшими ногами и руками.

– Ярослав Глебович, будьте любезны, зайдите, пожалуйста, ко мне! – крикнул с балкона Степан Андреевич Локотков и снова скрылся в доме.

– Донесла-таки, старая мымра! – сокрушенно вздохнул Силантьев и, вытирая испачканные краской пальцы о штаны, затрусил вперед.

У Оли хватило сил только на то, чтобы добрести до гамака, который висел за кустами, неподалеку, в прохладной тени. Она бухнулась в гамак и долгое время лежала без всякого движения.

А потом вдруг увидела, что кто-то ходит там, по поляне, где все еще стоял мольберт. Кто-то незнакомый. У Локоткова часто бывали посетители, и поэтому в появлении постороннего человека не было ничего удивительного. Но он рассматривал ее, Олин, портрет!

Она осторожно выскользнула из гамака и подкралась к кустам. Шумел ветер в листве – вряд ли ее шаги были слышны…

Отвела ветки и увидела со спины высокого, довольно плотного мужчину в светлом летнем костюме, с коротко стриженными густыми волосами каштанового оттенка, наполовину седыми. Тот, сцепив руки за спиной, стоял перед мольбертом. Сделал шаг назад, потом снова склонился к холсту.

«Чего это он так долго рассматривает? – заволновалась Оля. – Наверное, Силантьев меня совершеннейшим чучелом изобразил… Или, наоборот – хорошо?.. Кристина же говорила, что Силантьев, при всех своих недостатках, настоящий художник… Господи, я же совершенно не разбираюсь в живописи!»

Потом мужчина повернулся, и Оля увидела его лицо – с резкими чертами и ямочкой на подбородке. Незнакомцу на вид было чуть больше сорока.

«Неужели это Павел? – мысленно ахнула Оля. – Нет, не он… Точно не он! Наверное, какой-нибудь очередной гость Степана Андреевича…»

Оля попятилась назад и снова уютно устроилась в гамаке.

Павел был бритым налысо, неприятным типом с уголовной физиономией – Оля все еще помнила фотографическую карточку, когда-то показанную ей Эммой Петровной.

Да и все остальные в один голос твердили о том, что Павел не отличается модельной внешностью.

А этот человек на поляне выглядел вполне прилично. Был даже красив – своеобразной, тяжелой мужской красотой…

Окончательно успокоив себя, Оля закрыла глаза. Голова еще болела после целого часа на солнцепеке.

Но неожиданно с противоположной стороны раздались шаги. Она открыла глаза и увидела Викентия.

– Кеша! – Она протянула к нему руки – он наклонился и обнял ее.

– Какая ты горячая…

– Ярослав Глебович рисовал меня, пришлось долго сидеть на солнце… – тихо ответила она.

– Но почему шепотом? – засмеялся Викентий.

– А, да там, на поляне, какой-то мужик…

– Где? – Викентий тоже отвел ветви у кустарника и выглянул наружу. Потом повернулся к Оле.

– Это Павел, – спокойно произнес он. – Приехал, значит…

– Павел?! – с изумлением переспросила Оля. – Не может быть… Ты уверен?

– Да Павел это, Павел… – усмехнулся Викентий. – Что уж я, своего милого родственничка не узнаю!..

– Павел… – потрясенно прошептала она.

Скорее всего Эмма Петровна выбрала для своего альбома самую неудачную фотографию Павла, и это вполне понятно…

– Ладно, идем домой, – Викентий потянул Олю за собой.

– Разве ты не хочешь с ним поздороваться? – растерянно спросила она.

– Нет! – недобро засмеялся Викентий.

По дороге Оля еще пару раз оглянулась, но сквозь густо разросшиеся кусты уже ничего не было видно.


– Шашлык должны делать мужчины! – назидательно произнес Иван. – Женщин к огню подпускать нельзя…

– Ваня, я тебя умоляю, отойди от мангала! – раздраженно перебила его Лера, в крошечном топике и полупрозрачной юбке-парео, завязанной узлом на талии. Сквозь широкий разрез были хорошо видны ее тонкие смуглые ноги в золотистых босоножках. В отведенной руке Лера сжимала мундштук с дымящейся сигаретой… – В прошлый раз ты себе рубашку сжег.

– Это была случайность… – смущенно засмеялся Иван, невольно придерживая полы распахнутой «гавайки».

– И втяни живот!

– Лерочка, я тебя умоляю… – еще более смущенно захихикал он, застегивая «гавайку» на все пуговицы.

Кристина сидела в раскладном шезлонге с непроницаемым лицом, словно не слышала этого разговора.

– Иван, правда, я сам с этим прекрасно справлюсь, – потеснил Острогина Кирилл. Кирилл дефилировал в одних плавках, позволяя всем любоваться своим рельефным торсом, плоским животом, маленькими ягодицами и выпуклыми икрами…

Он ходил вокруг мангала и ворошил веткой угли.

Оля с Викентием в это время дружно нанизывали кусочки промаринованного мяса на шампуры.

Этот пикник, несмотря на приезд Павла, решили не отменять. О сыне Степана Андреевича вообще не вспоминали, стараясь не нарушить призрачное равновесие. Только Эмма Петровна так разволновалась, что отказалась идти на природу. Напившись валериановых капель, она лежала в своей комнате и, как Викентий ее ни уговаривал, наотрез отказывалась из нее выходить.

Впрочем, самого Павла тоже с утра никто не видел.

– Тебе идет эта шляпа… – поглядывая на Олю, с улыбкой произнес Викентий и поцеловал ее в обнаженное плечо.

– Щекотно же… – засмеялась она. По рукам ее тек маринад. – Послушай, меня тоже можно готовить на мангале! Я вся перепачкалась…

– Иди, дальше я сам… – он слегка толкнул ее.

– Кристина, сними с меня, пожалуйста, шляпу, – наклонилась Оля к секретарше Локоткова. Кристина сняла с Оли шляпу, и Оля побежала к воде.

Кирилл одобрительно посмотрел ей вслед.

Кристина надела шляпу на себя, положила ногу на ногу и повертела головой.

– Вам тоже очень идет, Кристина! – ласково произнес Иван, плюхаясь в соседний шезлонг. – Знаете, что-то такое в духе декаданса – «И веют древними поверьями ее упругие шелка, и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука…»

Кристина вспыхнула, сорвала шляпу и положила ее к себе на колени.

Викентий принялся раскладывать шампуры на мангале.

– Кристина, тебе отдельно баклажаны с помидорами, как ты и просила, – деловито бросил он через плечо.

– Никак не могу привыкнуть к тому, что ты, Кристина, вегетарианка, – задумчиво произнесла Лера, выдыхая дым.

– А что в этом такого? – нахмурилась та.

– По-моему, человек не может полноценно существовать без мяса.

– Я не существую, я живу…

– Ах, не придирайся к словам! – Лера присела на деревянную скамью и эффектно скрестила ноги. – Человеку нужны мясо и кровь, нужен постоянный адреналин, иначе он хиреет, чахнет и сам превращается в овощ.

– Ну, Лерочка, ты не права… – благодушно вступился за Кристину Иван. – Взять, например, индусов… Это ж целая нация вегетарианцев!

– Но мы-то не индусы! – возразил Кирилл, скрестив руки на груди. – Мы – жители северной страны, где лето от силы два месяца длится. У нас, можно сказать, только два времени года – когда холодно и когда очень холодно. Белок нам действительно необходим.

– Белок есть и в других продуктах – соя, бобовые… – начала перечислять Кристина.

– То есть ты предлагаешь кормить наших мужчин горохом? – скривилась Лера и пальчиком постучала по мундштуку.

– Я не согласен! – захохотал Викентий, размахивая газетой над мангалом, чтобы угли разгорелись сильнее. – Кристина, откажись от своих принципов! Только понюхай, как пахнет… М-мм!..

– Варвары! – сердито произнесла Кристина. – Пожирать плоть живых существ… Тут же еще и моральный аспект!

– А что в этом плохого? Мы тоже животные в некотором роде… – возразила Лера.

– Был в прошлом году в Испании… – внезапно оживился Кирилл. – И, разумеется, первым делом отправился смотреть корриду…

– Это тоже варварство! – гневно перебила его Кристина. – Порядочный человек не может позволить себе смотреть подобное зрелище! Если бы на эту корриду люди не ходили, то бедных быков перестали бы убивать, да еще таким жестоким образом!

– А ты видела когда-нибудь живого быка? – спросила Лера. – Вот так, нос к носу?..

– Нет, но при чем тут это?..

– Бык сам хочет драться, – выдыхая дым, лениво ответила Лера. – Он агрессивен – от рогов до кончика хвоста. И, смею тебя уверить, сам жаждет битвы и знает правила игры – если не ты его, то он тебя, – она слегка приподняла топик, и все увидели у нее под правой грудью небольшой белый шрам. – Мне было лет восемь, когда родители отправили меня в деревню к дедушке и бабушке, и там из стада сбежал бык…

– Ах, Лерочка, умоляю, не надо! – Иван замахал руками, страдальчески сморщившись. – Мне всегда становится плохо, когда ты вспоминаешь эту ужасную историю…

Кристина опустила глаза.

– Человек всегда первым нарушает правила… – прошелестела она упрямо.

– Да это все демагогия! Пустые слова! Желание выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле! – сердито закричала Лера, вставляя в мундштук новую сигарету. – Тщеславие! Вон одна отечественная тореадорша, имени ее не помню, решила у нас устроить бой быков. Причем, заметьте, предложила португальскую корриду – это когда быка не убивают… Так наши гуманисты подняли такой вой! Ну, корриду, разумеется, запретили, а быков отправили в какой-то совхоз. Так говорят… – Лера зашлась нервным смехом, – …так говорят, эти быки там от голода все сдохли!

– Помню, помню эту историю! – энергично закивал Кирилл. – И телевидение, и газеты ее освещали. Очень много праведных, правильных слов произнесли… А быки-то все равно сдохли!

В этот момент из воды вышла Оля, взяла в руки большое махровое полотенце.

– О чем вы тут спорите? – с любопытством спросила она. – Я почти до другого берега доплыла, но вас и там было слышно!

Рукой она поправила волосы, высоко заколотые на макушке – больше всего она не хотела, чтобы они намокли и свернулись в спирали…

– Мы говорили о бое быков… – начал объяснять Викентий, но почему-то смолк. – Ого… – озадаченно пробормотал он.

Все повернули головы в ту сторону – на тропинке, идущей вдоль реки, стоял большой, черный, с рыжими подпалинами ротвейлер.

– Не шевелитесь! – прошептала Кристина. – Это Рекс… тьфу ты, это Фанин Кекс!

Кирилл шагнул назад, и Кекс тут же напружинился и грозно, глухо зарычал, словно гром вдалеке загремел.

– Кекс, фу! – из-за поворота вышла Фаня в цветастом широком платье. – Ко мне…

Пес неохотно ей повиновался. Фаня пристегнула его на поводок. Позади нее плелся Олежек с забинтованной рукой – одно плечо, как всегда, чуть выше другого.

– Фаня!.. – укоризненно воскликнул Викентий. – Ты нас всех перепугала! Пожалуйста, не отпускай своего зверя с поводка…

– Да ладно вам! – усмехнулась Фаня. – Вечно найдете, к чему придраться… Мы, может, по запаху к вам пришли.

– Фаня, если бы ты была без собаки, мы бы без разговоров пригласили тебя к нашему столу! – раздраженно произнес Кирилл. – Но в компании этого чудовища мы будем чувствовать себя очень неуютно…

Стефания моментально обиделась.

– Ну и черт с вами! – сказала она. – Пугливые какие…

– Фаня, стой… – бросилась за ней вслед Оля с полотенцем на плечах. Кекс моментально развернулся и встретил ее глухим рычанием. Оля отшатнулась назад. – Фаня, а с Олежком что? Что у него с рукой?

– А, ерунда… Кекс его слегка цапнул. Да ты не бойся, всего лишь царапина, – недовольно буркнула Стефания.

– А к доктору ходили? Может быть, надо сделать укол от столбняка? А Кекса давно прививали?.. – забеспокоилась Оля.

– Я же говорю – простая царапина! Мы ее йодом залили – и всех делов, – рассердилась Фаня. – Ты, Ольга, совсем со своей медициной спятила!..

И она пошла дальше, таща за собой сына. Олежек только обернулся и уныло посмотрел на Олю. Свободную, перевязанную, руку он прижимал к груди.

– Толстая корова… – дрожа, пробормотала Оля. – Глупая толстая корова… – она упала в шезлонг, кутаясь, точно от холода, в свое полотенце.