Слезы текли и текли, она сидела очень тихо, почти не всхлипывая, просо иногда ладошками смахивала соленые ручейки со щек.

– Ты ляжешь спать или нет!? – буркнул дядя Джек, приподнявшись на локте на соседней кровати. Дели ничего не сказала, просто тихонько залезла под одеяло, но уснула только под утро, измученная своими мыслями, и, наконец-то, убаюканная мерным покачиванием вагона.

* * *

Родственники Дели жили в небольшом двухэтажном доме на окраине города в тихом небогатом районе. Кроме дяди Джека у нее, как выяснилось, еще имелась тетя Миранда, его жена, худощавая, бледная женщина лет сорока, с длинными, выкрашенными в белый цвет жидкими волосами, обладающая резким, немного дребезжащим голосом. А также сестра Шарлотта, темноволосая симпатичная девочка лет четырнадцати, видимо, любящая ярко и вызывающе одеваться. Даже дома на ней была короткая, не закрывающая живот ядовито-зеленая майка, джинсовые, как следует потертые шорты, а в ушах большие металлические серьги-кольца. Шарлотта при встрече устремила на Дели изучающий, чуть прищуренный взгляд, долго смотрела на нее своими зелеными, как и у ее отца, глазами, а потом вдруг подошла, подала ей руку и вполне дружелюбно сказала:

– Ну, привет, сестренка!

И еще был брат Майкл, долговязый парень лет пятнадцати-шестнадцати, с тонкими, капризно кривящимися губами, с прыщавым лицом и стильной стрижкой – его светлые, цвета соломы, волосы свисали длинной челкой со лба и прикрывали один глаз, а другим, серым и угрюмым, он разглядывал ее с ног до головы и чем-то сразу ей не понравился.

В этот же день за обедом зашел разговор о доме, в котором Дели жила с родителями. Сейчас всем ее имуществом, которое, собственно, и составлял этот дом, распоряжались новые опекуны.

– Я так понимаю, – деловым тоном произнес дядя Джек, – дом твоих родителей простаивает без дела. Твой предыдущий опекун, видать, неповоротливый был. Сдавать не сдавал, дохода никакого, траты одни.

Дом ее был гораздо больше и новее дома родственников. Отец купил его, когда ему досталось весьма солидное наследство от деда Дели. Дом был добротно и красиво обставлен, и за сдачу его в аренду, наверняка, можно было получать очень неплохие деньги. Дели сразу поняла, куда клонит дядя.

– Это память о родителях… – негромко попыталась возразить она. После их смерти Дели так и не собралась с духом съездить туда, хотя Стив предлагал ей. Он специально не стал его сдавать. «Пусть все будет так, как было. Может, захочется когда-нибудь приехать туда и вспомнить. А вырастишь – сама распорядишься, как сочтешь нужным».

– Мы люди небогатые, деньгами не раскидываемся, а тебя содержать надо, – вставила тетя Миранда. – Так что мы с твоим дядей посоветовались и решили: дом будем сдавать.

Стало окончательно ясно, почему ее так быстро забрали родственники. Интересы были вполне приземленные и меркантильные.

Единственное, что в этот день порадовало Дели – так это то, что ей отвели собственную комнату. Она находилась на втором этаже, очень маленькая, с окошком в одну створку, но в ней было все необходимое: узкая деревянная кровать, старый шкаф и маленький столик, а дверь можно было закрывать на крючок.

Дели разобрала свои вещи, все уложила в шкаф, а их со Стивом фотографии и альбом, где были его портреты, убрала в ящик стола. Но вечером этого же дня она была неприятно удивлена, зайдя к себе в комнату и обнаружив там Шарлотту, которая бесцеремонно рассматривала ее рисунки.

– Это мои вещи, и я не разрешала тебе их брать! – с негодованием воскликнула Дели.

– Да ладно, сестренка, мы же родственники! Какие секреты! Я вот зашла проведать, как ты тут устроилась и альбом увидела. Ну и не удержалась… Это ты рисовала?

– Да…

– Здорово! А кто этот красавчик?

– Это…мой опекун…

– Да!?.. Клевый! Папа сказал, он в больницу угодил, и поэтому тебя мои родители взяли.

– Да …он в больнице.

– Тут столько портретов! – Шарлотта повела бровями и, хитро прищурив глаза, вкрадчиво спросила:

– Втюрилась в него?

– Это не твое дело! – воскликнула Дели и попыталась отобрать альбом.

– Да ладно, сразу видно, что втюрилась! – Шарлотта довольно лыбилась, полностью уверенная, что раскрыла чужую тайну. – А он ничего, очень даже… – она продолжала рассматривать рисунки, вновь увернувшись от рук Дели, старающейся у нее их вырвать.

– Целовалась с ним?

Дели бросило в жар, кровь ударила в лицо.

– Шарлотта, отдай сейчас же альбом!

Но Шарлотта снова ловко увернулась, и, устремив на Дели ставший вдруг таинственным взгляд своих кошачьих глаз, произнесла тихим голосом:

– Я вот, например, с мальчиком из параллельного класса целовалась и еще с нашим соседом по улице, мы с ним дружили в прошлом году. Если честно, не могу сказать, что мне жутко понравилось. Который из параллельного класса, с ним даже немного противно было. Наверное, мальчишки толком целоваться не умеют. Ну, ладно, держи!

И вручив Дели, раздосадованной и несколько растерявшейся из-за потока вылившихся на нее признаний, альбом, Шарлотта вспорхнула с ее кровати и вышла из комнаты, но обернувшись на пороге, весело и лукаво кинула:

– Чао, сестренка! Еще увидимся!.. И поболтаем…

Дели была обескуражена. Она не желала, чтобы кто-то лез в ее жизнь, а тем более в душу, но в этой семье, видимо, особо церемониться было не принято…

* * *

Каждый день Дели звонила миссис Хэнсон, чтобы узнать, как себя чувствует Стив. Но его состояние по-прежнему оставалось без изменений: в себя он так и не приходил. А спустя десять дней после ее переезда к родственникам у Дели исчез сотовый телефон, в котором были номера, связывающие ее со Стивом. Обыскав несколько раз свою комнату так, что там ни одного неосмотренного уголка не осталось, Дели, на всякий случай, обошла кухню и гостиную, хотя точно помнила, что из комнаты телефон никуда не выносила. И после этого с тяжелым предчувствием в душе она спросила, не видел ли кто ее сотовый.

– Ты знаешь, дорогая, – вздохнула тетя, – я забыла тебе сказать, что сегодня зашла в твою комнату протереть пыль, пока ты в ванной была, и случайно уронила его, и так неудачно, представляешь, ну, совершенно вдребезги! В общем, я его выбросила.

У Дели в душе появилось ощущение конца света. Она не знала, что сказать, да, кажется, и говорить-то даже не могла. Что ей теперь делать?

– Ты уж прости. Мы тебе, непременно, новый купим. Только, конечно, не такой дорогой, как твой.

– У меня там все номера были… – едва слышно пробормотала Дели с полным отчаянием в голосе.

– Ну… ты знаешь… может, оно к лучшему. Не надо тебе звонить туда. Теперь мы твоя новая семья. Вот и живи спокойно!

У Дели по щекам потекли слезы, и она выбежала из гостиной. Закрывшись у себя в комнате, она стала думать, как же ей быть. Она винила себя в том, что не записывала номера куда-нибудь в блокнот, но блокнот с номерами от этого, конечно же, не появился. У Дели была одна слабая, словно затухающий уголек в костре, надежда: она знала наизусть единственный, самый важный для нее номер – номер сотового Стива. Только вот толку от него было мало. Когда Стива сбил мотоцикл, и он упал, его телефон повредился и перестал работать. Сейчас он, должно быть, одиноко лежал в ящике письменного стола, у него в комнате, куда его положила сама Дели. Стиву, находящемуся без сознания, телефон, да к тому еще и сломанный, точно не был нужен. И Дели отнесла его домой. Но после того как ее забрали родственники, она иногда звонила на его номер, сама не зная, зачем это делает. Стив ответить не мог… но так хотелось верить, что он возьмет трубку и произнесет своим знакомым, добрым и таким дорогим и любимым голосом: «Да, Котенок?» И на то короткое мгновение, пока в трубке царила тишина, у Дели замирало сердце… А вдруг?.. Но «вдруг» не случалось, чуда не происходило – телефон был сломан, а абонент недоступен.

Но теперь у Дели не было других номеров, кроме этого, единственного, самого дорогого и… бесполезного. И она стала выжидать моменты, когда поблизости никого не оказывалось, и бежала к городскому телефону, который стоял в прихожей недалеко от входной двери, и дрожащими от волнения пальцами набирала заветные цифры… Но никто не отвечал, и невыносимая боль начинала жечь в груди: а вдруг Стива больше нет?

* * *

Дели оказалась в совершенно новой действительности. Хотела она того или нет, но ей приходилось как-то существовать в ней. Надежда на то, что Стив поправится и заберет ее, поддерживала и придавала силы, а полное неведение и страх, что может произойти непоправимое, терзали ее душу. Жизнь у родственников была уж точно неидеальной, и в представлении Дели весы бы склонились скорее в противоположную от идеала сторону. «Хотя, наверняка, бывает и гораздо хуже», – успокаивала она себя. Но как бы там не было, она жила именно здесь, и именно сейчас. И приходилось как-то выживать. Дядя Джек и тетя Миранда постоянно пытались различными очень прозрачными намеками напомнить ей, что она ими облагодетельствована, и поэтому должна испытывать бьющий через край прилив благодарности. Но Дели его не испытывала, и они, видимо, это чувствовали, и потому еще настоятельнее доказывали, что она им бесконечно обязана.

С Шарлоттой отношения складывались тоже совсем не так, как хотела бы Дели. Вернее, она хотела бы, чтобы не было никаких отношений, не было бы Шарлотты и, вообще, ничего этого не было. Но Шарлотта существовала и даже более чем явственно. Она не просто существовала где-то рядом, а назойливо лезла в жизнь и душу Дели. При каждом удобном случае она старалась втянуть ее в беседу. Если бы это было обычным дружеским общением, Дели бы не сопротивлялась, а может, наоборот, порадовалась ему. Но все, о чем могла и хотела говорить Шарлотта, касалось Стива и жизни Дели у него. А Дели всеми силами старалась избегать подобных разговоров. Нездоровый интерес Шарлотты к этой теме выводил ее из себя, и она, едва сдерживая эмоции, всячески прекращала снова и снова начинаемый сестрой разговор.

Майкл же, хоть и не беспокоил ее бестактными расспросами, да и вообще почти не общался с ней, все же настораживал тем, что порой бросал на нее странные взгляды исподлобья. Она заметила, что стоило ей поймать на себе его взгляд, как он тотчас же опускал глаза, а иногда и выходил из комнаты. Взгляды эти Дели не нравились, тем более что объяснить себе их она не могла. Приходилось просто мириться.

Дели уже несколько дней пыталась придумать, как ей узнать о состоянии Стива. Из близких людей у нее была там только миссис Хэнсон. Но Дели не помнила ее адреса, а по имени и фамилии ее телефона в справочнике не нашла. До больницы, где лежал Стив, она дозвонилась, но никакой информации получить не смогла. Ее перенаправляли на другие телефоны, а по этим номерам либо никто не брал трубку, либо было занято, либо опять давали новый номер. А висеть на городском телефоне под неусыпным вниманием недовольных родственников было невозможно. Так что дело не продвинулось ни на шаг.

Прошло уже больше двух недель с начала ее пребывания здесь. Время неумолимо шло вперед, напряжение от полного неведения росло, а душа все больше болела. Дели вошла в свою комнату и опять обнаружила там Шарлотту. Она тихонько вздохнула и приготовилась выдержать очередной натиск бестактных вопросов.

– Слушай, Филадельфия, мы же с тобой сестры. Я, честно говоря, обрадовалась, когда узнала, что ты у нас жить будешь, думала, мы с тобой подружимся. Брат – это, конечно, здорово, но он мальчишка, а не девочка, с ним тоже все не обсудишь. А ты со мной почему-то общаться не хочешь. Знаешь, мне обидно.

Дели посмотрела на Шарлотту и почувствовала, что та говорит вполне искренне. Ей стало немного стыдно.

– Извини, Шарлотта… Мне нелегко сейчас… а … некоторые твои вопросы…

– Я тебя поняла. Но, знаешь, с кем еще обсуждать такие вещи, как не с сестрой. Я же тебе тоже свои секреты рассказала.

Дели почему-то сразу подумала, что эти секреты, должно быть, знают все подружки Шарлотты (а их было немало). Но еще она подумала, что Шарлотта неисправима и, наверное, нужно ее воспринимать такой, какая она есть.

– Ну, представь себе, мне действительно жутко интересно, целовалась ты с таким красавчиком, как твой Стивен, или нет, – она устремила на Дели свой горящий неутолимым любопытством взгляд. С этим срочно нужно было что-то делать.

– Послушай, Шарлотта, он мой друг, самый близкий друг, и всегда им был и будет, а после того, как родителей не стало, он взял меня к себе и заботился обо мне, как отец. Он добрый, умный, хороший и … и… я даже не знаю, что с ним сейчас, – и Дели вдруг разрыдалась, не сумев сдержать слезы, которые и так почти постоянно наворачивались на глаза.

– Ладно, Филадельфия, не реви. Уверена, что все нормально будет… – Шарлотте, видимо, стало ее искренне жалко. Она положила свою руку ей на плечо. – Слышишь, перестань…