Нэн Райан - Солнце любви

Но Эми чувствовала, что ей трудно дышать, и холодок пробегал по спине. На время позабыв о приличиях, она уронила капот, забросила за спину волосы и воззрилась в пространство… а перед глазами у нее стояла картина: низвергающийся водопад и быстро текущая река.

И высокий властный человек с золотым медальоном на груди.

Эми поежилась как от озноба, но поспешила заверить себя, что это просто из-за ее наготы. Господь Всемогущий, ведь Луис Кинтано — просто человек. Из плоти и крови. Человек, не наделенный даром творить чудеса. Не обладающий сверхъестественным могуществом!

Или… или у него есть такое могущество?

Имя Бог-Солнце снова и снова звучало у нее в уме, повторяясь, как неурочная молитва. Эми нетерпеливо оделась, привела в порядок постель и поспешила вниз на поиски Магделены.

Она была настолько взбудоражена, что даже сгоряча позволила себе нарушить собственное неукоснительное правило: никогда не обсуждать никаких личных дел со слугами; и на одном дыхании, ничего не упуская, выложила Магделене все, что случилось вчера. Она рассказала, как капитан вез ее домой из Сандауна. О том, что солдаты мексиканского отряда расчищали старые каналы. О срывающемся со скалистых уступов водопаде. О реке с вихрящимися водоворотами. О том, как капитан положил на Солнечный Камень ее руку; о незабываемом выражении, мелькнувшем у него в глазах.

И, закончив свою повесть, затаив дыхание, Эми спросила:

— Что ты думаешь об этих чудесах, Мэгги? Неужели я все увидела лишь в воображении? Возможно ли, что пересохшая река снова вернулась в свои берега… спустя столько лет?

Пышнотелая мексиканка улыбнулась и в свою очередь задала вопрос:

— А сколько лет, Эми, прошло с тех пор, как высохла река? Эми прищурилась, прикусила нижнюю губу и на мгновение задумалась:

— Не помню точно, но это было очень давно. Лет восемь прошло… или десять…

Магделена взглянула прямо в глаза Эми:

— Река высохла в то самое время, когда молодой Луис исчез из Орильи.

На лбу у Эми проступила испарина, и губы приоткрылись. После недолгого молчания она нервно засмеялась и промолвила:

— Ты же не веришь, что и в самом деле…

— Вот именно что верю, — перебила ее Магделена. — Мать Луиса, ацтекская богиня Шочикецаль, сотворила чудо и благословила это ранчо, подарив ему воду… а было это двадцать семь лет тому назад. Потом, когда ее сына вышвырнули из Орильи, она отняла свой дар. Теперь он вернулся…

Ее слова повисли в воздухе, и она пожала плечами.

Эми не ответила. В полнейшей растерянности она повернулась и вышла из кухни. Задумчивость не покидала ее все утро, даже когда она принялась мыть пол в коридоре нижнего этажа.

Одетая в старое выцветшее домашнее платье, заколов волосы на темени и спрятав их под цветным платком, она стояла на коленях, наклонившись и опираясь на левую руку, в правой руке находилась большая жесткая щетка, а рядом — таз с водой.

Она энергично водила щеткой по красным гладким кирпичам, отмывая въевшуюся грязь. На ее верхней губе блестели капельки пота, выбившиеся из-под платка локоны обрамляли щеки. На минутку она сделала перерыв: вытерла влажное лицо тыльной стороной ладони, присела на корточки и расстегнула верхние пуговицы лифа.

Ей было жарко, и она успела устать от работы, но, вздохнув, она вернулась к прерванному занятию, хотя душа ее была не здесь: ее преследовало видение полноводной реки. Всецело погруженная в хаос мыслей, она и представления не имела, кто из обитателей Орильи где обретается в этот час.

А между тем в широком коридоре, не далее чем в десяти футах от нее, молча стоял Кинтано. Его глазам потребовалось время, чтобы приспособиться к полутьме коридора, после того как он покинул залитый солнечным светом двор, поэтому он не сразу ее заметил. Он застыл на месте, когда Эми присела на корточки и расстегнула ворот платья. Но едва она снова приняла рабочую позу, встав на четвереньки, и начала тереть плитки пола, лицо Луиса окаменело. Вид Эми, выполняющей эту черную работу, поразил его настолько болезненно, что он решительно бросился к ней.

Эми подняла глаза в тот самый момент, когда он оказался перед ней. Его рука метнулась к ней, плотно ухватила за плечо и резким рывком заставила Эми подняться на ноги с такой силой, что у нее чуть голова с плеч не слетела. Открыв от неожиданности рот, она увидела перед собой возмущенное лицо явно разозленного капитана.

— Никогда, — процедил он, поджав губы, — не смей мыть полы. — Он отобрал у нее щетку и бросил на пол. — И смотри, чтобы я не застал тебя еще хоть раз за этим занятием.

Тут уж немедленно вспыхнуло ее собственное негодование. Вырвав плечо из его цепкого захвата, она со злобной язвительностью парировала:

— Если вы не желаете застать меня за этим занятием, то я могу лишь порекомендовать вам не соваться в дом!

— Ты больше никогда не будешь заниматься мытьем полов… или любой другой черной работой. Где вся прислуга?

— Прислуга?! — Эми даже рассмеялась от абсурдности вопроса. — Прислугу вы видите перед собой.

— У тебя нет слуг?

— Ах, конечно, у меня тут в каждом углу слуги. Их такое множество, что они постоянно путаются под ногами. Но я получаю такое огромное наслаждение от мытья полов! — Она негодующе встряхнула головой и коротко сообщила: — Магделена и старый Фернандо. Вот так-то. А теперь, с вашего любезного разрешения…

— Почему ты мне не сказала?

— Разве от этого изменилось бы хоть что-нибудь? — Она беспомощно взглянула на него и снова опустилась на колени, чтобы продолжить начатое дело.

— Вставай, — приказал он.

— Мне надо кончить работу.

— Я не позволю.

— У вас нет выбора, — ответила она и потянулась за щеткой. Хладнокровным ударом ноги он выбил щетку из пределов досягаемости.

— Я сказал — вставай.

В сузившихся синих глазах Эми вспыхнул огонь.

— А я сказала — нет!

Выкрикнув это, она опустилась на четвереньки и поползла за щеткой.

Уползти далеко ей не удалось.

Рука, подобная стальному крюку, зажала ее талию и оторвала от пола столь стремительно, что Эми с трудом поняла, что произошло. А когда поняла — обнаружила, что прижата к его торсу, захвачена в капкан. Инстинкт заставлял ее бороться: она лягала его ногами и яростно царапала мускулистую руку, сжимавшую ее так сильно, что даже дышать было почти невозможно.

— А ну-ка, замри, — сказал он с такой ледяной невозмутимостью, что она поняла: ей грозит опасность пострашнее любой внезапной вспышки гнева. — Замри!

Эми сразу прекратила сопротивление, ощутив скрытую мощь его властной натуры — силу, спрятанную под маской спокойствия. Она стояла в его объятиях тихо и неподвижно, словно окостенев, страшась и ненавидя его и ненавидя себя за свой страх перед ним. Ей казалось, она так и простоит тут целую вечность, прижатая к нему так тесно, что золотой Солнечный Камень, висевший у него на груди, врезался в ее левое плечо.

Внезапно он ее выпустил.

Эми попятилась на несколько шагов, не желая ни говорить с ним, ни взглянуть на него. Она не решалась вздохнуть, пока он не повернулся и не двинулся прочь по длинному коридору. Только уверившись, что он действительно уходит, что он приближается к тяжелой двери парадного входа, она медленно повернулась.

Неотрывно глядя ему вслед, она чуть ли не зубами скрипнула от злости и досады, а потом беззвучно шевельнула губами:

— Ненавижу…

И затем едва не поперхнулась, когда Кинтано, словно прочитав ее мысли, бросил через плечо:

— И шрамы у меня на спине — отличное тому доказательство.

Милая моя Линда и дорогая тетушка Мэг!

Сегодня утром прибыли ваши письма; я читала и перечитывала каждое по десять раз.

Судя по тому, что вы пишете, вы чудесно проводите время… как бы мне хотелось быть с вами! За одну неделю и балет, и опера! Линда, родная моя, я начинаюопасаться, что ты никогда не пожелаешь вернуться домой, в Орилью.

У нас все как обычно. Погода стоит жаркая и сухая, в большой асиенде тихо и безлюдно. Дни тянутся долго, а ночи — еще дольше. Я чувствую себя такой одинокой, что…

Эми внезапно отбросила гусиное перо и скомкала в кулаке недописанное письмо. Шумно вздохнув, она уронила этот ком на стол и встала с кресла. Попозже она попробует еще раз и допишет до конца, чего ей до сих пор никак не удавалось. Не могла она себя заставить и дальше громоздить ложь на ложь.

«Все как обычно»… Недурно сказано!

Все шло не так, как обычно. Ничего не осталось даже от мирного безлюдья старой асиенды.

Две недели тому назад, в тот самый день, когда капитан застал ее за мытьем пола, он произвел подробнейшую инспекцию асиенды, и от его внимательного ока ничего не укрылось. В сопровождении Магделены и старого Фернандо он методично обошел многочисленные помещения, не пропуская и те, что были давно заперты и вообще не использовались.

Самолично обнаруживая на каждом шагу удручающие признаки упадка, в котором пребывал некогда великолепный особняк, он толчком распахивал рассохшиеся ставни, сдергивал на пол пыльные расползающиеся шторы, разглядывал протертые ковры. С непроницаемым лицом осматривал полы, стены и потолки.

И немедленно принимал решения — что следует предпринять, чтобы вернуть былой блеск большому, выстроенному в испанском стиле дому из необожженного кирпича.

После этого обхода изменилось все.

В асиенде день за днем шла кипучая деятельность. Обнаженные выше пояса молодцы из отряда Кинтано орудовали молотками, пилами и малярными кистями. Настилали новые ковры, развешивали тяжелые портьеры и расставляли новую мебель.

Полдюжины улыбчивых, оживленно болтающих мексиканок, нанятых капитаном, усердно трудились: распевая незатейливые песенки, они чистили посуду и стирали пыль с мебели.

И мыли полы.

Счастью Магделены и старого Фернандо не было пределов: то был их звездный час. Капитан назначил Магделену старшей над шестью новыми служанками, недвусмысленно возложив на нее ответственность за то, чтобы они содержали дом в безупречном порядке. Все должно блестеть, и чтобы нигде ни пятнышка!

Затем, заметив, как приуныл старый Фернандо, Кинтано обратился непосредственно к нему:

— Compadre[17], могу ли я рассчитывать, что вы возьмете на себя труд присматривать за работниками, которым предстоят немалые труды при обновлении асиенды?

— Si, Mi Capitan, si… — радостно откликнулся Фернандо, глаза которого так и загорелись от столь почтительного обращения.

Скептически наблюдая за разительными переменами в его поведении, Эми в то же время ощущала непривычный прилив благодарности решительному офицеру. Хладно-кровный черствый грубиян и вправду помнил, как проявлять доброту и человечность… по крайней мере к слугам и к старшим по возрасту. Поймав себя на том, что она сама невольно восхищается его заботливостью, Эми отвернулась.

Восстановление асиенды было не единственной приметой перемен на солнечных просторах ранчо. Вода, которая вновь потекла по речному руслу, вкупе с расчисткой оросительных каналов уже принесла свои плоды: трава пробивалась сквозь спекшуюся почву заброшенных пастбищ. По частной железнодорожной ветке, ведущей к Орилье, ежедневно доставлялись вагоны, полные мычащего скота. Вакеро, служившие на ранчо в былые дни и узнавшие понаслышке о новостях, стекались обратно, с радостью предвкушая возможность работать на человека, которого знали еще мальчишкой. Человека, которого теперь называли Патроном Орильи.

Эми наблюдала за всей этой суетой со смесью гордости и отчаяния. Конечно, она была благодарна судьбе за воскресшую реку, за скот, пасущийся на дальних лугах, за возрождаемое процветание ранчо. Но и для тревоги были немалые основания. Очевидно же, что Луис не стал бы тратить такие огромные суммы денег — и, кстати, было совершенно непонятно, откуда у него такие деньги, — если бы не намеревался вернуться в Орилью насовсем, когда французов наконец разобьют окончательно и Мексика снова обретет свободу.

От этой перспективы ее кидало в холод.

Крик, раздавшийся где-то под ее открытыми балконными дверями, привлек внимание Эми. Голос был ей незнаком. Судя по всему, кричал часовой, который счел необходимым зачем-то вызвать капитана.

Эми шагнула на балкон как раз вовремя, чтобы успеть заметить молодого солдата, который, натянув поводья, круто осадил свою взмыленную лошадь. Стараясь не показываться на виду, Эми наблюдала, как Кинтано неторопливо вышел навстречу спешившемуся курьеру.

Она услышала, как гонец возбужденно провозгласил:

— Вам срочное послание от президента Хуареса, капитан!

Луис принял депешу и прочел ее — никаких чувств его лицо при этом не выразило. Задержав дыхание, Эми ждала, что будет дальше. Конечно, он сообщит окружающим содержание послания и даст какой-то ответ гонцу.