Рут Сабертон - Сомнения Элли Эндрюс

Погодите-ка. Если посмотреть поближе…

– Если ты ищешь член, то мы его не фоткали, – строго говорит Тристан. – Мы все-таки приличные люди.

Мое лицо становится цвета жгучего перца.

– Не нужен мне ничей член! Меня этот человек вообще не интересует! Ни его лицо, ни его тело, ни в особенности его член!

– А почему? – с любопытством спрашивает кто-то.

Я подскакиваю. Пока я резала провода и торговалась за фотографии, кто-то беспрепятственно проник на кухню. Подняв глаза, я вижу то же точеное лицо, что и на снимках, которые сжимаю в руках.

– Пожалуйста, дайте сюда, – говорит Ксандер Торн. – Если вы не против.

– Здравствуйте, Ксандер, – говорит Изольда – воплощенная невинность. – Не хотите чашечку чая?

– Лучше налей папиного бордо, – отвечает тот, гладит собак и плюхается на кушетку. – Тащи сюда стакан, Трис, пока я не разозлился, что вы за мной шпионили.

Тристан вытягивается по стойке «смирно», догадываясь, что у него серьезные неприятности, а я наконец подбираю с полу челюсть и собираюсь с мыслями. О Господи. Рок-звезда собственной персоной сидит на кухне Шарлотты. Нереально.

Ксандер улыбается:

– Кажется, мы не знакомы. Я Ксандер.

Я открываю рот, чтобы сказать в ответ что-нибудь остроумное, но слова в голову не приходят.

Сонные глаза Ксандера искрятся, губы изгибаются в нахальной улыбке.

– Что, одетым вы меня не узнаете?

В уме вертятся три мысли. Во-первых, Господи, сделай так, чтобы я сейчас провалилась сквозь землю. Во-вторых, почему он приехал именно в ту минуту, когда мой топик в пятнах соуса от пиццы, а волосы немыты? И в-третьих, почему такое случается именно со мной?

– Это тетя Элли, – говорит Изольда, пока я стою и тупо таращу глаза. – Она в шоке, потому что вы такой знаменитый.

Ксандер наливает себе вина в треснутую кружку.

– Я тоже немного в шоке. Расслабься, Элли, я не кусаюсь.

– Ты даже не откусываешь головы летучим мышам? – с надеждой спрашивает Тристан, но Ксандер качает головой:

– Особенно летучим мышам. Они и так на грани исчезновения. И вообще я вегетарианец.

– Вегетарианец? – наконец выговариваю я. – Но кажется, вы собираетесь ездить на охоту с Шарлоттой?

Ксандер подмигивает:

– Только по следу.

– Это занятие для девчонок, – презрительно говорит Тристан.

– Не возражаю, – отвечает Ксандер, и веселые янтарные глаза, поддразнивая, смотрят на меня. – Я просто счастлив потусить с девчонками. Ну а теперь, тетушка Элли, может быть, вернете фотки, на которые с таким интересом смотрите? Я, типа, должен употреблять наркотики и разносить люксы, а не дрыхнуть возле бассейна. Вы грозите разрушить мой имидж.

К своему полнейшему унижению, я понимаю, что по-прежнему сжимаю в руке фотографии.

– О! Извините. Да, конечно. – Я так тороплюсь их отдать, что спотыкаюсь о кошку и лечу головой вперед. Через долю секунды я оказываюсь на груди Ксандера Торна, залив ему вином всю рубашку.

– Спокойней, тетушка, – говорит он, сжимая меня в объятиях. Его большой смеющийся рот оказывается совсем рядом с моим, а я сама крепко притиснута к груди. К его мускулистой загорелой груди.

О Господи. Сейчас я упаду в обморок.

– Элли целый вечер пила, – ябедничает Изольда. – Она всегда напивается. Как она может за нами присматривать?

– Для начала пусть выпьет еще, – говорит Ксандер, подмигивая. Прежде чем я успеваю ответить, он возвращает меня на твердую землю и принимается стаскивать испачканную рубашку. Без нее он оказывается еще более загорелым и смуглым, точь-в-точь «Давид» Микеланджело, вырезанный из жженого сахара.

«Не вздумай его лизать!»

– Трист, старик, сгоняй и принеси что-нибудь из отцовских шмоток, – приказывает Ксандер, и Тристан бросается бегом без единого слова возражения. Красавец мужчина, обладающий абсолютной властью над близнецами. Сон?

Надев одну из рабочих блуз Барни, запачканную краской и совершенно не сочетающуюся с джинсами от «Армани» и стильными ботинками, Ксандер наливает еще вина, наполняет доверху и мою кружку, потом находит молоко и готовит для близнецов горячий шоколад.

– Ты, кажется, здесь как дома, – замечаю я.

– О да! – Он кивает. – Лотти и Барни очень гостеприимны. В Саттон-Корте хорошо, но я там как горошина в барабане. Тут гораздо веселее.

– Веселее? – недоверчиво переспрашиваю я. По-моему, плавать в бассейне с пираньями и то веселее, чем общаться с близнецами. И намного безопаснее.

– Ну да. – Отрезав кусок остывшей пиццы и выковыряв мясо, Ксандер сгоняет кошку и садится на кушетку. – В Кеттон-Плейс не соскучишься, и близнецы такие клевые, правда?

Я замечаю, как Тристан и Изольда ухмыляются.

– Конечно! – вру я.

– Откуда ты узнал, что мы тебя фоткали? – спрашивает Изольда.

Ксандер прищуривается:

– Ты в курсе, что такое камера наружного наблюдения?

Близнецы мрачно кивают.

– Вас застукал мой менеджер. Как и в те разы, когда вы таскали яблоки из сада или пробирались в студию. Я уж молчу об украденном пироге. И о моих трусах. Сколько денежек вы слупили за них на Ибей?

Близнецы бледнеют так, что веснушки ярко выступают на лицах.

– У нас будут неприятности? – шепотом уточняет Тристан.

– Еще парочка фотографий и – да, большие неприятности, – отвечает Ксандер, строго кивая золотой головой. – И больше никаких несанкционированных вторжений, иначе не получите ни одной футболки! Ясно?

Близнецы послушно кивают. Они поняли.

– И еще одно условие, если не хотите проблем, – продолжает он. – Вы, ребята, обязаны делать то, что велит тетя. Никаких больше шуточек и пререканий. Усекли?

Тристан и Изольда сознают свое поражение. Им слишком дорога возможность загонять в школе барахло с логотипом «Темного ангела».

– Да, – бормочут они.

– Клево, – говорит Ксандер и смотрит на часы. – Так, уже почти девять, детям пора спать, если не ошибаюсь. Живо бегите наверх и не забудьте почистить зубы!

Словно по волшебству, близнецы исчезают с кухни. Я благоговейно смотрю на Ксандера. Он не просто рок-звезда, он – бог!

– Ты что, замаскировавшаяся Мэри Поппинс? Как ты с ними справляешься?

Ксандер жмет широкими плечами:

– Я слишком много сижу перед теликом, а там все время крутят «Суперняню».

– Я просто потрясена, – говорю я, собирая коробки из-под пиццы и отправляя их в мусорное ведро. – Ты должен давать уроки. Или начать собственное шоу «Укротитель малолеток».

Он смеется:

– Если я и решу сменить карьеру, то не ради реалити-шоу. Я люблю готовить. Может быть, однажды открою ресторан. А ты любишь готовить?

Он обращается к девушке, которая в жизни не готовила ничего сложнее тостов.

– Обожаю! – отвечаю я, скрестив пальцы за спиной. Так или иначе, я люблю есть то, что готовят другие, а это тоже считается.

Как будто получив сигнал, Ксандер немедленно принимается рассказывать о своих любимых блюдах. Ему-де ничего не нравится так, как угощать друзей и родных, и самая его большая мечта – получить звездочку в ресторанном рейтинге «Мишлена».

– Конечно, это не рок-н-ролл, – заканчивает он, разливая остатки вина по двум стаканам. – Не исключаю, что мой светлый образ только что рухнул в твоих глазах.

– Честно говоря, я так внимательно слушала, что успела позабыть, что ты и есть знаменитый Ксандер Торн, – отвечаю я. – У меня слюнки текли, когда ты описывал еду!

– Спасибо! – Ксандер улыбается. – Очень приятно слышать. Люди, с которыми я в основном общаюсь, больше интересуются клубами и порошком, чем способами приготовления фруктового соуса. А женщины, кажется, питаются воздухом. Неудивительно, блин, что они такие тощие.

Я оглядываю свое далеко не тощее тело.

– И дико скучные, – продолжает Ксандер, кривясь. – Ну какой смысл ходить в лучшие рестораны, если все равно есть не будешь?

– Пустая трата денег, – соглашаюсь я.

О Господи. Кажется, я пьяна.

– То есть ты, наверное, поняла, что еда – моя страсть. И твое хобби, кажется, я тоже знаю…

Правда? Кто сказал ему, что я обожаю морковный пирог и капитана Кирка?

– Экология! – провозглашает Ксандер. – Я сразу понял, что где-то тебя уже видел. Ты – та девушка на дереве, правильно? Та, которая нашла редкого паука.

– Да, да, – устало отзываюсь я. – Девушка с пауком.

– Да не смущайся, это же просто супер! – Ксандер восторженно хватает меня за руки. – Блин, я уважаю людей, которые отстаивают свои убеждения. Вот так, как ты. По-моему, вы, ребята, круты. Ты рискнула жизнью, чтобы спасти лес.

Я скромно улыбаюсь. В конце концов, я обыкновенный человек и не в состоянии сказать правду, когда такой красавец рассыпается передо мной в похвалах.

– Ты удивительная девушка, – продолжает Ксандер. – Ты веселая, с твердыми принципами… и такая красивая. Я страшно рад, что близнецы решили наведаться ко мне именно сегодня.

Мы почти прикончили третью бутылку, и у него от выпитого уже глаза смотрят в разные стороны. Ксандер, вероятно, сам не понимает, что несет. Я заляпана пиццей, волосы спутались и сбились, одежда провоняла псиной. Он, похоже, совсем упился. Признаюсь, кухня вращается, как будто я на карусели, и свет мерцает перед глазами.

Потом я понимаю, что он держит меня в объятиях, стирает пальцем с моей щеки соус и целует. Хотя я скучаю по Джею и жалею, что наши отношения ни к чему не привели, я в ответ принимаюсь целовать Ксандера. Очень приятно, что его рот как будто продолжает улыбаться во время поцелуя, а длинные волосы щекочут мне нос. Когда старые часы отбивают полночь, у нас голова идет кругом от поцелуев и объятий.

Черт возьми, я чувствую себя девчонкой. Никто в жизни не поверит, что я целовалась с Ксандером Торном. Где близнецы с фотоаппаратом, когда они так нужны?

– О Господи, посмотри на часы, – говорит Ксандер. – Завтра у меня запись.

– А у меня близнецы, – мрачно отзываюсь я. От такой мысли живо протрезвеешь.

– Все будет нормально, – заверяет Ксандер, взлохмачивая мои волосы. – Не беспокойся, мелких я усмирю шантажом. Но конечно, не бесплатно…

– Я на мели, – со вздохом отвечаю я. – На прошлой неделе банковский менеджер нарочно перешел улицу, чтобы не столкнуться со мной.

– Значит, я придумаю какой-нибудь другой способ… – медленно произносит Ксандер, и сердце у меня обрывается.

О нет. Я, конечно, слышала про рок-звезд и их подлые штучки…

– Не бойся! – Он смеется. – Я подумывал пригласить тебя на ужин, а вовсе не на какую-нибудь пьяную оргию.

Ксандер складывает посуду в микроволновку и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем уйти. Комната вращается и кружится, я бреду вверх по лестнице, падаю на старинную кровать и засыпаю, едва успев закрыть глаза. По крайней мере я слишком пьяна, чтобы думать о привидениях. Три бутылки вина и объятия рок-звезды – единственный способ выспаться в Кеттон-Плейс, но печень и психика всерьез рискуют.

Впрочем, хотя бы будет весело.

– Элли, вставай! Вставай, Элли!

В голове как будто работает отбойный молоток. Кто-то отдергивает шторы, и в комнату льется отвратительно яркий свет. Желудок горит, и отнюдь не становится легче, когда Изольда принимается скакать по постели.

– Кажется, у меня менингит, – со стоном говорю я, зарываясь лицом в подушку. – Вызови врача.

– Фигня! – жизнерадостно отвечает Изольда. – У тебя просто отходняк. У папы так всегда бывает по утрам. Ты съешь завтрак и оклемаешься.

Завтрак? На кухне у Шарлотты? И что же в меню? Яичница с кошачьим кормом? Крошки пиццы?

– У нас нет еды, – хрипло возражаю я.

– Ксандер притащил целую тонну жрачки из Саттон-Корта. Сейчас он готовит завтрак. А еще он выгреб навоз из стойл, так что можешь расслабиться. Потом он свозит нас в магазин, а может быть, еще и в Торп-парк. Правда, клево?

– Очень, – слабо отвечаю я.

Я делаю большую ошибку, пытаясь сесть. Черт возьми, мне даже необязательно ехать в Торп-парк, чтобы покататься на «американских горках». Стены так и вертятся. Возможно, Изольда права, и просто надо поесть. А еще принять «Нурофен»…

О Господи. Я что, правда обнималась с Ксандером Торном вчера ночью, или мне просто приснился приятный сон?

С трудом натянув джинсы, чистую ветровку и угги, а заодно слегка коснувшись тушью ресниц, я ковыляю на кухню, где, разумеется, у плиты стоит Ксандер со сковородкой. В воздухе витает запах яичницы и картофельных оладий, и, несмотря на то что я чувствую себя помойным ведром, у меня начинает урчать живот, а во рту скапливается слюна. Тристан и Изольда уже сидят за столом и наворачивают за обе щеки. На плите весело свистит чайник.

– Доброе утро! – Ксандер поворачивается и лучезарно улыбается.

Я живо вспоминаю события минувшего вечера и едва набираюсь смелости взглянуть ему в глаза. Поверить не могу – мне уже почти тридцать, а я по-прежнему тискаюсь по пьяни с полузнакомыми мужчинами. Бросай пить, Элли.