– Потому что вы – старые друзья, – объяснила Сэм, когда обнаружила меня хныкающей на кухне. Испачканное маслом приглашение стояло, прислоненное к банке с «Мармайтом». – Джей хочет видеть вокруг дружеские лица, прежде чем отдать душу черту, точнее, чертовке.

Проблема, впрочем, заключается в том, что до отъезда Джея в Штаты мы успели стать чем-то большим, нежели просто друзьями. Наши отношения изменились, и я сомневаюсь, что они когда-нибудь станут прежними – такими, как раньше, – вне зависимости от свадьбы.

– И потом, – добавила Сэм, – тебе будет небесполезно посмотреть, как он вступает в брак. Ты наконец исцелишься.

– Слушай, – строго сказала я, – перестань смотреть бредовые ток-шоу по ящику. Я так и знала, что напрасно разрешила Маду поставить в «Луне» телевизор.

– Извини, – сказала Сэм. – Наверное, психоложство само в голове откладывается, если слушать его целый день. Но ты ведь поняла. Надо поставить точку. Все равно ты больше не влюблена в Джея. У тебя есть душка Ксандер.

Сэм права. Я с Ксандером, и он действительно душка. У него божественное тело (строго говоря, у меня тоже, с той разницей, что он больше похож на Адониса, а я на Будду – после такой-то фантастической кормежки). Ксандер остроумный, добрый, и по какой-то неведомой причине он по уши влюбился. Мы проводим много времени вместе, с тех пор как познакомились у Шарлотты. Ксандер обычно надевает бейсболку и темные очки, чтобы скрыться от прессы, а я страшно смущаюсь. Несколько раз я налетала на папарацци, но притворялась уборщицей, так что до сих пор все сходило гладко. Я столько раз щипала себя, пытаясь проснуться, что Сэм уже поговаривает о членовредительстве.

– Перестань мыслить шаблонами, – потребовал Ксандер, когда я в миллионный раз предположила, что он должен встречаться с какой-нибудь фотомоделью и рассекать в спортивной машине, вместо того чтобы трюхать по Тэпли в старой «фиесте» в обществе Элли Эндрюс. – Я же сказал, что уже отведал звездной жизни и мне не понравилось. Ты такая смешная, ты чертовски сексуальная, а главное – ты ешь!

Развлекаться, с точки зрения Ксандера, значит закупить в супермаркете побольше продуктов и завалить ими кухню, после чего приготовить какое-нибудь фантастическое вегетарианское блюдо. Иногда я езжу в Саттон-Корт, но там так пусто и гулко, что чаще мы перебираемся в шумный и людный Кеттон-Плейс. Впрочем, большую часть времени мы проводим на Шекспир-авеню; когда у Ксандера нет концерта либо записи, он обычно смотрит телик вместе с Мадом или возится на кухне. Каким-то образом он умудрился стать частью нашей повседневной жизни – как только мы свыклись с тем, что на кухне у нас рок-звезда. Ксандер не тщеславен, он с таким же изяществом носит потрепанные спортивные штаны и свитер, как и дизайнерские шмотки. Он очень легко приспосабливается, и через два месяца у меня возникает чувство, что мы знакомы много лет. И назойливого Маркуса он тоже успешно отгоняет.

Маркус. Я качаю головой, подумав о нем. Вот и говорите, что люди не меняются. Месяц назад он шокировал всю страну, отказавшись от своего поста в парламенте, а затем сделал официальное заявление, извинившись за инцидент в Этти-Вудс. Я цинично заподозрила очередной рекламный ход и по-прежнему стирала сообщения Маркуса, даже не читая их. Я полагала, что к этой главе моей жизни не стоит возвращаться; когда время от времени Маркус появлялся на Шекспир-авеню, Ксандер с огромной радостью отсылал его восвояси.

Несколько недель спустя я заменяла Поппи в «Синей луне», когда забренчал дверной колокольчик и вошел Маркус в темных очках и черном костюме, точь-в-точь персонаж «Матрицы». Я застыла. Он пришел, чтобы убить меня? Может быть, в сообщениях содержались предупреждения?

На мгновение я задумалась, не пора ли перескочить через прилавок и удрать (поскольку при последней нашей встрече я в кровь разбила Маркусу физиономию). Но на мне была тесная джинсовая юбка, поэтому скорее всего я бы сломала ногу. Маркус приближался, а я жалела, что Сэм не установила кнопку тревоги вместо аппарата со жвачкой. Оставалось разве что плеснуть в Маркуса каким-нибудь составом и броситься наутек, но, честно говоря, я понимала, что шансы невелики.

– Чего тебе нужно? – нервно спросила я. Пускай я мыслю стереотипами, но Маркус не из тех, кто носит варенку и гадает на картах. Если он пришел, чтобы отомстить за крах своей блистательной политической карьеры, оставалось лишь надеяться, что смерть придет быстро и без особых мучений.

– Я хочу с тобой поговорить, – тихо сказал он. – Но это нелегко, потому что ты не отвечаешь на сообщения и, кажется, наняла вышибалу.

– На самом деле Ксандер – мой парень, – ответила я. – И я не перезванивала исключительно потому, что нам нечего друг другу сказать. Ты очень ясно выразил свое мнение.

Маркус устало вздохнул.

– Элли, я знаю, что подставил тебя. Поверь, ни дня не проходит, чтобы я не пожалел о том, что сделал. Но с тех пор я изменился. Стал другим. Мысль о том, что я мог послужить причиной смерти двух человек… – Он замолк и повесил голову. – Я еще никогда себя так скверно не чувствовал.

– Мад и Зверь тоже, когда сидели в туннеле, – холодно заметила я. – Да и я не особо радовалась, когда поняла, какую ошибку совершила, дав волю языку. Я тебе доверяла, Маркус! Я понятия не имела, что ты меня используешь. Я уже начала думать, что между нами действительно что-то было.

– Правда было! – воскликнул Маркус. – И мы еще можем все исправить, если только ты дашь мне второй шанс. Я стал совсем другим, Элли. Разреши, я докажу!

Я покачала головой. Никаких вторых шансов. Хотя газеты продолжали описывать, как Маркус сожалеет по поводу случившегося, а Дэвид Кэмерон, видимо, намеревался включить его в состав кабинета коалиции, лично для меня Маркус Лейси означал исключительно плохие новости.

– Забудь, – устало сказала я.

– Не могу! Не могу жить с таким бременем на совести. Я должен искупить свою вину!

Испустив этот душераздирающий вопль, он выскочил из магазина на полной скорости, так что закружились «ловцы снов» и зазвенели колокольчики. Я, разинув рот, смотрела Маркусу вслед, совершенно ошарашенная. Я, конечно, слышала, что бывает обращение на путь истинный, но совсем другое дело – столкнуться с подобным лично.

Видимо, в Этти-Вудс я врезала Маркусу слишком сильно.

Я ломала голову следующие несколько часов и уже пришла к выводу, что у Маркуса какой-то странный нервный срыв, когда колокольчики на двери вновь забренчали и он вошел – как в сцене из «Дня сурка».

– Не бойся, я не намерен и дальше тебя уговаривать, – сказал он, подойдя к прилавку и со стуком поставив на него портфель. – С какой стати ты должна верить хотя бы одному моему слову? У меня и в самом деле не лучшая репутация.

Я ничего не ответила, поскольку была слишком занята, рассматривая портфель, который он расстегивал. Что там? Пистолет?

– Так, может быть, теперь поверишь? – Маркус вытащил толстую пачку документов и сунул мне в руки.

– Что это такое? Судебный приказ? – подозрительно спросила я. Он что, решил подать в суд за ту оплеуху?

Маркус поморщился:

– Нет, конечно. Прочитай и сама поймешь. Возможно, тогда ты убедишься, что я действительно раскаиваюсь.

Он забрал портфель, и колокольчики зазвенели, когда за ним закрылась дверь. Я продолжала смотреть на бумаги, парализованная одновременно шоком и сомнениями.

В моих руках были документы, касающиеся Этти-Вудс и прилегающих земель.

Я догнала Маркуса, чтобы отказаться, но он настоял, что теперь участок принадлежит мне. Хотя я и твердила, что не могу принять такой подарок, он попросту отказался взять бумаги обратно. Вопреки собственному желанию я внезапно оказалась владелицей превосходного участка земли стоимостью в несколько миллионов фунтов и вдобавок населенного редкими пятнистыми пауками. Осознав огромную ответственность, я чуть не свалилась в обморок прямо на улице. К счастью, придя в себя от такой нечеловеческой щедрости, Сэм и Мад пришли к идеальному решению: почему бы не пожертвовать эту землю какому-нибудь экологическому обществу и не обратиться за помощью к профессору Пикоку? Меньше чем через месяц возник Фонд Этти-Вудс, и повсюду продавались футболки с изображением уродского синего паучка. Так или иначе, Маркус Лейси сыграл жизненно важную роль в защите Этти-Вудс для будущих поколений.

Может быть, он и впрямь изменился.

– Элли! Элли! – Сэм щелкает пальцами у меня перед носом. – Эй! О чем ты задумалась?

– Прости. Я думала о Маркусе и об Этти-Вудс. Все еще никак не привыкну.

– Святой Маркус Лейси, – задумчиво произносит Сэм. – Что ж, неисповедимы пути Господни. Иногда люди меняются… – Она задумчиво прищуривает зеленые глаза. – Ты ведь не собираешься дать ему второй шанс?

– Ну нет! – Я смеюсь и машу Ксандеру, который энергичным кролем рассекает ярко-синюю гладь бесконечного бассейна.

Сэм явно рада.

– Вот и хорошо. Слава Богу, что у Маркуса проснулась совесть, но все-таки ты поступила правильно, что предпочла Ксандера. Я просто счастлива, что он убедил тебя скататься на Гавайи.

– Я и впрямь чуть не отказалась, – признаю я. – Но Ксан твердил, что это отличная идея. Он устал и решил отдохнуть.

Не стану смущать Сэм, но Ксандер, кажется, тоже желает убедиться, что я больше не люблю Джея. От меня он знает историю вкратце, но подозреваю, Шарлотта снабдила его пикантными подробностями. Сколько бы я ни твердила, что у нас с Джеем все кончено, Ксандер вряд ли будет чувствовать себя спокойно, пока мой экс-бойфренд не женится. Ксандер был так щедр, что оплатил нам с Сэм перелет первым классом и проживание в одном из лучших отелей Гонолулу. Сэм страшно не хотела лететь, но желание поддержать брата пересилило боязнь истратить на себя некоторое количество ископаемого топлива. И кроме того, на путешествие под парусом ушло бы несколько месяцев.

– Эй, денег у меня больше, чем здравого смысла, – поддразнивал нас Ксандер, когда мы пытались возражать. – Если я не могу делать подарки друзьям, зачем тогда нужны деньги? И потом я тоже собираюсь принять кое-какие важные решения, а пляж и солнце помогают прочистить голову. Вы – всего лишь дополнительный повод для поездки!

И вот мы благодаря щедрости Ксандера лежим на золотом пляже Гонолулу, издаем восхищенные восклицания, когда мимо проплывают гигантские черепахи, рассматриваем загорелых молодоженов, гуляющих по пляжу, серферов, ожидающих подходящей волны, и изящных японских дам с сумочками от «Диор». Такое ощущение, что я живу чужой жизнью.

– Он собирается бросить музыку? – с удивлением спрашивает Сэм, когда Ксандер вылезает из бассейна, сверкая мириадами капель.

Я жму плечами:

– Он так говорит, но… это непростое решение. На прошлой неделе он присматривался к ресторанам в Хенли, так что не исключаю…

– Ксан действительно классно готовит. Не сомневаюсь, стильный вегетарианский ресторан быстро себя окупит. В долине Темзы живет уйма знаменитостей, и у многих странные гастрономические предпочтения.

Я грустно щупаю свой пухлый живот.

– Ты бы видела, сколько он ест! Придется удерживать его, чтобы он не перепробовал все гавайские вкусняшки, иначе никакой самолет нас не поднимет.

– Эй, смотри, – шепчет Сэм, когда Ксандер направляется к нам, встряхивая светлой шевелюрой. – Ну разве это не мужчина, готовый к стабильным отношениям? Может, он и есть тот самый, о ком говорила Поппи?

Я и сама начинаю так думать. До сих пор наши отношения не оставляли желать лучшего…

– Привет, девочки, – говорит Ксандер, подходя к столику и беря ломтик манго. – Отличное утро.

Высокий, с потрясающим прессом и сияющими глазами, он просто супер, и я непрерывно напоминаю себе, как мне повезло. Никакой логики; рядом мы смотримся как Красавец и Чудовище.

– Пойдем сегодня смотреть достопримечательности? – продолжает Ксандер. – Перл-Харбор – обязательно. А если хватит сил, можно прогуляться на Даймонд-Хед. Или поплавать с маской в заливе Хаунама. Там есть природный бассейн под названием Унитаз, который наполняется с приливом. По-моему, прикольно.

Сэм искоса смотрит на меня:

– Предлагаешь посидеть на унитазе? Какой-то странный фетишизм.

Ксандер вскидывает руки:

– Ладно, ладно, признаюсь. Еще я собирался выкинуть телик в окно и устроить оргию.

Я смеюсь:

– Ксан в самолете не отрываясь читал путеводитель. У него вся поездка распланирована.

– Не будем слишком увлекаться. Завтра свадьба Джея. Нам с Элли еще надо выбрать платья и, возможно, нанести вежливый визит, – говорит Сэм. Хотя я сижу в раю и держу за руку самого красивого мужчину на свете, от слов «свадьба Джея» вновь начинают кровоточить былые раны на сердце.

– Договорились, – с неизменным добродушием кивает Ксандер. – Тогда идите и прогуляйтесь по бутикам на Вайкики. Мы еще успеем посмотреть достопримечательности. Покупайте что хотите по моей кредитке, потом разберемся.

И мы с Сэм проводим несколько счастливых часов, бродя по шикарным магазинам, где за место на полках борются «Луи Вуттон», «Армани» и «Шанель». Худенькие женщины в огромных очках, покрытые темным загаром и похожие на насекомых, торопливо отталкивают друг друга локтями, чтобы добраться до дизайнерских шмоток, в то время как жены богатых арабов сидят в отдельных номерах и предоставляют беготню закупщикам. Хотя мы вооружены Ксандеровой кредиткой, нам не удается подобрать ничего подходящего (ну или в моем случае того, что способно налезть на задницу двенадцатого размера), поэтому после внушительной дозы кофеина в «Старбаксе» мы отправляемся на международный рынок, где обретаем именно то, что искали, – целые ряды симпатичных цветастых платьев самых разных оттенков и всего по сорок долларов за штуку. Версаче, наверное, переворачивается в гробу, но мы счастливы. Осталось только купить пестрые сандалии и бусы, а затем отправиться в отель и заняться педикюром и косметическими процедурами. Сойдясь с Ксандером за ленчем, мы обе довольны, и у нас в высшей степени праздничное настроение. Бокал гавайского пунша и немного хулы – и я окончательно убеждаюсь, что нахожусь в Полинезии. Недостает только венка на шее и Элвиса из-за угла. Тогда будет полный набор клише, которыми славится этот очаровательный остров.