— Мария? — неуверенно спросила девушка.

Мария проглотила ком в горле и лишь затем смогла говорить:

— Папа, ты скрывал от меня сестру-близнеца?

— Ну… да. — В голосе его было больше удовольствия, чем смущения.

Сумасшедшая мысль посетила Марию.

— Вас зовут Сара?

— Да! — В глазах сестры зажглась надежда. — Вы меня помните?

— На самом деле нет. Но скажите мне — вы воплощение всех добродетелей, которыми должна обладать настоящая леди?

У Сары был обескураженный вид.

— Совсем нет! Мама первая вам об этом скажет.

Мама? Мария повернулась к женщине постарше, которая как завороженная смотрела на Марию. Она была чуть ниже Марии, и ее светло-русые волосы уже подернулись серебром, но она была похожа на Сару. Она была похожа и на Марию.

Мария прижала левую руку к сердцу, которое, казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Вы — моя мать? Я считала, что вы умерли, когда мне было два года!

Отец ее деликатно покашлял, прочищая горло.

— Я говорил, что мы потеряли твою мать, но никогда, что она умерла.

Мария потрясенно уставилась на него:

— Только не говори мне, что ты оставил мою мать и разделил нас с сестрой, как… как пару щенков!

Адам едва сдерживал смех.

— По закону он имел право взять обеих моих дочерей, если бы захотел. Я была благодарна судьбе уже за то, что он забрал только одну. — Мать ее сделала робкий шаг навстречу Марии. Лицо ее было очень серьезным. — Но я не прожила и дня, не думая о тебе, о моем потерянном ребенке.

Адам крепче ухватил Марию за локоть. Он чувствовал, что она дрожит. Мария, словно в трансе, медленно перевела взгляд с матери на отца, а потом на сестру. Она не могла сдержаться… и зашлась от смеха.

— Папа, ну ты и негодяй! Все эти годы ты ничего мне не говорил!

— Так мне казалось проще, — неловко переминаясь, сказал ее отец.

— Проще?! — Мария покачала головой. — Я начинаю понимать, почему твой отец от тебя отказался. — Она повернулась к сестре. — Ибо, сколько я себя помню, я всегда воображала, что у меня есть сестра-близнец по имени Сара, которая в любой ситуации оставалась идеальной леди. Она была моей совестью и часто моей единственной подругой. Теперь я понимаю, что на самом деле я помнила тебя.

— Я надеюсь, что мы станем подругами! — Сара шагнула к Марий и взяла ее за руки, жадно заглядывая Марии в глаза. — Я росла, зная, что у меня есть сестра Мария, и я молилась о том, чтобы мы однажды встретились.

— Я бы тоже об этом молилась, если бы знала. — Внезапно Мария и Сара оказались в объятиях друг друга. Мария протянула руку матери, и обнимались они теперь уже все втроем. Хотя у нее не было никаких осознанных воспоминаний о матери и сестре, обе они были там, в глубине ее сердца. Они заполнили пустоты, о существовании которых она не догадывалась.

Наконец Мария высвободилась из родственных объятий и достала из ридикюля носовой платок, чтобы промокнуть глаза.

— Папа, в твоей истории еще осталось достаточно пробелов, которые ты должен заполнить. Для начала — где, черт возьми, тебя носило? И как ты повредил себе руку?

— Мне тоже не терпится услышать ваш рассказ, — заметил Адам.

Мать Марии посмотрела на Адама, и между глаз ее пролегла складка.

— Ты не представишь нас своему другу?

— Прости, дорогая. — У Чарлза блестели глаза. — Могу я представить герцога Эштона? Ваша светлость, это моя жена и младшая дочь, миссис Таунсенд и мисс Сара Таунсенд.

— И насколько она меня младше? — с интересом спросила Мария.

— Примерно на пять минут, — ответила ее мать. Теперь она смотрела на Адама с большей симпатией. — Нам так много предстоит обсудить. Давайте присядем, и я велю принести чаю.

Когда все расселись, Мария придвинулась поближе к своей сестре и матери и благодарно взглянула на Адама, когда он сел напротив. Он больше, чем кто-либо другой, мог понять обуревавшие ее чувства.

Отец сказал ей:

— Мария, я говорил тебе, что хочу восстановить связи с семьей. В частности, я хотел навестить своего отца, поскольку узнал, что он очень болен. Но еще больше я хотел повидаться с Анной. — Он посмотрел на свою жену, с которой расстался много лет назад, и все его чувства к ней читались в этом взгляде. — Она была богатой наследницей, и все считали, что я женился на ней ради денег. Они ошибались.

Анна вздохнула.

— Я имела глупость поверить тем, кто говорил мне, что Чарлзу нельзя доверять, что он прожигатель жизни, проходимец и ничтожество, что ему от меня нужны лишь мои деньги. Однажды, когда вам с сестрой было всего два с небольшим года, мы начали ссориться. Ссора возникла на пустом месте, но мы наговорили друг другу много ужасных слов, и Чарлз ушел, хлопнув дверью, и поклялся, что больше никогда не вернется.

— И я, дурак, так и сделал, — грустно сказал ее отец. — Я ушел на многие, многие годы.

Мария подалась навстречу ему.

— Но почему, папа? Разве ты не хотел вернуться домой?

— Я понял, что совершил ужасную ошибку, почти тотчас же, как ушел. — Он поморщился. — Но я наломал столько дров… Я действительно был никем, ничтожеством. Я решил, что не могу вернуться, пока не стану независимым. Я хотел доказать отцу, что я не ничтожество, и Анне, что я не охотник за приданым.

— И поэтому ты стал профессиональным игроком, — сказала Анна словно невзначай.

Чарлз скривил губы.

— Карты — не самый лучший способ сколотить состояние, но других способностей у меня не было. У меня бывало денег достаточно, чтобы обеспечить нам с Марией и бабушке Розе пусть скромное, но комфортное существование, но недостаточно, чтобы считать себя состоятельным человеком. При всех своих недостатках я не хотел обманом лишать своих юных партнеров по игре всего их имущества.

А потом я встретил Берка. Он был взрослым мужчиной и злобным, желчным дураком. Поскольку он явно вознамерился лишиться своего имения, я подумал, что не будет вреда в том, что он проиграет его мне. После того как я выиграл Хартли, я решил, что пришло время разыскать Анну и молить у нее прощения. — Он посмотрел на жену. — Я даже не смел мечтать о том, что она примет меня, но по крайней мере я сказал бы ей, как сожалею о том, что сделал. Она всегда была для меня единственной.

Мария знала, что он лукавит. Но она никогда не замечала, чтобы отец всерьез влюбился в кого-нибудь из своих многочисленных пассий. И матери ее не обязательно знать обо всех романах отца.

Чарлз перевел взгляд на Сару.

— И еще я хотел видеть мою вторую дочь. Ты всегда была моей отрадой, Мария, моим благословением. Но всякий раз, глядя на тебя, я думал о том, как где-то растет без меня моя вторая дочь.

— Надо было вернуться раньше, Чарлз. — Анна протянула ему руку.

Онсхватил ее руку и поднес к губам.

— Теперь я это знаю. Самое большое чудо в моей жизни — это то, что ты дала мне еще один шанс.

Сара наклонилась к Марии и произнесла театральным шепотом:

— Они ведут себя вот так с того момента, как он вернулся. Мария засмеялась. Живая Сара нравилась ей больше, чем та, которую она себе придумала, которая жила у нее в голове и отчитывала ее все эти годы. Глядя на перевязанную руку отца, Мария спросила:

— Это мама сломала тебе руку перед тем, как принять извинения?

Он усмехнулся:

— Нет, хотя искушение, наверное, было. Я ехал в дилижансе, чтобы навестить ее в Хартфорде, когда на нас напали разбойники. Я по глупости ввязался в драку с ними, желая спасти свой золотой перстень. Видишь ли, его мне подарила Анна. Вот так я потерял перстень и заработал перелом руки. Мне еще повезло, что мне не свернули шею.

Анна подхватила его рассказ:

— Местная газета опубликовала отчет об ограблении с именами жертв. Когда я увидела в списке имя Чарлза Кларка, я вдруг почувствовала, что должна навестить его в гостинице, где, если верить статье в газете, он выздоравливал.

— И вот она влетела в мой номер, такая же красивая, как в первый день нашего знакомства, и сказала, что не удивлена тому, что я выжил в схватке с разбойниками, потому что мне на роду написано быть повешенным. — Чарлз засмеялся. — Я тут же согласился, и потом мы не расставались.

Они смотрели друг на друга, словно влюбленные голубки.

— Им будет нескучно стареть вместе — улыбнулась Сара.

Мария догадывалась, что воссоединение родителей ознаменовалось чем-то большим, чем невинное сидение перед камином, взявшись за руки. Если учесть, какими они были юными, когда сбежали в Гретну, у них обоих еще оставалось немало молодого запала и силы для страсти. Но думать в этом ключе о родителях ей как-то не хотелось.

С трудом оторвав взгляд от жены, ее отец продолжил:

— Я писал тебе, Мария, о том, что задержусь, и о том, что тебя ждет чудесный сюрприз. Но ты мне ни разу не ответила. Вначале я был так поглощен общением с Анной и Сарой, что не особо тревожился на этот счет, но время шло, и я начал волноваться не на шутку. Будь проклят Берк за то, что крал наши письма!

— С ним уже разобрались, — заметил Адам. — Он решил отправиться в колонии и там начать новую жизнь.

— Не по своей воле он туда направился, полагаю? — с надеждой в голосе произнес Чарлз.

— Его к этому подтолкнули. — По лицу Адама ничего нельзя было определить. Он поднялся. — У вас всех есть о чем поговорить без меня, так что я удаляюсь. Но сегодня у меня семейный ужин. Мария намерена присутствовать. Вы все придете? Там будут еще две вновь обретенные семьи, так что третья семья отнюдь не окажется лишней.

— С удовольствием принимаем приглашение, — с любезной улыбкой сказала Анна. — Мы с Сарой живем главным образом за городом, так что нам хотелось бы расширить круг лондонских знакомых. Этот дом принадлежит моему брату, и он любезно предложил мне считать его своим, так что теперь нам ничто не мешает чаще приезжать в столицу.

— Вы правы, Эштон. Я хотела бы остаться здесь и поговорить со своими родными. — Мария встала. — Я провожу вас.

В холле она одарила его улыбкой, говорившей больше, чем слова. Она не решалась так смотреть на него при родственниках.

— Ты понимаешь меня лучше, чем кто-либо.

— Голова кружится, но сердце поет. — Он наклонился и поцеловал ее. — Будь счастлива, Мария. Твоя семья — не гора грязной посуды.

Она рассмеялась, и он ушел. Ей было все еще невыразимо больно при мысли о том, что им предстоит расстаться, но теперь, слава Богу, ей уже не грозило полное одиночество.


Глава 36


У Адама оставалось совсем немного времени до того, как надо будет спускаться вниз и встречать гостей, прибывших на ужин. Он уже почти закончил одеваться, когда вошел Уорф с нарядным прилегающего покроя фраком цвета бутылочного стекла. Адам нахмурился.

— Я хотел бы надеть фрак с потайными карманами для пистолета.

Уорф приподнял брови:

— Вы ждете неприятностей, ваша светлость?

— После того как меня чуть было не убили в собственной постели, мне тревожно, — пояснил Адам. — В последнее время жизнь становится все более непредсказуемой. Мои карманные пистолеты все там же в столе?

— Должны быть там, ваша светлость. — Слуга немного подумал. — Солдаты говорят о предчувствии перед битвой. Иногда случается, что, прислушавшись к себе, принимаешь лишние меры предосторожности, и это спасает жизнь. Возможно, это как раз тот случай. Я принесу подходящий фрак.

Адам прошел к столу. Ящичек из полированного ореха с пистолетами был там, где ему и надлежало быть — в нижнем ящике стола. Он открыл его и достал один из пары пистолетов. Маленькое, но дьявольски точное оружие было выполнено на заказ Джозефом Ментоном, одним из лучших оружейников в Британии. Ментон взял немалые деньги за работу, но она того стоила.

Адам проверил оружие перед тем, как зарядить его. К тому времени как он закончил, вернулся Уорф с темно-синим сюртуком. Покрой его был свободнее, чем у фрака, принесенного прежде, и имелись внутренние карманы. В левый Адам положил пистолет, в правый — пули, порох и маленький шомпол. Адам не мог никого обнять, не рискуя обнаружить свой арсенал, но он не думал, что в этот вечер ему придется с кем-то обниматься.

Надев сюртук и повязав шейный платок, он посмотрел в зеркало. Он выглядел именно так, как должен выглядеть герцог, многие годы упорно трудившийся над тем, чтобы стать безупречным.

И в то же время столько всего изменилось… Он едва не умер, потом снова обрел себя, открывая себя по частям, он нашел семью, и он полюбил. И хотя скорое расставание с Марией было как заноза в сердце, теперешняя жизнь его была богаче и значимее, чем когда-либо прежде.