— Отсюда открывается очень эффектный вид, — объяснил гостю Хэмиш, — прямо на Файф.

— Как бы он ни был хорош, вряд ли он может соперничать с этим, — вежливо откликнулся Роб, показывая на висящую на стене картину.

— Моя Коломбина, — удовлетворенно кивнул Хэмиш. — Не правда ли, она несравненна? Должен признаться, я получаю от нее колоссальное наслаждение. — Несмотря на все усилия, Катриона почувствовала, что краснеет. — Но вы уже видели ее раньше, я не ошибся? — На какую-то долю секунды Катриона решила, что Хэмиш обращается к ней, и испуганно взглянула на него, но он по-прежнему смотрел на Роба. — Я редко забываю лица, не могу только припомнить, при каких обстоятельствах…

Роб одобрительно кивнул.

— У вас хорошая память, мистер Мелвилл. Это было года три назад. Вы устраивали прием для попечителей Каледонской галереи. Я тогда входил в состав совета, был самым юным его членом.

— Да-да, теперь вспомнил. Значит, вы тоже любитель искусства, мистер Гэлбрайт? — Хэмиш бросил взгляд на Катриону. — В этом мы все здесь сходимся. В таком случае, может быть, покончим с формальностями и будем называть друг друга по имени? С Катрионой мы очень быстро пришли к этому, не так ли, Катриона?

Она вежливо улыбнулась и кивнула, но ничего не сказала. К сожалению, между ней и Хэмишем еще так много недосказано…

— Прошу вас, называйте меня Роб, — предложил гость.

— А я — Хэмиш. Ваше имя — сокращенное от «Роберт»?

— Нет, от «Робайд». Это гэльское имя, и пишется оно гораздо сложнее, чем звучит на слух. — Он проговорил его по буквам. — Но для Лондона оно чересчур отдает вересковыми пустошами, поэтому я сократил его до Роба. — Расстегнув лежащую перед ним на столе кожаную папку, Роб достал несколько скрепленных листов плотной кремовой бумаги.

— Перейдем к делу?

— Согласен, — кивнул Хэмиш.

Десятью минутами позже, прочитав подготовленный Робом контракт, он полез во внутренний карман пиджака и достал массивную золотую ручку.

— Я должен подписать каждую страницу или только последнюю?

— Пожалуйста, каждую, там, где стоят карандашные пометки, — объяснил Роб и повернулся к Катрионе. — Полагаю, вы захватили чек на перевод?

Катриона извлекла из своей папки длинный конверт с красно-золотой эмблемой «Стьюартса». В клетке, где должна проставляться сумма, виднелось внушительное количество нулей.

Хэмиш коротко взглянул на чек, а потом — на Катриону.

— В этом деле я всецело положился на твое суждение, — мягко проговорил он. — И верю, что мои ожидания оправдаются.

Он подписал чек, сделав небольшой вычурный росчерк.

Роб вручил Хэмишу его копию контракта и, спрятав чек в папку, протянул партнеру руку.

— Все стороны заинтересованы в успехе фильма и возлагают на него большие надежды, — торжественно заявил он. — Тем не менее я не сомневаюсь, что Катриона все же объяснила вам сущность риска, на который вы идете.

Хэмиш коротко пожал протянутую руку.

— Конечно, объяснила, — сказал он, поворачиваясь к Катрионе. Пожимая ей руку, Хэмиш задержал ее в своей гораздо дольше, чем требовали приличия, и загадочно произнес: — Ты ведь полностью в курсе этого дела, не так ли, Катриона?

У Катрионы упало сердце.

— Я убеждена, что такое помещение капитала принесет выгоду обеим сторонам, — ровно произнесла она, отнимая ладонь. — И я с нетерпением ожидаю, когда мы увидим конечный результат.

— Слушайте, слушайте! — воскликнул Хэмиш, вставая и направляясь к обманчиво пустой стене позади стола. — Это требует шампанского!

Он нажал на одну из панелей, и она скользнула вниз, открыв спрятанный в стене холодильник. Хэмиш извлек из него зелено-золотую бутылку.

— К сожалению, я не могу с вами пообедать, потому что связан приглашением, но по крайней мере мы можем выпить шампанского за успех «Катрионы».

— Фильма или девушки? — с лукавой улыбкой осведомился Роб.

— Почему не за обеих? — предложил Хэмиш, высвобождая пробку. — Насколько я могу судить, каждая из них стоит миллиона.

Прозрачная жидкость, зашипев, полилась в бокалы, и Роб, подняв бровь, посмотрел на Катриону. Стоит миллиона? Да знает ли он хоть половину из того, что скрывает эта девушка?

Они распрощались в фойе верхнего этажа. Дождавшись, пока Роб отойдет, Хэмиш шепнул Катрионе:

— Я приготовил сюрприз, как и обещал. Буду у тебя завтра около шести.

Хоть Роб и не мог слышать слов, их короткий разговор не ускользнул от его внимания. Когда лифт тронулся, он в лоб спросил Катриону:

— А вы ведь не только его банковский управляющий?

Катриона почувствовала, как у нее внутри все перевернулось, и не только от внезапной остановки приземлившегося на нижнем этаже лифта. Они направились к выходу из здания.

— Это долгая история, — уныло произнесла она.

— Я не очень-то надеюсь ее услышать, но по крайней мере не согласитесь ли вы со мной пообедать? — Роб умоляюще взглянул на нее. — Вы спасете меня от долгого одинокого вечера.

— Хорошо, с удовольствием. Спасибо. — Катриона вдруг осознала, что действительно рада приглашению.

Ей нравились спокойная деловитость Роба, его добрая улыбка, наконец, ее привлекала перспектива провести вечер с человеком, который ничего не знал о мучивших ее проблемах.

Когда они вышли на Каин-Стрит, Катриона внезапно вспомнила:

— А как же Изабель и Андро? Мы должны сообщить им. Они там, наверно, уже извелись от нетерпения.

— Естественно. Но давайте вначале сдадим чек в банк, — предложил Роб, — а потом пойдем в «Георг» и оттуда позвоним.

Банк «Клайдсайд» был уже закрыт, но Роб воспользовался ночным сейфом. Заполнив бланк, он опустил конверт в щель, и тот скользнул вниз по желобу. Началось долгое путешествие миллиона фунтов по электронным банковским водоворотам от Хэмиша Мелвилла к «Пресипити Сити Продакшнз». Если бы ее личные проблемы можно было вот так же доверить бесстрастному и безошибочному компьютеру, вздохнула Катриона, думая о завтрашнем свидании с Хэмишем.


Поковырявшись в тарелке со спагетти, Изабель встревоженно уставилась на сидящего напротив нее за кухонным столом Андро.

— Ты и в самом деле думаешь, что все прошло о’кей? — в четвертый раз спросила она. — Мне кажется, они уже должны были позвонить.

Андро, внешне такой же веселый и спокойный, как всегда, казалось, был полностью поглощен едой и ничуть не волновался.

— Не паникуй, дорогая. Я уверен, они там распивают шампанское и совсем забыли, что им надо нас успокоить. Но Роб наверняка все держит под контролем.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнула Изабель. — Господи, Андро, если это дело не выгорит, все пропало. Мы уже никогда не сделаем свой фильм.

Андро выглядел уязвленным.

— Послушай, Изабель, еще неделю-полторы назад у нас не было вообще никаких шансов. Оставалась последняя и единственная возможность, и, похоже, мы выиграли. Если бы мы ею не воспользовались, то были бы дважды идиотами.

— А как ты будешь чувствовать себя перед Катрионой? — язвительно спросила Изабель. — Сам понимаешь, после всего этого она не сможет думать о тебе иначе, как о большом куске дерьма.

Вилка Андро повисла в воздухе.

— М-да… Наверно, лучше мне самому как можно скорее ей во всем признаться. Впрочем, я не клялся ей в любви и ничего не обещал. — Собственное вероломство отягощало его совесть примерно так же, как школьника, которого застукали курящим в туалете, волнует его проступок: он жалеет не о том, что курил, а о том, что его поймали.

— Тем не менее она, наверно, думает по-другому, иначе с чего бы ей так ради нас стараться? А ты, по-моему, не испытываешь ни малейших угрызений совести, — упрекнула Изабель. — Может быть, тебе просто не хочется с ней рвать? — Ответом на этот выпад был уничтожающий взгляд.

— Не дури, Иззи! Это совсем непохоже на тебя — ревновать. Ты же знаешь, что я собой представляю — никто не знает этого лучше тебя. Поэтому-то нам так хорошо вместе.

Изабель скорчила гримаску.

— Но я не думала, что она окажется такой красивой. Ты не мог ею не увлечься. Ни один мужчина не смог бы.

Андро хмыкнул.

— О Господи, ну конечно же, я ею увлекся! Иначе я вообще ничего не смог бы сделать! Что я, по-твоему, жеребец?

— Во всяком случае, очень похоже на то, — пожала плечами Изабель. Ее удлиненное лицо породистой гончей сейчас выглядело трогательно скорбным. — Значит, ты в нее не влюбился?

— Нет. — Андро глуповато усмехнулся, положил вилку и накрыл своей рукой безвольную руку Изабель. — Ты для меня единственная, Иззи. Ты знаешь это, даже если я иногда ненадолго сбиваюсь с пути. Мы с тобой — пара, и мы собираемся сделать самый блестящий фильм в истории британского кино. — Бледная улыбка ненадолго осветила хмурое лицо Изабель.

— Андро Линдсей, ты, конечно, мастер заговаривать зубы. Трепач и балаболка — вот ты кто. Женщины вообще не должны тебе доверять.

Ее речь перебил телефонный звонок. Андро подскочил и первым схватил трубку.

— Роб? Ну, как? Чек у тебя? О, уже в банке! Еще лучше! Молодец. Конечно, я скажу Изабель. Нет, мы как раз сейчас ужинаем. А вы поешьте, и, если хотите, попозже мы к вам присоединимся и все вместе выпьем. Хорошо, в «Георге», около десяти. Брат, ты гений! Передай Катрионе мою любовь, — при этих словах он взглянул на Изабель и скорчил рожицу. — До встречи.


— Начинаю допрос третьей степени, — многозначительно произнес Роб, вопросительно глядя на Катриону. — Какой тайной властью над своим банковским управляющим обладает Хэмиш Мелвилл?

Они сидели в ресторанном зале отеля, уютно устроившись за столиком, спрятавшимся между двумя огромными колоннами. Кроме этого, в зале было занято всего четыре стола.

— Прошу прощения, — отозвалась Катриона, смягчая свою реплику улыбкой, — но я вынуждена заметить, что это не имеет ни малейшего отношения ни к контракту, ни к вам.

— Да, разумеется, вы правы. Извините меня, — добродушно согласился Роб. — Это все мое ненасытное любопытство. Мать всегда говорила, что оно не доведет меня до добра.

— Мне нравится ваша мать. Она была настолько добра, что пригласила меня на званый обед, после которого мы играли во всякие забавные игры.

— Но, надеюсь, не в эту ужасную игру с отгадыванием? — Роб схватился за голову. — Иногда я прихожу в отчаяние от своих родителей. — Он внимательно взглянул на Катриону. — Вы тоже ей понравились. Она мне об этом говорила.

— Значит, вы с самого начала знали, кто я? — вспыхнула Катриона.

— Увы, боюсь, что так. Но я должен сделать еще одно признание. — И Роб рассказал ей о том, как они с матерью видели Катриону с Хэмишем в «роллсе» возле театра «Адельфи».

Прикусив губу, Катриона уставилась в скатерть.

— И что же ваша мать об этом сказала? — тихо спросила она.

— Ну, по правде говоря, она не казалась чересчур обрадованной. Сказала, что это ее вина, потому что она сама усадила вас рядом с Мелвиллом за обедом.

— Она так сказала? — удивилась Катриона. — Но, конечно, она этого не одобрила?

— Не одобрила, но совсем не в том смысле, как вы думаете, — он лукаво улыбнулся. — Она почему-то считает, что вы для него слишком хороши.

— Какая у вас свободомыслящая мать! — восхитилась Катриона. — Забавно, что моя тоже высказала подобные чувства, но от своей матери как-то больше этого ожидаешь. И тем не менее, обе они ошиблись. Это я подло обошлась с Хэмишем, а вовсе не наоборот.

— Почему вы так решили?

Этот в сущности незнакомый ей человек казался таким симпатичным и дружелюбным, от него веяло таким сочувствием и надежностью, что Катриона не выдержала и все ему рассказала. Она рассказала и о Хэмише, и об Андро, и о стоявшей перед ней дилемме ценой в миллион фунтов, и по мере того, как она говорила, Роб, к удивлению Катрионы, становился все бледнее и бледнее. Так бледнеют не от гнева или удивления, а от дурного, тошнотворного запаха.

— И вот вы здесь, — кое-как закончила Катриона, радуясь тому, что наконец облегчила душу. Что бы ни заставило его так побледнеть, подумала она, в конце концов, все равно он уедет в Лондон и сможет навсегда забыть о ней и об этой истории. — Я знаю, что выгляжу как какая-то «роковая женщина», но на самом деле я всего лишь обыкновенная дурочка!

В эту минуту подошел официант, и Роб был даже благодарен ему за вторжение. Пока они заказывали закуски, бифштексы и бургундское, к нему вернулся нормальный цвет лица и он успел обдумать свой ответ. Роб от души надеялся, что Катриона была искренна, когда говорила, что считает фильм блестящим способом вложения капитала, потому что, если она пошла на это только ради Андро, то ее положение даже более ужасно, чем ей представляется. Мерзавец Андро. Любой женщине, которая с ним свяжется, он способен принести только несчастье, и многострадальная Изабель не является исключением.