Она привстала, на мгновение забыв, где находится, но в ту же минуту все события предыдущих суток нахлынули на нее. Откинувшись на подушки, в течение нескольких минут Катриона обдумывала ситуацию. Все, что произошло накануне, было стечением обстоятельств, и сегодня Глендоранский замок уже не был подходящим местом для посторонней девушки, которая всего лишь проезжала мимо, возвращаясь после пасхальных каникул, и ненадолго заехала в гости. Вчера Роб был благодарен ей за помощь и компанию, но с приездом Андро положение в корне изменилось. Теперь Катриона понимала, что стала лишней, и, как бы ни старался Роб по доброте душевной уверить ее в обратном, чувствовала себя незваной и нежеланной гостьей.

Решительно отбросив одеяло, Катриона встала. Брюки, рубашка и свитер, в которых она была накануне, висели на спинке стула. Торопливо натянув одежду, она взяла в руки ботинки и на цыпочках пошла к двери. Ей хотелось как можно скорее сбежать отсюда и вернуться домой. Здесь в ней больше не нуждаются, и лучше всего, если она не станет вносить раздор между двумя братьями, а просто исчезнет из их жизни. Андро ее терпеть не может, а Роб только что еще на один шаг приблизился к тому, чтобы стать графом Лохабером. На него ложатся новые обязанности и высокая ответственность, и девушка, которую он однажды случайно пригласил к ленчу, теперь может оказаться помехой.

Вчера, вернувшись с места происшествия, Катриона поставила «гольф» в гараж позади замка, поэтому сегодня смогла легко выбраться из дома через заднюю дверь, которая запиралась только на засов. Но, прежде чем исчезнуть, она должна была еще кое-что сделать. В багажнике ее машины лежали деревянные часы. Катриона собиралась вернуть их графу, объяснив, что она больше не нуждается в них, потому что поняла то, что он хотел ей открыть, поняла быстротечность времени и бессмысленность его растрачивания. Как хорошо, что перед смертью старик каким-то чудом узнал об ее прозрении и успел за нее порадоваться. Может быть, это и не было самым большим его достижением, но, так или иначе, оно оказалось последним.

Торопливо пройдя через кухню, Катриона отнесла часы в комнату, где они с Робом провели предыдущий вечер. Воспользовавшись листом личной почтовой бумаги графа и его ручкой, она написала:

«Дорогой Роб, вот часы твоего дедушки. Он знал, что я собираюсь их вернуть, потому что они исполнили свое предназначение. Как жаль, что его больше нет. Он был чудесным человеком, необыкновенно добрым, восприимчивым и понимающим. Я бы очень хотела узнать его поближе. Пожалуйста, передай мои соболезнования родителям и Андро и скажи отцу, что я обо всем проинформирую руководство банка. Надеюсь, они оба скоро поправятся. Я буду о вас думать. Катриона».

Прикрепив записку к часам, она ушла с мыслью, что эта глава ее жизни благополучно завершилась.

ГЛАВА 19

— Отлично, давайте прогоним еще разок. Пожалуйста, потише, дайте съемочной группе возможность сосредоточиться.

Несмотря на то, что ассистент режиссера, маленький юркий уроженец Глазго по имени Кенни, был вооружен мегафоном, он предпочитал наводить порядок на съемочной площадке, пользуясь исключительно могучей силой своих легких. Уже наступила середина мая, и компания «Пресипити Сити Продакшнз» заканчивала первую неделю съемок фильма «Катриона» по одноименному роману Роберта Льюиса Стивенсона.

Камера была закреплена на тележке, двигающейся вдоль рельса, проложенного во дворе одного из старинных зданий Эдинбурга. В обычное время здесь располагалось кафе, которое охотно посещали туристы и служащие расположенных поблизости юридических контор, но на время съемок кафе закрыли и дому придали соответствующий вид, сделав его таким, каким он был в середине XVIII века. Во дворе толпились актеры, изображавшие лордов и леди, проституток, солдат и разносчиков. Здесь солнечным майским утром двадцатого столетия должны были снимать роковую встречу Катрионы Друммонд, якобитки, и Дэвида Балфора, вига, сцену любви с первого взгляда, равнозначную встрече Монтекки и Капулетти.

— Господи, Алекс, да она весит как минимум полтонны! — взмолился Тони, ассистент оператора, пытаясь сдвинуть с места тележку с камерой.

— Мало каши съел, Тони, — усмехнулся в ответ Алекс Дункан, который на время работы сменил свой изысканный костюм-тройку на столь же безупречный черный комбинезон.

— Ты хотел сказать — выпил мало эля, — расхохотался круглый, как бочонок с пивом, Тони. — Эй, Шона, кадр ВД-40, ты готова?

Нахального вида девчушка с косичками, которая отмечала на доске-хлопушке номера кадров, бросила карандаш, извлекла из вместительной сумки оператора аэрозольный баллончик и начала аккуратно разбрызгивать смазку по поверхности рельса. Шона была девочкой на побегушках, которой давали указания все до единого члены съемочной группы.

Сэм Фокс, прислонившись к стене, наблюдал за репетицией через экран маленького монитора, изображение на который поступало с видеокамеры, укрепленной рядом с основной съемочной камерой. Он обдумывал план следующей сцены, когда его размышления были прерваны одетым в старинный костюм юношей с симпатичным и свежим лицом, на котором сейчас почему-то было написано отчаяние. Это был Марк Соль, исполнитель роли робкого и застенчивого Дэвида Балфора. Многие отмечали его сходство со знаменитым портретом Роберта Бернса работы Александра Найсмита, но сейчас он был больше похож на несчастного школьника, вечную жертву более задиристых и нахальных товарищей по играм.

— Кто-то побывал в моей гримерной, Сэм, — выдавил он. — Там все перевернуто вверх дном и испачкано краской.

— Что такое? — недоверчиво откликнулся Сэм. — Не может быть. Покажи мне. Подожди, Алекс, я сейчас вернусь.

Сэм был истинным нью-йоркцем с медленной речью, но быстрыми мозгами и добрым сердцем. Он заботился о том, чтобы его актеры чувствовали себя довольными и счастливыми. Дружески обняв Марка за плечи, он повел его к выходу.

Передвижные вагончики для актеров располагались в следующем дворе на той же улице. Суперзвезда Джил Манро зарезервировал для себя отдельный домик, возле которого всегда толпилась кучка поклонников, надеявшихся лицезреть своего кумира — шотландца и бывшего эдинбургского мусорщика, превратившегося в Голливуде в мировую знаменитость. Гримерные остальных актеров размещались в обычном, разделенном на секции вагончике. Сэм Фокс прошел мимо охранника, приветствовавшего его кивком головы, распахнул дверь гримерной Марка Соля, заглянул внутрь и остолбенел.

Одну из стен каморки Марк оклеил фотографиями своего семейства. Сейчас они были изуродованы намалеванным сверху красной краской наглым требованием: «Английская свинья, убирайся домой». На зеркале несколько раз было написано «ШДШ», и те же три буквы, написанные той же яркой краской, повторялись везде, где только можно было: на столе, на стенах, на дверце шкафчика и даже на умывальнике. Чья-то мстительная и злобная рука прошлась по всей комнате: обивка мягкой мебели была вспорота, на полу валялось содержимое ящиков и шкафов, облитое и измазанное красками и косметическими средствами с туалетного столика.

— Тьфу, дерьмо! — выругался Сэм Фокс, одним взглядом охватив картину побоища, и, отступив на шаг, захлопнул дверь. — Есть у тебя ключ? — спросил он у Марка. Тот молча отдал ему ключ и смотрел, как директор запирает дверь. — Пусть полиция глянет на этот разгром, прежде чем мы начнем уборку. Марк, поверь, я тебе очень сочувствую. Никогда не думал, что здесь может произойти что-нибудь подобное.

Все еще не пришедший в себя Марк кивнул.

— Как и я, — слабым голосом произнес он. — Правда, я знал, что кое-кто недоволен тем, что я играю Дэвида, но я не предполагал, что эти люди настолько фанатичны.

— Что случилось? — Из-за двери соседней гримерной показалось тонкое и нежное, как у фарфоровой куклы, личико. — Почему вы оба выглядите такими опечаленными? — удивленно распахнула свои детские голубые глаза Андрина Гордон, сгорая от любопытства.

— Андрина, ты была здесь в течение последнего получаса или около того? — игнорируя вопрос, уточнил Сэм. — Слышала ли ты какой-нибудь шум из этой комнаты?

Прикусив розовую губку, Андрина покачала головой.

— Нет, ничего не слышала. А что случилось? Взлом? Ограбление?

— Да, в некотором роде, — признал Сэм. Сдернув с крючка на поясе радиотелефон, он вызвал своего ассистента: — Кенни, будь добр, вызови полицию. Пусть зайдут в актерский вагончик.

— Полицию! — возбужденно пискнула Андрина. — Ух ты! Значит ли это, что сегодня утром не будет съемки?

— Нет, не значит, — отрезал Сэм. — Это значит только, что мы начнем максимум на полчаса позже. Оставайся в костюме и никуда не уходи.

Сэм знал, что если Андрина решит, что у нее появилось свободное время, чтобы поразвлечься, весь съемочный день может пойти насмарку. Он понятия не имел, кто ее нынешний партнер, но репутация Андрины была ему известна, и, насколько он мог судить, актриса вполне ее оправдывала.

От дверей вагончика упала тень. Там стоял Андро в своем обычном костюме — джинсах и кожаной куртке. В этот день он не должен был появляться перед камерой.

— Что это за чушь насчет вызова полиции? — лаконично поинтересовался он и, выгнув бровь, посмотрел на Марка. — Что я вижу? Соль чем-то расстроен? — по его тону было понятно, что если это так, то сам он ничуть не огорчится.

— В гримерной Марка совершен акт вандализма, — отрывисто произнес Сэм. — Какой-то ублюдок с нулевым коэффициентом интеллекта разбрызгал повсюду краску из баллончика и натворил еще кое-что похуже, так что я вызвал полицию.

— Я слышал по радиотелефону. Неужели это действительно необходимо — из-за какой-то несчастной краски? — скептически пожал плечами Андро.

— Расистские лозунги, на мой взгляд, не так уж безобидны, — твердо ответил Сэм. — Марк пережил потрясение, и я его понимаю. — Повернувшись к взволнованному молодому актеру, он добавил: — Послушай, парень, почему бы тебе не пойти в буфет, выпить кофе или что-нибудь в этом роде? Я пришлю к тебе полицейских, чтобы они приняли у тебя заявление. Думаю, все это займет не более сорока минут. О’кей?

Марк кивнул и проскользнул мимо Андро, как будто хотел оказаться подальше от него.

— Я хотел бы, чтобы этот инцидент был расследован как можно скорее, — продолжал Сэм. — Я не хочу, чтобы он повлиял на игру Марка.

Андро цинично рассмеялся.

— О какой игре вы говорите? Несколько лозунгов, написанных поверх фотографий дорогих папочки и мамочки, не могут испортить то, чего никогда не было.

— Откуда вы знаете, что они были написаны поверх фотографий его родителей? — резко спросил Сэм. — Я этого не говорил.

— А где еще они могли быть? — равнодушно отмахнулся Андро. — Он оклеил их дурацкими жирными физиономиями всю эту проклятую комнатенку. Он настоящий маменькин сынок — плакса, размазня, инфантильный слюнтяй в мокрых штанишках.

— Бедный маленький Марк, — хихикнула Андрина, подмигивая Андро.

— Пусть катится назад к своей маменьке, — прошипел тот.

— Ради Бога, Андро! — зарычал Сэм. — Ты с самого начала не скрывал своего отношения к Марку. Поскольку ты тоже заинтересован в том, чтобы съемки этого фильма благополучно завершились, будет лучше, если впредь ты будешь держать свои чувства при себе, — бросил он через плечо, проходя мимо Андро.

— Для фильма будет лучше, если малютка Марк уберется к чертовой матери, дав нам возможность найти настоящего актера, который может произносить слова, не растягивая их, как принц Уильям в конфетной лавке на Хай-стрит, — фыркнул Андро, направляясь к Андрине, все еще стоявшей возле своей двери. — Принимаете ли вы гостей, мисс Гордон? — спросил он, обнимая ее за талию и наклоняясь, чтобы поцеловать выпирающую из тесного декольтированного лифа половинку груди.

— Смотря кого, — проворковала Андрина, не делая ни малейшей попытки оттолкнуть его. — Спасибо этому неизвестному взломщику, благодаря ему съемка начнется позже и у меня появились лишние полчаса.

— Прекрасно, — усмехнулся Андро, нежно подталкивая ее к порогу.

Войдя вслед за Андриной в ее гримерную, он тщательно запер за собой дверь.

Партнеры Андрины по фильмам порой вслух удивлялись, как это она, постоянно развлекаясь с мужчинами у себя в гримерной, вообще находит время, чтобы появиться перед камерой. Кто-то, остроумно перефразировав слова, которые произносит ассистент, щелкая хлопушкой перед камерой, прозвал ее «Коитус третий, дубль второй», но Андрину это ничуть не смутило. «Бери от жизни то, что тебе нужно» — было ее девизом, и так она и поступала.

На время съемок «Пресипити Сити Продакшнз» арендовала также здание церкви неподалеку от Эдинбургского замка, под сводами которой два раза в месяц обычно звучали псалмы Свободной пресвитерианской церкви Шотландии, отправлявшей свои службы на гэльском языке. Теперь же зал ежедневно бывал переполнен техниками в джинсах и пропотевших рубашках, актерами в париках и пышных юбках, обвешанным снаряжением обслуживающим персоналом. Самое напряженное время приходилось на ленч, когда официанты выставляли на стойку заказанные блюда — от низкокалорийных диетических салатов до жирного рагу в сметанном соусе. Обедающие рассаживались за низкими длинными столами, и так случилось, что Хэмиш и Катриона, впервые придя на съемки фильма, оказались за столом рядом с Изабель.