Пенелопа Дуглас - Соперник

– Потому что, как выяснилось, я не такой уж плохой человек, чтобы причинить боль людям, которые ее не заслуживают. Пока.

– Спасибо.

На его лице отразилось искреннее облегчение, черт бы его побрал.

– Я делаю это не ради вас.

Он положил руки на стол.

– Где мой сын?

– Спит, – усмехнулась я. – В моей постели.

Такие люди, как Джейсон Карутерс, редко переходят на крик, но сейчас он был вне себя от ярости и пытался овладеть собой.

– Так чего ты все-таки от меня хочешь, Фэллон?

– Я хочу, чтобы вы развелись с моей матерью.

Его глаза расширились от изумления, но я и не думала останавливаться.

– Разумеется, вы продолжите содержать ее. Хоть у меня и нет к ней никакой любви, я не хочу, чтобы мать оказалась на улице без гроша в кармане. Оставьте ей дом и некоторую сумму денег в качестве утешительного приза.

Он горько рассмеялся, качая головой.

– Ты не думала, что я и сам был бы не против развестись с ней, Фэллон? Твоя мать пытается оттянуть неизбежное, не соглашаясь на развод, и внимание, которое привлечет длинный и муторный судебный процесс, будет ей только на руку. Поверь, мне не составит труда развестись с ней и практически ничего не потерять. Но я бы не хотел устраивать публичный скандал.

Бедненький.

– Меня не касается, как вы будете разбираться с этим и насколько пострадает ваша репутация. Если хотите, чтоб все прошло быстро и безболезненно, предлагаю вам раскошелиться.

Он сжал губы, задумавшись. Его слова не вызывали сомнений. Юрист такого уровня не сможет выиграть суд у собственной жены?! Я вас умоляю.

Его заботила исключительно собственная репутация и ничего больше, ведь мать сделает все возможное, чтобы привлечь к процессу как можно больше внимания, и постарается втоптать его в грязь. Но все в этом мире имеет цену.

И она – тоже.

– Что еще?

Он поднял брови. Условия явно ему не нравились.

– Один товарищ моего отца, Тед О’Рурк, будет подавать в сентябре на условно-досрочное освобождение. Проследите, чтобы его ходатайство одобрили.

– Фэллон, – он снова покачал головой, – я защищаю плохих парней в суде. У меня нет связей в комиссии по условно-досрочному.

Кого он хочет обмануть?

Я наклонилась и положила руку на стол.

– Перестаньте строить из себя беспомощного. Не заставляйте меня просить дважды.

– Я посмотрю, что можно сделать, – он наклонил голову в мою сторону. – Что-нибудь еще?

– Ничего.

Я улыбнулась, не открывая рта.

– То есть это все – твоя мать и Тед О’Рурк? Ничего не попросишь для себя?

Я заправила волосы за ухо и опустила руки. Если уберу руки в карманы, он воспримет это как признак слабости.

– Это никогда меня не касалось, Джейсон, но вы сделали так, что коснулось, не так ли? Вот почему вы испугались, когда застукали нас с Мэдоком вместе. Вы знали, кто мой отец и какая у меня мать, и поэтому видели во мне только худшее. И не хотели, чтобы ваш единственный сын испачкался в этом дерьме.

Он почесал переносицу.

– Фэллон, вы же тогда были детьми. Это было слишком. Все произошло слишком быстро и далеко зашло. А ты мне всегда нравилась.

– А вот вы мне – нет, – парировала я. – Чувство вины, тоска, наплевательское отношение взрослых – все, что мне досталось. Мне никогда не забыть весь тот ужас, который случился потом.

Он растерянно прищурился.

– А что случилось потом?

Я перестала хмуриться. Он что, ничего не знает?

Ну конечно. С чего бы моей матери ему об этом рассказывать?

Я покачала головой, игнорируя вопрос. Да кому какое дело? В любом случае едва ли бы он встал на мою защиту.

– Здесь все фотографии с Кэтрин Трент, которые у меня есть. Никаких электронных копий.

Он моргнул.

– И ты так просто отдаешь их мне? Шантаж так не работает.

– Это не шантаж, – усмехнулась я. – Не судите всех по себе. Я знала многих плохих людей и именно поэтому уверена, что вы сделаете то, о чем вас просят. Если вы сдержите слово, все так и останется в секрете.

Карутерс знал, кто мой отец, и представлял мой возможный круг общения. Я бы никогда не прибегла к помощи тех людей, чтобы кому-то отомстить, но он не мог быть в этом уверен.

Мистер Карутерс поднял глаза на меня и спросил:

– Откуда мне знать, что я могу доверять тебе? Нельзя, чтобы имя Кэтрин втоптали в грязь.

– Я никогда вам не врала, – напомнила я, развернулась и направилась к выходу.

– Фэллон! – наши взгляды снова встретились. – Я прекрасно знаю свои сильные стороны. И об ошибках, которые совершил, тоже не забываю, – он встал и засунул руки в карманы. – Я не уделял внимание ни женам, ни сыну и редко интересовался чем-нибудь за пределами зала судебных заседаний, – он устало вздохнул. – Но, что бы ты ни думала, я люблю Мэдока.

– Верю, что любите.

– Может, это не так уж плохо? – он прищурился, внимательно изучая меня. – То, что мы живем в разных городах? После всего, что произошло, разве ты не согласишься, что это пошло ему только на пользу? Неужели тебе и вправду было так больно?

Больно. Я сжала зубы, и в моих глазах сверкнула ярость. Неужели он никогда никого не любил по-настоящему?

Я перешла практически на шепот.

– О, мне было больно! Было больно, когда меня отослали от него подальше и не дали даже попрощаться. Было больно, оттого что я не могу увидеться с ним или просто поговорить. Было больно, потому что мать годами не звонила мне и не звала домой на каникулы. И еще было больно, когда я втайне вернулась через несколько месяцев и обнаружила рядом с Мэдоком другую девушку, – расправив плечи, я пристально посмотрела ему прямо в глаза. – Но больнее всего было, когда мать насильно притащила меня в клинику, в ту маленькую комнатку, где я находилась совершенно одна, пока машина выскабливала моего ребенка.

Его глаза расширились, и у меня не осталось никаких сомнений, что он не знал об этом.

Я кивнула и резким тоном добавила:

– Да, это было, пожалуй, самое ужасное.

Развернувшись, я вышла из кабинета, стараясь не думать о том, насколько убитым горем выглядел Джейсон Карутерс перед тем, как закрыть лицо руками.

– Мэдок!

Я открыл глаза, поморгал, прогоняя сон, и резко сел на кровати, увидев, что на меня уставилась Эдди.

– Эдди, какого черта?

Слава богу, я был прикрыт!

Положение было чертовски неловким. Эдди не видела меня голым с тех пор, как в прошлый Новый год, напившись, я прыгнул в бассейн с ледяной водой на спор с Тэйт.

– Где Фэллон? – спросил я, оглядываясь по сторонам.

– Милый, не знаю, что происходит, но Фэллон уехала, а твой отец ждет тебя внизу и хочет поговорить с тобой прямо сейчас.

Кивнув, она посмотрела на меня с таким видом, что сразу стало понятно, что стоит поторопиться.

Вот дерьмо. Я отбросил одеяло и выскочил из комнаты. За спиной послышалось недовольное цоканье Эдди. Ей была не по душе моя беготня по дому в чем мать родила.

– Куда поехала Фэллон? – крикнул я, забежав к себе в комнату и захлопнув дверь в коридор.

– Понятия не имею. Когда я встала, ее уже не было.

Нет. Нет. Нет. Я быстро натянул трусы, джинсы и футболку, а потом крепко зажмурился и покачал головой. Затем, хватая носки и ключи, четко осознал, что не собираюсь тратить много времени на разговоры с отцом.

Нужно было найти ее и притащить обратно, хоть бы и за волосы, если она будет сопротивляться. Что это, вообще, за хрень?

Сбежав вниз по лестнице, я подобрал ботинки там же, где бросил вчера, и вошел в кабинет отца.

– Где Фэллон? – с вызовом спросил я, плюхнувшись на стул напротив его стола, надевая носки и туфли.

Отец сидел на краю стола с бокалом виски в руке. Сначала я глазам своим не поверил. А потом забеспокоился. Отец был из тех, кто всегда держит ситуацию под контролем. Если он пьет с самого утра, тогда… даже не знаю, что тогда. Никогда не видел его утром с выпивкой в руках.

– Она уехала.

– Куда?

– Не знаю. Она уехала по своей воле, Мэдок. И ты сейчас никуда не поедешь. Нам нужно поговорить.

Завязав шнурки, я горько рассмеялся.

– Говори, что хотел сказать, и побыстрее.

– У тебя не может быть никаких отношений с Фэллон. Это просто невозможно.

Такая прямота сбила меня с толку. Видимо, он знал, что мы снова взялись за старое. Но нужны ли мне самому эти отношения?

– У тебя за спиной два распавшихся брака. Кто ты такой, чтобы давать мне подобные советы?

Он протянул руку, взял со стола папку и ткнул ею меня в грудь.

– На, взгляни.

Я вздохнул, но все равно открыл ее.

Господи.

Внутри были фотографии отца и мамы Джареда, Кэтрин. Много фотографий. Пульс стал эхом отдаваться в ушах. Вот они вместе входят в его квартиру, вот обнимаются и целуются у окна, вот он открывает перед ней дверь машины и подает руку.

– У тебя роман с мамой Джареда?

Кивнув, он слез со стола и, обойдя его, сел в кресло.

– Мы сходимся и расходимся вот уже восемнадцать лет. Так что не надо мне рассказывать, каково это – желать чего-то, что не можешь получить. У нас с Кэтрин очень долгая и тяжелая история. Мы просто встретились в неудачное время, но любим друг друга и собираемся пожениться.

– Ты серьезно? – ахнул я и засмеялся. – Что за бред?

Я не мог поверить собственным ушам. Мой отец и мама лучшего друга встречаются и собираются пожениться. И он говорит об этом с таким видом, будто мы погоду обсуждаем. Да, этот мой чертов папаша, он такой. Делает, что ему вздумается. А ты либо миришься с этим, либо нет.

– Подожди, – в голову пришла новая мысль и моментально меня огорошила. – Восемнадцать лет? Ты ведь не отец Джареда, так?

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Конечно, нет. Она родила его незадолго до того, как мы познакомились, – протерев лицо руками, он сменил тему. – Этот подарочек я получил от Фэллон. Папку о Кэтрин вкупе с материалами по одному моему делу. Так что, думаю, ты и сам уже понял, что она меня шантажирует, Мэдок.

Я сжал рукой папку так крепко, что переплет затрещал.

– Ты мне лжешь.

– Нет, не лгу, – его голос был спокойным, и это помогало мне держать себя в руках. – Тут все гораздо сложнее, чем ты можешь себе представить. Но я хочу, чтобы ты знал, что, несмотря на то что Фэллон вернулась сюда со скрытыми мотивами, я не думаю, что она хотела навредить тебе. Она могла отдать эти материалы прессе, однако пришла ко мне. Поступи девчонка иначе – наша семья могла бы пострадать.

Я не мог глаз оторвать от фотографий. Гнев вскипал во мне.

– Она очень зла на меня, – мягко продолжил отец, словно размышляя вслух. – Но она не обратилась в прессу, Мэдок, потому что не хотела причинить тебе боль.

– Перестань пытаться защитить меня, – огрызнулся я, снова плюхаясь на стул.

Если она вернулась, чтобы шантажировать отца, тогда все, что было между нами, – тоже обман.

– Что у нее на тебя есть помимо этого? – я потряс в воздухе папкой.

Отец прикрыл глаза и заговорил нерешительным тоном.

– Я вел переговоры о подкупе судьи. Это противозаконно, меня могут лишить лицензии, по меньшей мере. Но решение далось мне нелегко, и, если бы ситуация повторилась, я бы сделал это снова, – он посмотрел прямо на меня. – Однако Фэллон просит о немногом. Мне не хотелось говорить об этом, чтобы тебя не ранить лишний раз. Но теперь, когда правда всплыла, можешь двигаться дальше. Я не заставлял Фэллон уехать. Она сама написала мне прошлой ночью.

Он кинул мне свой телефон, чтобы показать переписку. И действительно, последнее входящее сообщение было от Фэллон.

– Она не та женщина, что тебе нужна.

Я был так ошарашен СМС на экране мобильного, что слова отца доносились до меня как отдаленное эхо.

– Ее отец, для начала… – он осекся.

А потом я совсем перестал слушать его. Желудок свело. Я выронил из рук телефон, и он с громким звуком упал на пол. Я оперся локтями на колени и закрыл лицо руками.

Это чувство было мне знакомо. То же самое я ощутил два года назад, когда мне сказали, что она внезапно уехала в неизвестном направлении. Я чувствовал это, когда смотрел на ее пустую кровать, в которой мы вместе лишились девственности. Когда меня мучила бессонница, я спускался в подвал и играл на пианино.

Мне было не по себе от мысли, что все это повторяется. Меньше всего на свете я хотел снова окунуться в этот кошмар.

– Замолчи. Просто замолчи. Восемнадцать лет, говоришь? – переспросил я. – Это значит, что ты встречался с Кэтрин Трент, когда был женат на маме.

Он опустил глаза на стол, а потом снова поднял на меня. Отец ничего не ответил, но в его взгляде я увидел чувство вины.

Бога ради. Да что с ним такое сегодня?