С одной стороны, я был чертовски зол на тех, кто заставил Фэллон пройти через такое. Ненавидел себя за неосторожность. Мне было больно думать, что она осталась наедине с этим горем. Я ненавидел человека – и без того отвратительного, – который решил судьбу моего ребенка без моего ведома.

С другой стороны, было понятно, что мы были слишком юными. И появление малыша наверняка изменило бы нашу жизнь не в лучшую сторону. Я мечтал о доме, полном детишек, но всему свое время.

И последнее: я буду хорошим отцом. И я был рад, что у меня еще будет время подготовиться к этой ответственной роли.

Поставив Фэллон на ноги рядом с кроватью, я потянулся к ней губами, готовый съесть ее, и одновременно начал снимать с себя пальто и рубашку, сбросил ботинки и расстегнул джинсы.

Фэллон стала расстегивать блузку, но я остановил ее.

– Нет. Не трогай. Сегодня я тебя раздеваю.

Просунув руки ей в джинсы, я не удержался и провел ладонью вверх-вниз по гладкой попке в стрингах. Затем я снял оставшуюся одежду.

Я не стал менять ничего в тех ночах, которые мы провели вместе, но чувствовал себя немного виноватым за то, что обращался с ней как изголодавшийся, эгоистичный подросток. Сегодня ночью я должен был это изменить.

Я буду все делать медленно.

На ней были крошечные черные стринги, а белая блузка едва прикрывала бедра. Фэллон смотрела на меня, с нетерпением ожидая следующего шага.

Расстегивая блузку, я чувствовал, как часто поднимается и опускается ее грудь под моими ладонями. Когда кофточка соскользнула с плеч, я сжал кулаки и напрягся всем телом, потому что кровь резко прилила к члену.

На ней был комплект: трусики и полупрозрачный черный лифчик. Я не ожидал ничего подобного. Под белой блузкой его не было видно. Через тонкую сетку отлично просматривалась ее грудь, и я погладил уже затвердевший сосок.

А потом коснулся ее лица и провел большим пальцем по нижней губе.

– Да ты просто живое воплощение мечты.

Она приоткрыла рот, облизала мой палец и стала медленно и нежно посасывать. Все тело покалывало, как будто в нем свело каждую мышцу.

Я расстегнул лифчик и потянул на себя, позволив ему упасть на пол. А потом накинул ей на плечи блузку, которая все еще оставалась у меня в руке, и помог снова просунуть руки в рукава.

Встретившись с ней взглядом, я прочитал в ее глазах немой вопрос. Но что тут скажешь? Я много всякой фигни говорил о ее одежде и о том, как много под ней скрыто, но оказалось, что мне нравятся девушки, в которых есть загадка.

Мягко толкнув Фэллон на кровать, я уложил ее на спину и стянул с ног трусики.

Залезая сверху, я увидел, как соблазнительно ее грудь выглядывает из расстегнутой кофточки, и сказал с напряжением в голосе:

– Сегодня ночью, Фэллон, я хочу видеть тебя в этой блузке. И только в ней одной. Ты будешь носить ее всю ночь, и она будет на тебе во время занятия любовью.

Она нахмурилась, но не успела ответить, потому что я проскользнул пальцем в ее горячую дырочку, и вместо ответа с ее губ сорвался сладкий стон, когда она в блаженстве запрокинула голову назад.

Каждый раз, когда мой палец касался стенок ее лона, я ощущал новый прилив сил. У нее там все было так узко, и меня еще больше заводило то, как она сама жадно насаживалась на мой палец. Ее стоны становились слабее, и я ввел еще один палец, чувствуя напряжение во второй руке, на которую опирался.

Фэллон закрыла глаза, ее губы были напряжены, и тишину комнаты нарушало только ее громкое дыхание.

Она жаждала продолжения, поэтому, не переставая водить пальцами туда-сюда, я стал водить большим пальцем вокруг клитора. Она двигала бедрами быстрее и быстрее, заставляя мою руку проскальзывать еще глубже.

– Фэллон, ты кончаешь?

– Да, – выдохнула она. – Глубже, быстрее.

Глубоко вдохнув, она закричала.

Двигая пальцами быстрее и жестче, я не мог не заметить, как она в точности подстроилась под мой ритм. Каждое ее движение, каждый выдох содержали в себе мольбу.

Больше.

Быстрее.

Жестче.

– Ох, детка. Видела бы ты себя сейчас.

Я сглотнул, понимая, что она уже на грани, зная, что она просто не может двигаться еще быстрее. Нырнув в нее так глубоко, как только мог, я нажал на стенку пальцами и стал поглаживать ее изнутри круговыми движениями.

– О боже, – надрывалась Фэллон, выгнув спину и извиваясь на кровати. Снова запрокинув голову, она задышала быстро и неровно, а я, не доставая руку, гладил большим пальцем ее клитор.

В ней все было великолепно. Подняв вверх указательный палец, я прошептал:

– Фэллон.

Она открыла глаза. На лбу у нее выступили капли пота, лицо выражало блаженство.

– Ты была у меня первой во всем. И ты моя единственная любовь.

Я хотел, чтобы она об этом знала. Несмотря на годы, необходимость расстаться и боль, я хотел, чтобы она знала, что она единственная женщина, которую я любил по-настоящему.

Сев, она положила ладони мне на лицо.

– Больше никто нас не остановит.

Это прозвучало скорее как боевой клич, а не как констатация факта. Будто она сказала: «Да, мы поженились, и вы ничего не можете с этим сделать». А потом добавила: «Но можете попытаться».

Я поймал губами ее губы и коснулся языка, страстно целуя и напрягаясь всем телом, затем встал и скинул с себя оставшуюся одежду.

Она опустила взгляд на мой эрегированный член, а я глаз не мог оторвать от ее обнаженной груди, выглядывающей из блузки.

Положив ее на кровать, я залез сверху и, не переставая целовать бархатную кожу, вошел, но совсем неглубоко, чтобы тут же выйти назад. Забрав с собой немного влаги, я поводил головкой вокруг клитора. Она тихонько застонала. Ее губы задрожали. Я снова вошел и вышел, чтобы погладить концом ее набухшую горошину.

– Мэдок, – простонала она, словно мучаясь от боли, – я не пианино. Хватит играть.

Улыбнувшись, я вошел в третий раз, медленно, ощущая каждый сантиметр.

– Я не слишком тяжелый? – спросил я, ложась на нее всем телом.

Я не люблю миссионерскую позу. Существует множество других позиций, в которых открывается куда лучший вид на тело девушки. Но в этот раз все было по-другому. Я хотел прочувствовать ее полностью.

Она вздрогнула от поцелуя.

– Нет, мне даже нравится.

Она провела ладонями по моей спине и прижала к себе попу, заставляя меня войти еще глубже.

– Вот сюда, – умоляла она. – Да, вот так.

Господи.

Я прислонился к ней лбом и глубоко вдохнул. Ее грудь – точнее, та ее часть, что была открыта взору, – была мокрой от пота и вздрагивала от каждого моего движения. Какая прекрасная картина. Член, весь в ее соке, входил внутрь и выскальзывал наружу еще быстрее, потому что она начала помогать мне руками.

Черт, какая же она ненасытная, и как же это меня заводит. Я так долго не вытерплю. Обхватив ее за бедра, я перекатился на спину и усадил ее сверху. Блузка сползла с одного плеча, обнажая грудь наполовину. Как бы я ни сгорал от желания дотронуться, просто смотреть на то, как она двигается, было куда приятнее. Придерживая ее только за бедра, я глаз не сводил с тела, которое пластично двигалось, нависая надо мной, с того, как сексуально она закусила нижнюю губу и как поблескивает в тусклом свете мокрая от пота кожа.

– О боже! – кричала Фэллон, начиная увеличивать темп.

Я застонал и закрыл глаза.

– Да, детка.

Мурашки пробежали по всему телу. Я больше не мог сдерживаться, потому что был сильно возбужден, а она – слишком сексуальна.

– Мэдок, – ее страдальческий шепот поразил меня прямо в сердце.

Я выгнул спину и вошел в нее так резко и глубоко, как только мог.

– А-а-ах.

Она кончала, подрагивая и постанывая, и я тоже не выдержал и кончил в нее, не переставая насаживать ее на себя.

Боже. Я зажмурился. Тело было напряжено до предела.

Никогда прежде я не кончал ни в одну женщину без презерватива. Кроме Фэллон. Когда-то, очень давно. Неудивительно, что печальные последствия не заставили себя долго ждать. У всего хорошего всегда есть цена.

Фэллон рухнула мне на грудь, и какое-то время мы просто лежали молча, без сил.

А потом она прошептала, уткнувшись мне в шею:

– Значит, Фэллон Карутерс.

И я сразу же перевернул ее на спину, готовый ко второму кругу.


Следующие двадцать четыре часа мы безвылазно проторчали в номере, и только спустя сутки наконец оторвались друг от друга, чтобы поговорить.

– У меня есть немного денег. Отец платит за мое обучение авансом и кладет деньги мне на счет. Сумма не бог весть какая, но на аренду квартиры хватит.

Я внимательно слушал ее, не открывая глаз.

– А у тебя оплачен колледж за следующий год? Или тебе нужны деньги?

Она несколько секунд молча подождала ответа, а потом ответила сама:

– Мы что-нибудь придумаем.

Мне пришлось закусить щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку, но это не помогло. У меня вырвался смешок.

– Что смешного?

Не глядя на нее, я вздохнул.

– Фэллон, детка, все в порядке. Даже если родители прекратят нас финансировать, у нас не будет проблем с деньгами, – наконец объяснил я.

– В каком смысле?

Ее голос прозвучал резче.

– В самом прямом. Все в порядке, – сказал я, пожимая плечами. – Не переживай.

Когда я понял, что она не собирается вдаваться в расспросы, то открыл один глаз. Она смотрела на меня поверх ноутбука и выглядела так, как будто сейчас взорвется.

Недовольно вздохнув, я перекатился на бок и оперся локтем. Потом взял ее ноутбук, вошел в свой банковский аккаунт и развернул компьютер к ней экраном, затем, не дождавшись реакции, лег обратно и закрыл глаза.

– Боже мой, – тихо изумилась она. – И это все… твои сбережения?

Я хмыкнул.

– Все эти деньги – твои? – не унималась она.

Похоже, ей не верилось.

– И у твоего отца нет доступа к ним?

– Большая часть этих денег не имеет никакого отношения к отцу. Моя мама тоже из, мягко говоря, не бедной семьи. Она отдала мне мою долю наследства, когда я окончил школу, – объяснил я.

Я редко пользовался деньгами с банковского счета. Отец и без того оплачивал все мои расходы и завел мне кредитку на случай, если не будет наличных. Он хотел контролировать меня, а доступ к истории операций по кредитке давал ему возможность видеть, что я делаю, когда его нет рядом. Не то чтобы он мне не доверял. Просто таким образом он ощущал себя причастным к моей жизни.

Посмотрите, Мэдок заправил машину в восемь утра в субботу. Должно быть, возвращается домой с вечеринки.

Гляньте-ка, Мэдок купил запчасти. Видимо, скоро участвует в гонке. Или вот еще. Мэдок сходил в закусочную. Хорошо, что он не ходит голодный.

– Твоя мама отдала такие деньжищи подростку?

Открыв глаза, я сердито посмотрел на Фэллон и грустно усмехнулся.

– Эй, я, вообще-то, заслуживаю доверия. Сама знаешь, – улыбнувшись тому, как она подняла брови, я продолжил: – Отец тоже откладывал для меня деньги, и треть их я получил, когда поступил в колледж. Эти сбережения тоже на счете. Вторую треть я получу, когда закончу учебу, а последнюю – когда мне исполнится тридцать. Но даже если папа не отдаст мне оставшиеся две трети, у нас все равно денег на жизнь более чем достаточно. – Я похлопал рукой по ноутбуку, ссылаясь на баланс моего счета. – Ты с понедельника вернешься в колледж, а я переведусь из Нотр-Дама в Северо-Западный. И найдем жилье в Чикаго.

Я заложил руки за голову и ждал, что она скажет. Мне было очень приятно слышать, что Фэллон готова потерять все свои сбережения ради меня, но я никогда не позволил бы этому случиться.

Она сжала губы и прищурилась.

– Ты ведь распланировал все это заранее, да?

– Конечно, распланировал, – лучезарная самодовольная улыбка озарила мое лицо. – Не думаешь же ты, что я завел жену, о которой надо заботиться, а у меня и плана нет?

Потянувшись, я обхватил ее за шею и притянул к себе. Но как только она закрыла глаза в ожидании поцелуя, я лизнул ее в нос и плюхнулся обратно, закрыв глаза.

– Только не пытайся развестись со мной и отсудить половину, – угрожающим тоном подметил я.

– Фу, как грубо, – недовольно фыркнула Фэллон, вытирая с носа слюни.

Я слышал, как она закрыла ноутбук и как заскрипела кровать, прогибаясь, когда она взобралась на меня. Я хотел положить руки ей на бедра, но она схватила их и прижала к кровати по бокам от головы.

– Неа, – покачал головой я. – Я устал. Так что мы не будем этого делать. Ты меня не заставишь.

Но было уже слишком поздно. Я чувствовал на себе ее вес, ощущал животом тепло и уже тянулся к ней бедрами, когда ее влажное дыхание заставило кровь вновь хлынуть к паху.

Черт.

Я снова был в полной боеготовности, но мне нужно было поспать. Я не хотел, но это было необходимо. Она потянулась к моей шее и вцепилась в нее зубами. Я поднял голову, чтобы ей не мешать.