Ее интерес возрос, когда вслед за Малькомом она приблизилась к небольшому столу для совещаний. На одном из стульев лежала темная шубка.

Мальком поднял ее и набросил на руку, чтобы Флейм могла внимательно ее рассмотреть. Как только Флейм увидела темное, почти черное манто с длинными запашными полами, у нее перехватило дыхание.

– Мальком, это просто изумительно, – выдохнула она и, ощупав мех, устремила на него понимающий взгляд. – Это соболь, да?

– Да, русский соболь. Примерь.

Флейм не надо было уговаривать, она повернулась к Малькому спиной, позволив ему помочь ей облачиться в манто. Проведя ладонями по стоячему воротничку и полочке – ее пальцы скользили, утопая в ворсе, – она пришла к выводу, что подобное чувственное ощущение рождает только прикосновение к меху – мягкому, шелковистому и такому роскошному. Ничто другое не позволяет женщине ощутить себя до такой степени женщиной, элегантной и такой невероятно соблазнительной.

Она порывисто повернулась к Малькому.

– Потрясающе!

– На тебе – да.

Он произнес это довольно спокойно, однако огонь в глазах вполне выражал его чувства. Она отвернулась, зная, что не должна выказывать восторга, который, однако, сделал ее беспечной. Она плотно завернулась в манто, утопив пальцы в его глубоком меху.

– У меня есть предложение. – Она почувствовала у себя на плечах его руки. – Почему бы тебе не надеть эту шубу в оперу в пятницу вечером?

После мгновенного искушения она с сожалением вздохнула.

– Не могу. Это было бы нечестно по отношению к тебе, – сказала она, решительно тряхнув головой.

Она заметила, что он тихонько привлек ее к себе, только тогда, когда ощутила теплое дыхание около уха. Ей бы отстраниться, но она этого не сделала.

– По отношению ко мне? Поверь, что это – более чем честно. – Он говорил полушепотом, ласково. – Ты рождена для таких вещей, Флейм.

Он прикоснулся губами к ее волосам, и она почувствовала их чуть щекочущее скольжение к шее.

Инстинктивно она повернула голову.

– Не надо.

Однако протест прозвучал еле слышно, так как его рот уже отыскал ее мочку, и от неожиданного прикосновения она безудержно задрожала.

Флейм и не знала, до какой степени она уязвима, податлива. В минувшие выходные ей не следовало столько времени оставаться одной, предаваясь воспоминаниям и размышлениям о своей отчаянной потребности в любви и о том, что нет звука более одинокого, чем смех, который слышит только смеющийся, и победы более ничтожной, чем та, что празднует только победитель.

Независимости, когда никого нет рядом, не бывает; бывает лишь одиночество. Прикосновение рук Малькома, ощущение его нежных губ вновь напомнили ей обо всем этом.

– Я хочу тебя, Флейм. – Он горячо дышал ей в шею. – Хочу с того самого момента, когда пять лет назад ты вошла в этот кабинет. Тогда же я поклялся, что ты будешь моей. Ты моя, Флейм. Пора это признать.

Она поняла, что созрела. Да и Мальком так все идеально обставил – вино, обед, легкая беседа и соболья шуба, напомнившая о том, что она женщина, не чуждая обычных женских слабостей.

Но можно ли ему доверять? О ней ли он печется? Или подобно Рику стремится удовлетворить лишь свои желания?

Его руки скользнули вниз по меховым рукавам, он обнял ее, продолжая мучительно сладко ласкать ее ухо и щеку. Но она откликалась не столько на эти ласки, сколько на те нежности, что он нашептывал.

– Разве я не показал тебе, как все может быть между нами? Тихие ужины. Интимные вечера вдвоем. Это будет восхитительно, Флейм, стоит только тебе согласиться.

Она колебалась не более доли секунды.

– Нет, – сказала она и затем более решительно: – Нет.

Сделав шаг, она высвободилась из его объятий, еще два шага – и между ними образовалась расстояние.

Она торопливо сняла манто и, повернувшись, протянула его Малькому; она держалась абсолютно прямо, чтобы скрыть страшную внутреннюю дрожь.

– Шуба прелестна, Мальком, но условия, на которых она предлагается, мне кажутся неприемлемыми.

– Минуту назад ты ничего против них не имела, – напомнил он с довольным блеском в глазах.

Флейм нечего было возразить, а потому она оставила эти слова без ответа.

– Мы через это уже проходили. – Он отказался взять у нее шубу, и она бросила ее на спинку ближайшего стула. – Я не буду вашей любовницей, – сухо проговорила она. – Не позволю использовать себя подобным образом.

– Ты не позволишь себя использовать! – Вспыхнувший в нем гнев еще сильнее утяжелил его черты. – Что ты о себе возомнила, черт побери?! Без меня ты никто, одна из многих благородных девиц, у которых за душой нет ничего, кроме гордыни. Твоя работа, зарплата, вице-президентство, вся твоя так называемая карьера – моих рук дело, от начала и до конца!

Она поняла, что оттолкнула его от себя слишком резко. Но пути назад – даже при всем ее желании – уже не было.

– Я никогда не просила вас об одолжениях, Мальком.

– Однако быстренько их принимала. Я купил тебя уже десять раз.

– Когда вы изъявили желание, чтобы я распоряжалась счетом Пауэлла, я ясно дала понять, чтобы вы не рассчитывали на что-либо большее. Иначе нам не о чем говорить. Я дала тогда слово, что ваш счет станет для меня проблемой номер один. Так оно и было. Я мчусь к вам, когда бы вы ни позвонили. Но только по делу! Запомните, пожалуйста, что единственное место, куда я никогда не мчалась и не помчусь, так это ваша постель.

Его улыбку никак нельзя было назвать приятной.

– Даже если это будет означать, что ты лишишься счета Пауэлла… и всех прочих счетов, которыми управляешь благодаря мне? Я открыл для тебя двери многих корпораций, Флейм, и могу так же легко их закрыть – раз и навсегда.

– Это ультиматум, Мальком? – Тонкая нить, сдерживавшая ее гнев, порвалась. – Вы хотите сказать, что, если я не буду с вами спать, вы загубите мою карьеру? Неужели вы желаете меня до такой степени, что вам безразлично, буду ли я испытывать чувство ненависти, лежа в ваших объятиях, или нет? Ненависть, вы этого добиваетесь?

– Нет, черт побери, не этого!

Он отвернулся, проведя рукой по своей серебристой гриве.

Флейм наблюдала за ним, внутри у нее все кровоточило, она дрожала от обиды и гнева.

Она резко повернулась на каблуках и решительной походкой направилась к стулу с высокой спинкой, стоявшему около стола.

Взяв портфель, она двинулась к двери. Там ее уже ждал Мальком.

Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– Честно признаться, я не считаю, чтобы у вас могли быть претензии к моей работе, Мальком. Или к работе агентства. Если вы полагаете, что имеете право на большее, закройте счет. И не держите надо мной этот дамоклов меч.

– Я и не держу, – нетерпеливо бросил он.

– Правда? – Она невесело улыбнулась. – Вы недвусмысленно дали понять, что собираетесь применить силовой прием.

Одним шагом он преодолел разделявшее их расстояние и взял ее за руки.

– Черт побери, Флейм, ведь ты ко мне неравнодушна. Я убедился в этом, держа тебя в объятиях.

– Я никогда не отрицала, что мне приятно ваше общество. Я всегда восхищалась вами, уважала вас, Мальком, и неизменно вам симпатизировала. Именно поэтому я не буду с вами спать.

– Ты сама себе противоречишь.

– Разве? Мальком, давайте называть вещи своими именами. Мне кажется, что вы предлагаете мне обыкновенную банальную интрижку, скандальную связь. Возможно, я слишком на многое претендую, но меня не привлекает перспектива стать чьей бы то ни было любовницей, даже вашей. Короткие романы, где мне будет отведена роль вещи, – не для меня. Я хочу большего, уверенности… или по крайней мере надежды… на прочные, глубокие отношения с человеком, который бы был искренне привязан ко мне. – Сейчас, глядя на него, она ощущала окружавший ее вакуум острее, чем когда бы то ни было. – Может быть, какое-то время я была бы с вами счастлива… не знаю. Но рано или поздно вы мною пресытитесь, и все будет окончено. И что тогда станет со мной? Мы не сможем больше работать вместе, так как оба будем испытывать неловкость. В конце концов вы переведете свой счет в другое агентство. И я потеряю вас и ваши заказы.

– Откуда ты знаешь?

– Не надо заниматься самообманом, Мальком. Именно так все и произойдет. – Ее гнев все еще не улегся, однако теперь стал ледяным. – В любом случае проигравшей стороной буду я. Я всегда это знала.

Он ослабил, а затем и вовсе опустил руки.

– Ты не проиграешь, Флейм, я умею быть очень щедрым.

В его взгляде читалось столь же сильное желание обладать ею, как и прежде. Ее слова не произвели на него никакого впечатления.

– Я не товар, Мальком. По-моему, я четко это объяснила, – бросила она и решила прекратить спор, видя его бесплодность. – Если вы не возражаете, я теперь вернусь на работу.

Он не возражал.

– Я распоряжусь, чтобы Артур подал машину.

– Спасибо, я предпочитаю пройтись.

Она и в самом деле пошла пешком, быстрым шагом преодолевая расстояние около десяти кварталов между универмагом «Пауэллс» и агентством, в надежде на то, что это поможет ей успокоиться.

Но надежда оказалась тщетной. Когда она достигла дверей своего кабинета, ее раздражение лишь усилилось – она негодовала на Малькома за то, что он пытался ей угрожать, и на себя – за то, что дала ему повод. Как можно быть такой дурой, так распуститься?

Когда она вошла в маленькую приемную, которую занимала ее секретарша, юная блондинка вскинула голову, и на ее лице отразилось облегчение.

– До чего я рада, что вы вернулись. – Флейм прошла мимо, открыла дверь своего кабинета и остолбенела. – Из цветочного магазина доставили кое-что, – запинаясь закончила Дебби.

Кое-что? Цветы были повсюду! Каждый фут горизонтальной поверхности был занят вазой с пышным букетом орхидей.

Флейм медленно вошла в кабинет, опьяненная нежным цветочным ароматом.

– Невероятно, правда? – пробормотала появившаяся в дверях Дебби.

Повернувшись, Флейм наконец-то смогла произнести:

– От кого цветы?

– У вас на столе лежит карточка. – Девушка только тут сообразила, что вся столешница уставлена орхидеями. – Я положила ее на телефон.

По пути к столу Флейм вдруг осенило, что только один из ее знакомых мог позволить себе такое расточительство. Она схватила карточку и, разворачивая ее, прошептала:

– Господи, помоги мне, если Мальком…

Затем прочитала послание:

«До скорой встречи» и подпись:

«Ченс Стюарт».

Потрясенная, она облокотилась о край стола, пытаясь подавить смешок недоверия.

– От кого это? – спросила Дебби, рядом с которой появился Эллери.

– Флейм вернулась? – Тут он увидел океан цветов. – Привет, что бы это значило? Ты решила превратить свой кабинет в цветочный рай или открыла филиал государственного казначейства?

Зазвонил телефон.

– Я подойду. – И Дебби заторопилась к своему столу в приемной.

– Невероятно, совершенно невероятно, правда? – Еще не придя в себя и не в состоянии подобрать слова, Флейм провела рукой по стеблю орхидеи, усыпанному экзотическими белыми соцветиями.

– Кто их прислал – Тарзан или Мермен Олсен? – Эллери вошел в кабинет и заглянул в карточку, которую Флейм держала в руке.

– Ченс Стюарт. – Она все еще не могла в это поверить.

В дверь снова просунулась голова Дебби.

– Флейм, междугородный звонок, вас просит к телефону мистер Стюарт. Вторая линия.

На секунду она встретилась глазами с Эллери. Затем, отвернувшись, стала искать телефон среди леса свисающих ветвей.

Наконец она сняла трубку и нажала на кнопку с мигающей лампочкой – ощущая приступ глупого волнения.

– Алло! – Она пыталась говорить спокойно, но кому бы это удалось, когда кабинет утопает в цветах, а тот, кто их прислал, на проводе.

– Флейм? Это Ченс Стюарт. Как дела? – Его густой голос словно тек по проводам, медлительный и волнующий, похожий на крепкий горячий бренди.

Она мгновенно представила себе его опасную улыбку и притягательно красивое лицо.

– В настоящий момент я утопаю в орхидеях. Они повсюду и необыкновенно красивы.

– Я рад, что вам они нравятся.

– Еще бы!

– Я знаю, потому что у меня случайно оказался лишний билет в оперу на пятницу. Прекрасное место в партере… рядом с моим. Не хотите ли воспользоваться им и пойти со мной в оперу?

Флейм в нерешительности взглянула на Эллери – она собиралась пойти с ним. Кроме того, она хорошо помнила, чем закончилась ее первая и единственная встреча с Ченсом Стюартом: тот ушел с приема Деборгов, обнимая за талию примадонну.

– А как же мисс Колтон? – спросила она с деланным безразличием.

– Полагаю, Лючанна будет петь на сцене. Но где бы она ни была, я приглашаю вас. Пойдете?

– У меня были другие планы… – Она еще раз взглянула на Эллери. Он печально улыбнулся и жестом предложил ей принять приглашение. – Но, думаю, я без труда смогу их изменить.