– Снимите копии с документов и с той справки, которую прислал нам этот человек из Юты, и немедленно отправьте их Маргарет Роуз. Ни в коем случае не упоминайте о Стюарте. Если сочтете нужным, можете написать о смерти моей сестры, но о ее замужестве и о ребенке – ни слова.

– Это не слишком разумно при сложившихся обстоятельствах, Хэтти, – ответил он. – Она встречается со Стюартом…

– Да, да, я знаю, – нетерпеливо перебила она. – Вы мне говорили.

– Вам надо с ней объясниться, Хэтти.

– Надо. Поэтому-то я и прошу вас переслать ей эти документы.

– Нет, я имел в виду то, что вы должны предупредить ее о Стюарте.

– Не могу. Она и так считает меня выжившей из ума старухой, которая не соображает, что говорит. Она даже до конца не убеждена, что мы состоим в родстве. Как будто я все это выдумала. Одному Богу известно почему. Если я скажу ей правду о Стюарте и попытаюсь предостеречь от подстроенной им ловушки, она ни за что не поверит. Скорее всего сочтет меня сумасшедшей. И, что еще хуже, все передаст Стюарту. Он же все перевернет с ног на голову и потихоньку настроит ее против меня. Нет, для этого разговора она должна приехать сюда. Мне необходимо убедить ее в правдивости моих слов.

– Откуда вы знаете, что Стюарт с ней уже не поговорил?

– Она бы мне сказала.

– Вы не можете с уверенностью это утверждать, – возразил Бен.

– Могу. Она бы непременно привела любой его рассказ в качестве контраргумента, однако не сделала этого. Она поклялась, что сообщила о моем посещении только двум людям, и Стюарт не в их числе.

– Он играет в эту игру очень тонко, не так ли? – буркнул Бен. – Меня все же интересует, каким образом он ее так быстро вычислил. Где-то произошла утечка информации, Хэтти.

– Когда вы подготовите мое новое завещание? – требовательно спросила Хэтти. – Я знаю Стюарта. Он будет оспаривать то, что мы написали от руки у вас в кабинете.

– Я как раз заканчиваю его печатать здесь, дома. И привезу его вам на подпись сразу, как управлюсь. Я решил, что будет лучше, если никто из моего персонала ничего не узнает.

– Хорошо. И поторопитесь с этими копиями, Бен. Мое время истекает.

– Я знаю, Хэтти. Знаю.

Она повесила трубку, и вновь в доме воцарилась привычная тишина. Однако сейчас, когда самим стенам грозила опасность, безмолвие не приносило облегчения. Хэтти взглянула на пару старинных овальных рамок, стоявших на столе рядом с телефоном. Серебряная филигрань обрамляла свадебную фотографию ее родителей.

Однако внимание Хэтти было приковано ко второму снимку. На нем была изображена темноволосая девочка с большими доверчивыми глазами и светившимся невинностью личиком.

– Все из-за тебя, Элизабет. – Любовная нежность смягчила ее голос, в котором прозвучало невысказанное прощение; Хэтти протянула руку и провела обезображенным артритом пальцем по щеке девочки, ее младшей сестры.

Элизабет Морган хворала чуть ли не с самого рождения. Хэтти выхаживала свою слабенькую сестренку бесконечные дни и ночи – во время ангин, лихорадок, воспалений легких и гриппов. Временами казалось, что хрупкая Элизабет подхватывала любой микроб и переносила любую болезнь тяжелее, чем кто-либо другой. Хэтти часто задавалась вопросом: не была ли бы ее сестра крепче, если бы не хворь матери накануне родов? Она смотрела на фотографию, навсегда запечатлевшую оттенок болезненности.

– Зачем только я отпустила тебя в город в тот день? Зачем? То была невинная поездка за какими-то пустяками, которые могли бы и подождать, но Элизабет непременно хотела ехать, хотела сделать что-то полезное, не быть вечной обузой. И Хэтти отпустила ее одну.

Элизабет задерживалась – задерживалась слишком долго. Воображение Хэтти не давало ей покоя – рисовало десятки самых жутких картин, но правда оказалась еще ужаснее. Взвинченная до предела, она напустилась на Элизабет, не успела та вернуться.

– Где ты была? Ты что, не знаешь, который час? Почему такая пустяковая поездка заняла у тебя столько времени?

Элизабет, как всегда, рассмеялась в ответ, вовсе не обескураженная резкостью Хэтти.

– Не сердись, я же не наемная работница, Хэтти. Я бы вернулась раньше, но по пути домой у меня спустила шина.

– Спустила шина? – Хэтти взглянула на машину и только тут заметила, что левое переднее колесо было темнее остальных и не заляпано засохшей красной грязью. – Но ты же не могла сама поменять колесо!

Хэтти знала, что Элизабет не под силу поднять машину домкратом и свинтить гайки.

– Нет! Один парень на мотоцикле остановился и помог, иначе я все еще торчала бы там.

– Надеюсь, он не из той шпаны, что носят черные кожаные куртки. – Она внутренне содрогнулась при мысли о том, что ее Элизабет находилась в обществе кого-нибудь из этих хулиганов с безобразно длинными волосами.

– Он славный, Хэтти. А кожаная куртка предохраняет от вылетающего из-под колес гравия и тому подобное.

Но Элизабет ничего не сказала Хэтти о том, как он выглядел, когда снял куртку, как выделялись под его тонкой футболкой бугры мышц, когда он менял колесо, как блестели на солнце его глянцевые черные волосы, как он ходил – чуть вразвалочку и как смотрел на нее – будто она кусок сладкого пирожного. В свои двадцать семь лет Элизабет почти не имела опыта общения с мужчинами – в школе она редко ходила на свидания, отчасти из-за того, что без конца болела, а отчасти из-за Хэтти, которая диктовала ей, когда и с кем встречаться. Но главная причина заключалась в ее болезненной застенчивости.

И она знала, что этот парень Хэтти никогда не понравится. Хотя он был уж не парень, а мужчина, лет за двадцать, однако – моложе ее. Когда он подкатил к ней, она немного испугалась. Всем известно, что парни, разъезжающие на мотоциклах, пользуются дурной славой. Но в то же время это ее приятно взволновало. Вот почему она поддалась на его уговоры примерить его черную кожаную куртку.

Ей это понравилось, а еще понравилось, как он провел ладонями по ее рукам, когда она надела куртку.

– Вы когда-нибудь в жизни катались на мотоцикле? – спросил он.

– Нет.

– Так давайте я прокачу вас на своем.

– Я… не могу. – Она знала, что ей не следует даже беседовать с ним, не говоря уже о куртке, а о мотоцикле и подавно.

Однако в его присутствии она чувствовала себя такой смелой и… хорошенькой. Хотя, конечно, она такой не была. Она была некрасивая – серая мышка, не то что сильная, полная жизни Хэтти.

– Иначе я вернусь слишком поздно!

– А где вы живете?

– В Морганс-Уоке.

– Это ваш дом? – Он еще раз посмотрел на машину, потом на нее.

– Да.

– Как вас зовут?

– Элизабет. Элизабет Морган.

Он приподнял бровь.

– Стало быть, вы младшая сестра этой бабы-яги?

– Не называйте ее так! – На мгновение она пожалела о том, что позволила втянуть себя в этот разговор.

– Простите. – Он улыбнулся, и от этой улыбки она чуть не растаяла. – Уже одно то, что она ваша сестра, говорит в ее пользу.

– Она хорошая. Она замечательная. – Но чувство вины не покидало ее. – Я должна ехать. Она будет волноваться. – Элизабет поспешно скинула куртку и протянула ему.

– Неужели мы расстанемся просто вот так? – запротестовал он, когда она, приблизившись к машине, открыла водительскую дверцу.

– Я… Спасибо за помощь… За то, что поменяли мне колесо. – Но он смотрел на нее так, что Элизабет показалось, будто он хочет большего, чем слова благодарности. – Я… позвольте мне вам заплатить… – Она потянулась к сумочке, лежавшей на сиденье.

– Не беспокойтесь, – сказал он. – Я не беру денег за помощь женщине, попавшей в беду, особенно такой красивой.

Еще никто не называл ее красивой. Никто. И никогда.

Но обо всем этом она умолчала в разговоре с Хэтти, как и о том, что ее рыцарь в сияющих доспехах, кажется, только что проехал мимо на своем мотоцикле. Это прозвучало бы слишком глупо, тем более что она не знала его имени.

В течение последующих дней Элизабет жила тайной надеждой увидеть его снова. Она придумывала разные предлоги для поездок в город, уповая на то, что их вновь сведет случай. Наконец она отыскала его на параде в честь Дня Колумба.

И когда он опять предложил ей прокатиться на мотоцикле, ей хватило решимости согласиться. Она наслаждалась каждой минутой этой езды со скоростью под девяносто километров в час, ветром, ревевшим в ушах и состязавшимся с бешеным ритмом ее сердца, но больше всего тем, что крепко за него держалась. Он свернул на какую-то проселочную дорогу и остановился у тихой речки. Там, под игравшим на воде солнцем и кроной осенних желто-красных листьев, он ее поцеловал.

После этого, все еще пылая от его поцелуя, она прошептала:

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

– Я не хочу тебе говорить, – выдохнул он у ее шеи. – Когда ты узнаешь, кто я такой, я больше никогда тебя не увижу.

– Нет! Как ты можешь так говорить?

– Потому что, – он поднял голову, казалось, его взгляд проникал ей в самое сердце, – я – Ринг Стюарт.

На мгновение Элизабет похолодела от страха, предвидя, что будет с Хэтти, если та узнает, с кем встречается ее сестра. Однако после его поцелуя для нее самой это уже не имело никакого значения.

– Твое имя мне безразлично, Ринг Стюарт, – пылко заверила она, и он поцеловал ее еще раз, словно для того, чтобы она крепче запомнила свои слова.

В течение последующих недель она старалась использовать любую возможность для встречи с ним, где бы то ни было и когда бы то ни было, но все равно их свидания были редки и коротки. Однако именно это и придавало им особую сладость.

Поглощенная осенними работами на ранчо, Хэтти не догадывалась о происходившем до тех пор, пока однажды не велела Элизабет поехать верхом вместе с ней, чтобы проверить одно из зимних пастбищ. С ними был Чарли Рэйнуотер, один из работников.

Он-то и обратил внимание Хэтти на произошедшую с ее младшей сестрой перемену.

– Мисс Элизабет, похоже, завела себе дружка? – спросил он.

– Нет, – отрезала Хэтти, отметая эту дикую идею. Не то, чтобы она была против поклонника у Элизабет. Просто она уже распрощалась с надеждой когда-нибудь выдать свою сестру замуж, смирившись с уготованной им обеим ролью старых дев.

В конце концов, Элизабет было уже двадцать семь лет, а у нее еще никогда не было постоянного ухажера. Хэтти это в общем-то не удивляло. При всей ее любви к Элизабет она видела, что та слишком некрасива, слишком тщедушна, слишком застенчива и слишком болезненна – кому нужна такая жена?!

И все же замечание Чарли ее встревожило.

– С чего ты взял, что у нее появился приятель?

Он пожал плечами и кивнул в сторону Элизабет.

– Да вы только взгляните на нее: что-то мурлычет себе под нос, собирает букеты из сухой сор-травы, а глаза-то печальные, как у лани. Прибавьте к этому все ее поездки в город за последнее время; ясно – она где-то прячет парнишку.

От Хэтти не ускользнул скрытый смысл этого замечания – ее Элизабет с кем-то встречается втайне от нее. Ее маленькая сестричка не способна на такое! Если бы у Элизабет появился парень, она бы пригласила его в Морганс-Уок, чтобы Хэтти могла с ним познакомиться. Или нет?

Она начала кое-что подмечать – пустяки вроде невнятного лепета Элизабет насчет ее отлучек в город; сияющих глаз и румянца, заливавшего ее щеки, когда она возвращалась. Наконец, не в силах больше выносить эти подозрения, Хэтти велела Чарли Рэйнуотеру проследить за Элизабет во время ее следующей поездки в город и выяснить раз и навсегда – есть ли причина для беспокойства.

– Ринг Стюарт?! Сын Джексона Стюарта?!

– Он самый, – подтвердил Чарли, явившийся к ней с докладом.

– Ты, наверное, ошибся. – Не может ее Элизабет встречаться со Стюартом!

– Никакой ошибки нет, мэм. Это был точно Ринг Стюарт. Я и сам не хотел в это верить. Пока не убедился окончательно. Нет другого такого человека, который шел бы по улице с таким видом, словно он ее хозяин. Нету.

– А что, значит, она с ним встретилась?

– А то и значит, что встретилась. Она отнесла блузку обратно в магазин, как и говорила. А потом пошла к парку, где он ее дожидался.

– Может, он там случайно оказался?

– Может, и так, мэм, – поддакнул Чарли, переминаясь с ноги на ногу и уставясь на заостренные носы своих башмаков.

– Но ты так не думаешь, – догадалась Хэтти.

– Нет, мэм.

– Почему?

Чарли мялся, но наконец взглянул на нее из-под полей своей поношенной шляпы.

– Когда она его увидела, мэм, она бросилась прямо ему в объятия, как если бы вернулась домой после долгой отлучки.

В тот момент Хэтти не могла скрыть своего потрясения – потрясения от такого страшного предательства.

– Довольно, Чарли. – Она отпустила его, не в состоянии больше задавать вопросы и не желая больше ничего слышать – не желая знать всю степень предательства Элизабет… со Стюартом.