– Итак…

Джулиус Таффарел родился в семье крестьянина во Франции, в Лионе, в 1711 году. В возрасте пятнадцати лет он был арестован за кражу, но бежал и сел на корабль, отправляющийся в Луизиану, в надежде на спасение и, быть может, лучшую жизнь. Он выдержал сложнейшее путешествие до Нового Света и высадился в Новом Орлеане в конце 1726 года. Со стороны он выглядел весьма неплохо: симпатичный крепкий молодой человек с непомерными амбициями и скудными финансами. Впрочем, шумный вульгарный город подходил как нельзя лучше. Но долго он там не задержался – вскоре по прибытии он прибился к речным пиратам, которые промышляли на Миссисипи. Самым странным во всей этой истории было то, что бандой руководила женщина, которую все звали Бетси-пуля. Бетси, большая во всех отношениях, но в то же время очень красивая женщина, неутолимо жаждала молоденьких юношей. А посему никого особо не удивило, что Джулиус вскорости перебрался в ее каюту, а через некоторое время стал ее правой рукой. Примерно два года спустя Бетси-пулю пронзил кусок свинца во время абордажа очередного испанского судна, и Джулиус в возрасте семнадцати лет возглавил банду.

Но молодой человек оказался умен не по годам и, не желая повторять судьбу своей любовницы и просто жаждущий уважения и признания, начал вкладывать все наворованные деньги в легальные предприятия Луизианы. Вскоре он открыл собственное пароходство и завязал с пиратством. Когда его сбережения превысили математическую величину, воспринимаемую человеческим мозгом, он начал поиски жены. Через него прошло огромное количество женщин, прежде чем в 1768-м он наконец нашел то, что так долго искал. В Клодин Ривьеру он влюбился как мальчишка, несмотря на то, что ему к тому моменту было уже 58 лет. Впрочем, он был богат и все еще красив. Клодин была младшей из четырех дочерей, ей было всего четырнадцать, и она была неописуемо хороша, просто фарфоровая куколка, да и только. Ее отец вдовствовал уже много лет и держал обувную лавку. Будучи очень практичным человеком, а кроме того, человеком старых устоев, он заявил Джулиусу, что не отпустит Клодин, пока старшие дочери не выйдут замуж. Но Джулиус не мог ждать и устроил свадьбы для всех трех сразу, найдя им по приличному мужу. На это Пьеру, отцу девочек, возразить было нечего, и он благословил брак.

Хотя Клодин была втрое моложе и не влюблена до беспамятства в своего суженого, она тем не менее уважала его и собиралась стать хорошей женой и матерью. Свадьбу назначили на 20 апреля 1770 года – когда Клодин исполнялось шестнадцать.

Джулиус выкупил огромный участок земли неподалеку от Нового Орлеана. Он намеревался построить роскошный дом для своей жены. Из Вест-Индии выписали французского архитектора, который спроектировал дом и сады, окружающие его. Дом выстроили в рекордные сроки, поскольку Джулиус хотел провести свадебную церемонию в стенах собственного особняка. Идея с аллеей из магнолий принадлежала, конечно же, Клодин. Шестьдесят взрослых деревьев были привезены и высажены от самой пристани в ровную линию, по тридцать на каждой стороне на расстоянии пятидесяти метров друг от друга. Отныне всем судоходам это место было знакомо как Пристань Магнолий, и они отмеряли пройденное расстояние по величественным деревьям.

Свадьба Джулиуса Таффарела и Клодин Ривьер состоялась в срок и была засвидетельствована более чем двумя тысячами гостей, многие из которых провели в дороге несколько дней, чтобы попасть на знаменательное событие. И они не разочаровались.

Основой праздника была, безусловно, сама церемония, проходившая в парке за домом. Несколько сотен пауков из Китая завезли за месяц до события и освободили, выпустив на специально подготовленные решетки, дабы они сплели сотни метров паутины, которую позже обдали золотой пыльцой, чтобы она сияла в лучах солнца. Через этот сияющий коридор отец подвел Клодин к алтарю, где лучший католический священник Нового Орлеана обвенчал счастливую пару.

Несмотря на гостеприимство молодоженов, кое-кто из гостей кривил рот, завидуя чужому счастью и богатству.

– Дорогуша, – шептали злые языки, спрятавшись за веером, – тебе не кажется, что он какой-то… мужлан?

– А как ты находишь эту маленькую стерву, ведь ей ничего, кроме его состояния, и не надо.

– Да он же ей в деды годится, не удивлюсь, если у него случится приступ в первую брачную ночь.

Какая наглость! Какая пошлая вульгарная клевета! Да кто они такие, чтобы судить чужую жизнь? Жалкие ничтожные человечишки, согбенные бременем собственной зависти!

Но Джулиусу и Клодин были безразличны эти выпады. Они были счастливы. Они вместе начали строить свой райский сад.

Однако предвестники беды накаркали-таки злую судьбину чете Таффарелов. Первой ласточкой грядущей беды стала радостная весть о первенце Клодин. Летом 1770 года она обнаружила, что беременна. И все бы ничего, да вот только беременность шла тяжело, а роды чуть не убили молодую мать. Но на этот раз все обошлось. Доктор предупредил Клодин, что следующих родов она может не выдержать. Но девушка ничего не сказала мужу. Когда Клодин показала девочку Джулиусу, он был безмерно счастлив. Он был просто влюблен в свою маленькую Джулию.

На протяжении последующих двух лет у Клодин было несколько выкидышей, но она упрямо хотела подарить мужу мальчика. И вот в январе 1774 года ей удалось снова зачать ребенка. Беременность прошла гладко, но при родах у Клодин открылось внутреннее кровотечение, которое не удалось остановить. Но она умирала со счастливой улыбкой на лице, ведь в этой жизни она познала и мед любви, и прелесть материнства.

Рабы быстро разнесли весть о смерти молодой хозяйки и о рождении наследника.

Двое детей остались без мамы, с отцом, который годился им в прадеды. Но у медали была и другая сторона. В возрасте, когда их сверстников одевают няньки, Джулия и Клод уже принимали самостоятельные решения. Джулиус знал, что не сможет долго быть рядом с детьми, и старался подготовить их к сложной жизни. К тому времени артрит скрутил его суставы, и он стал много пить, чтобы приглушить боль. Детям было девять и шесть, когда Джулиус решил купить им персональных рабов. Так в жизни Джулии и Клода появились Оттилия и Катон. К счастью для Джулиуса, молодая негритянская чета полюбила детей и хорошо заботилась о них.

Клод и Джулия были очень похожи, различными были лишь глаза: мальчик унаследовал бездонные черные глаза матери, а девочке достались пронзительные голубые глаза отца. Между ними никогда не было ссор, как это часто бывает у брата с сестрой. Они были лучшими друзьями и все невзгоды и радости принимали вместе. Несмотря на разницу в возрасте, они были похожи на близнецов.

За прошедшие годы Джулиус прилично потратился на дом, свадьбу и балы, поэтому сейчас, когда дни его были сочтены, ему было практически нечего оставить детям. Поэтому он решил начать выращивать сахарный тростник. Поначалу Джулиус терпел одни убытки, но постепенно дело налаживалось, хотя еще долгое время бюджет его был в дефиците.

Жизнь Джулиуса Таффарела трагически оборвалась весной 1789 года. Он был поражен насмерть молнией во время сильного шторма, работая в поле.

Джулии исполнилось восемнадцать, а Клоду пятнадцать, когда они похоронили отца рядом с мамой на семейном кладбище Таффарелов. Но у детей не было времени на траур. Дела плантации шли так плохо, что в один прекрасный день они обнаружили, что банковский долг составляет больше, чем они могут выплатить, а их управляющий сбежал в неизвестном направлении. Чтобы не попасть в долговую тюрьму, им пришлось продавать землю. Единственное, что они могли сделать в этой ситуации, так это тщательно выбирать себе соседей. Многие креольские семьи мечтали поселиться в Пристани Магнолий, но Джулия и Клод давали им от ворот поворот. Наконец они приняли предложение Анатоля Бошемэна, состоятельного французского плантатора, прибывшего из Вест-Индии с семьей. Бошемэн выстроил дом, не такой большой и помпезный, как особняк Таффарелов, но уютный и приспособленный для сырого климата Луизианы. Покончив со строительством, Бошемэн вплотную занялся плантацией, и его сахар до сих пор был одним из лучших на новоорлеанском рынке.

У Анатоля было трое детей. Старший, симпатичный молодой человек по имени Теофил, был на год старше Джулии. Теофил сблизился с обоими Таффарелами, и никого не удивило, что скоро молодой Бошемэн и Джулия полюбили друг друга. Клод и семья Бошемэна были рады образовавшемуся союзу, и свадьба была уже назначена, но…

За месяц до свадьбы Клода свалила болезнь, диагноз которой не смог поставить даже самый лучший врач из Нового Орлеана. Джулия сидела подле брата вплоть до сентября, когда он отошел в мир иной. А еще неделю спустя после похорон Теофил получил послание от своей возлюбленной, что она возлагает на себя бремя безвременной скорби и уединяется от общества, чтобы память об умершем брате всегда была с ней.

Сплетни облетели весь высший свет Нового Орлеана. Судачили все, кому не лень, и слухам не было конца. Все искали какого-то подвоха в поступке Джулии Таффарел, не веря, что юная красивая богатая девушка отказалась от молодого симпатичного и отнюдь не бедного молодого человека из-за любви к брату. Да быть того не может! Или между братом и сестрой было нечто большее, чем просто семейная привязанность? Кто-то полагал, что Джулия заболела тем же мистическим недугом, который унес жизнь ее брата. Кто-то считал, что Теофил сам разорвал помолвку. А кто-то выдумывал и вовсе немыслимые небылицы.

В 1824-м Джулия освободила всех своих рабов, включая любимых Оттилию и Катона. Многие остались, чтобы работать на плантации, и получали от Таффарел солидное вознаграждение. Пожалуй, более других Джулия и ее слуги зависели от урожая сахарного тростника. Все реже и реже оставались какие-то средства для поддержания дома и сада. Все постепенно превращалось в руины. Чтобы выжить в особо сложные годы, Джулия продолжала продавать поместье отца по частям, пока не образовалось шесть плантаций, известных и поныне.

* * *

Лед растаял, и бокалы опустели. Джулия посмотрела на Ройала и заговорила вновь, понизив голос до шепота:

– Суеверные люди обходят поместье Таффарел стороной, месье Бранниган. Они говорят, что по этим землям рыщет призрак. И кто бы это ни был – неуспокоившаяся душа моей матери, что жаждет жизни, коей было отпущено так мало; или мой брат, все еще бродящий меж розовых кустов в венском парке; или мой отец, вернувшийся с той стороны зеркал, чтобы продолжить работу… Кто ж знает наверняка? Но, как бы там ни было, призрак продолжает бродить по округе, нагоняя страх на взрослых и детей с пугающим постоянством. Должна предупредить вас, месье Бранниган, что если вы решитесь прогуляться по аллее после полуночи, то почти наверное вам удастся увидеть поместье Таффарел в его былом величии, в лучах славы. Дом вдруг, точно по волшебству, вновь станет новым и величественным, парковые дорожки чистыми и прибранными, а деревья молодыми и аккуратно постриженными. На веранде будет звучать вальс, и под его волшебные ноты десятки пар ног будут шуршать по кедровому полу, выписывая умопомрачительные па…

Лицо Джулии внезапно изменилось, словно по нему прошла тень, будто оно вдруг подернулось дымкой. Морщины как будто разгладились, глаза налились краской, а губы, вновь обретя форму, загадочно улыбнулись. Наваждение длилось какую-то долю секунды, но Ройал никогда бы не признался даже самому себе, что виной тому выпитые коктейли. Нет, он был твердо уверен, что видел то, что видел, и увиденное напугало его, но и заворожило одновременно.

– Что ж, месье Бранниган, это конец истории, – сказала Джулия после недолгой паузы.

– Вы удивительная рассказчица, мадам Таффарел, – с чувством произнес Ройал. – Извините меня, если я проявлю наглость, но мне кажется, вам следует чаще бывать на людях. Если вам будет нужна моя помощь, то я всегда к вашим услугам.

Джулия долго молчала, и Ройал начал уже чувствовать неловкость.

– Если вы действительно готовы мне помочь… – начала неожиданно Джулия. – Герцог Александр Дювалон, владелец Саль-д'Ор, преследует меня год из года, приглашая на свои жалкие балы. До сих пор я отказывалась, но если вы будете моим кавалером на этом балу, то, пожалуй, на сей раз я приму его приглашение.

– Почту за честь, мадам, – не задумываясь ни на секунду, ответил Бранниган.

Глава 7

Раздался звон колокола, призывающий сопроводить в последний путь Жана Луи. Во главе траурной процессии неспешно ехал катафалк. На облучке сидел худощавый раб, одетый в простую рубаху с чрезмерно широким для его худой шеи воротом. Гроб лежал на открытой телеге, украшенной черными лентами и цветами. Процессия медленно продвигалась по тряской дороге по направлению к семейному кладбищу Журденов, которое располагалось на вершине холма неподалеку от Эритажа. За катафалком переваливались с кочки на кочку еще несколько повозок. Сразу за черной телегой ехал Раф Бастиль, управляющий Эритажа. В повозке сидели Сюзанна, Анжелика и Зенобия. Остальные три повозки везли приглашенных на похороны из Саль-д'Ор, Виктуара и Бельшаса.