Оставшись в библиотеке одна, Бриджи минуту сидела в кресле, потом встала и поднялась в детскую, где пробыла около часа, а затем спустилась снова вниз, взяла шляпку и накидку и покинула дом. Ее уход выглядел неспешным, как она и рассчитывала.

Мисс Бригмор знала: Кэти, обнаружив, что она отправилась в свой коттедж, не оставив никакого устного послания, пройдет в детскую и будет искать письмо. И она его найдет — точнее записку, где сказано следующее: что при сложившихся обстоятельствах мисс Бригмор полагает, что Кэти вполне способна сама о себе позаботиться и ей не требуется компаньонка на выходные.

Мисс Бригмор считала свой поступок правильным. Она энергично шагала по дороге к коттеджу, думая о том, что короткий разговор, даже, скорее, монолог за завтраком свел на нет ее почти пятнадцатилетний труд. Конечно, ей хорошо заплатили — учитывая всю доброту и терпимость по отношению к Барбаре, надо признать, более чем хорошо. Но деньгами всего не измеришь, существуют такие вещи, как лояльность и уважение, а в них ей отказали.

Почему, спрашивала она себя, вся ее жизнь состоит из неудачных попыток? Если не считать личных желаний, то она почти не получала удовлетворения от тех, на кого работала всю жизнь.

— У-у! Вы неважно выглядите, — первое, что сказала ей Мэри. Потом служанка добавила: — Вы сегодня рано.

— Голова болит, — объяснила мисс Бригмор, — я отпросилась. Можно мне чашку чаю покрепче?

— Да, конечно, сию минуту. Но если вы спросите меня, то вам требуется нечто большее, чем просто чашка чаю. Я уже сто раз повторяла, вам надо как следует отдохнуть.

— Как они уехали, спокойно? — проигнорировав пожелания Мэри, спросила мисс Бригмор.

— Да, но не сказать, чтобы без спора.

— Спора, по поводу чего?

— Ну, Майкл говорил, что не может задерживаться так долго, он пообещал вернуться к двум часам, что-то вроде этого. Вы же знаете, она ожидала, что он отвезет ее в Эллендейл! Ну, не волнуйтесь за нее, пойдите присядьте, ноги положите повыше, а я принесу вам чай.

Мисс Бригмор поднялась наверх и сняла верхнюю одежду, потом опустилась на табурет перед трюмо и стала задумчиво разглядывать себя в зеркале. Мэри была права: ей требовалась перемена, требовался отдых, она уже не так молода, почти шестьдесят. Конечно, никто не даст ей ее возраст. Несколько седых полос удалось вполне успешно подкрасить холодным чаем, и теперь их почти не отличишь от остальных, темно-русых. Кожа лица чистая, и хотя щеки частично потеряли округлость, морщин совсем мало, только в уголках глаз, и две вертикальные линии над верхней губой. Более того, фигура у нее по-прежнему стройная и подтянутая. Нет, никто не догадается, что ей под шестьдесят. Она может сойти за пятидесятилетнюю или даже более молодую женщину... Правда, это только внешне. В душе же мисс Бригмор ощущала в данный момент свой истинный возраст, а еще — одиночество, жуткое одиночество... Такой острой тоски она не испытывала с того дня, как в кабинете Томаса прогремел выстрел и, вбежав, она нашла его лежащим на столе. Вот тогда Бриджи осознала, что значит быть одной, поскольку никто не понимал ее так, как Томас, никто не знал настоящую Анну Бригмор. Только ночью в его объятьях она была Анной, днем же оставалась мисс Бригмор, даже для Томаса, они еще шутили по этому поводу. Но теперь она была мисс Бригмор для всех; мисс Бригмор, Бриджи, Генеральша — и особа, которая жила в коконе. Такие уничижительные слова можно было простить, поскольку они прозвучали из уст молодой девушки, но все равно больно ранили и заставляли отгораживаться ото всех.

Она выпила чай, но не последовала совету Мэри приподнять ноги повыше. Вместо этого, призвав на помощь годы строгой самодисциплины, решила почитать, но что-нибудь легкое, развлекательное. И все же, когда Бриджи подошла к книжному шкафу, то заколебалась, выбирая между «Ярмаркой тщеславия», которую уже читала до этого по меньшей мере раз шесть, и «Мэри Бартон» миссис Гаскелл. Потом все же вернулась к «Ярмарке тщеславия» (меньше всего ей хотелось бы читать сегодня утром о проблемах в жизни рабочих с манчестерских фабрик). В тот самый момент, когда она отказалась окунуться в социальный вопрос, представитель этих самых «рабочих с манчестерских фабрик» постучал в двери коттеджа.

Мэри вошла в комнату почти на цыпочках и доложила о госте. При этом понизила голос, словно он был очень важной персоной.

— Это молодой Брукс, Вилли, сын старого Брукса, говорит, что хочет вас видеть.

Мисс Бригмор склонила голову набок, будто задумавшись.

— Проведи его, Мэри.

Молодому Бруксу было двадцать четыре года, но слово «молодой» ему все же не очень подходило: он выглядел зрелым мужчиной с каменным, надменным лицом. Для работника фабрики Вилли был довольно высок, хотя скудное питание и большая нагрузка в детском возрасте не дают достигнуть положенного роста. Его голубые глаза были так глубоко посажены, что казались черными. Рот широкий, с полными губами, но лицо худое, из тех, что позже превращаются в изможденное. Каштановые волосы молодого человека лежали волной. Свою шляпу он держал в опущенной руке, а не перед грудью, как положено человеку в его положении. Но в каком он положении? Это она скоро узнает.

— Доброе утро, мисс Бригмор, — произнес он.

— Доброе утро, Вилли, — ответила она вежливым тоном, каким обычно разговаривала с домашними слугами, не жестко, но и безо всякой фамильярности. Сесть не предложила. — Чем могу быть полезна?

— Дайте мне ключ от сейфа.

Эти слова и тон, каким они были произнесены, на мгновение привели ее в замешательство. Но вскоре она превратилась в прежнюю мисс Бригмор.

— По чьему требованию вы обращаетесь ко мне за ключами?

— Мистера Беншема.

Они внимательно посмотрели друг на друга.

— Я не получала от мистера Беншема письма с указанием выдать вам ключи от сейфа.

— Послушайте. — Вилли несколько секунд кусал губы, изучающе глядя на ковер. Потом перевел взгляд на мисс Бригмор и продолжил: — Мистеру Беншему требуется один документ из сейфа и, поскольку я собирался навестить отца, он сказал, что, дескать, сам не поедет, и вы дадите мне ключ.

— Мистер Беншем обычно информирует меня в письменном виде, когда желает, чтобы выполнили какие-либо его указания.

— Ну, а на этот раз не счел нужным проинформировать, он занятой человек.

— Что это за важный документ, который не может подождать, пока мистер Беншем приедет сам? — Она посмотрела, как возмущенно вздымалась его грудь под жилетом из толстого твида.

— Это акт, — ответил Вилли.

— Насколько я понимаю, у мистера Беншема есть банк. Он хранит все акты там.

Вилли замотал, уставившись на мисс Бригмор и облизывая нижнюю губу.

 — Ну, очевидно, вы не все знаете, мисс Бригмор. Хозяин — мистер Беншем сказал мне, что в сейфе хранится акт с именами Поллард и Беншем на конверте, который лежит в левом углу. Должно быть, хозяин забыл уведомить вас об этом.

— Оставьте свой сарказм при себе, мистер Брукс.

— Взаимно, мисс Бригмор. А вы оставьте при себе ваши подозрения и вашу снисходительность.

Вот до чего уже доходит! Она была, мягко говоря, изумлена.

— Я не принадлежу к числу слуг в поместье, мисс Бригмор, прошу вас иметь это в виду. Я помощник управляющего в фирме «Беншем и сыновья». Имею положение, хотите вы это признавать или нет, и более того, работал и добивался этого положения с шестилетнего возраста. Вскоре я стану управляющим фабрики под руководством мистера Джона. Я ни перед кем не преклоняю колени, мисс, ни перед кем.

Ужасный человек, невозможный, и все же ей казалось, будто она слушает Гарри Беншема, когда он был в таком же возрасте.

— И пока я здесь, — продолжал Вилли, — воспользуюсь возможностью сказать вам, что хотя и езжу в поезде с Кэти, это не означает, что я оскорбляю ее достоинство, или если она сидит рядом со мной, то ее честь задета. Могу сразу же пояснить вам: Кэти мне очень дорога, и всегда была дорога, потому что собираюсь когда-нибудь жениться на ней.

Мисс Бригмор не упала в обморок (как можно было ожидать) после того, как услышала о грядущей судьбе молодой леди, которую она готовила занять место хозяйки в семье, принадлежащей к, по меньшей мере, верхушке среднего класса. Вместо этого пожилая дама почувствовала, как в ней нарастает гнев при мысли обо всех усилиях, затраченных впустую, обо всей работе, проделанной только для того, чтобы ею воспользовался этот человек.

— А вы осведомили мисс Беншем о ваших намерениях? — Ее слова напоминали сосульки — они были такими же ледяными и колкими.

— Не так подробно, но она знает, откуда ветер дует, не дурочка. И недавно это доказала, когда дала от ворот поворот этому денежному фонтану, что вы для нее припасли.

— Вы переходите все границы, мистер Брукс.

— Может быть, но это единственный способ добиться чего-то от вас и вам подобных. Вы поживаете себе спокойно в сторонке, уютно отгородившись от всего мира и никогда не назовете черное черным. — Уже более мягким тоном, и снова опустив взгляд вниз, он продолжал: — Наверное, это не ваша вина: вы такая, как есть, и не моя, что я родился в нищете. Дело не в том, виноват ли кто или не виноват, но мы должны изменять то, что нам не нравится. Конечно, вам не о чем жалеть в этой жизни, поэтому вы и остаетесь самой собой. Я и сам не очень меняюсь, но все же решительно настроен изменить место и условия, при которых мне приходится жить, если вы понимаете, о чем я.

Мисс Бригмор прекрасно понимала, о чем он, и задавала себе вопрос: неужели все они в Манчестере такие — неотесанные, грубые, наглые индивидуалисты? Может, из-за него Кэти так переменилась? Нет, Бриджи с болью осознавала, что Кэти сделана из того же теста, что и этот человек, представляющий другую, по словам Кэти, сторону.

— Мистер Беншем в курсе ваших намерений? — все еще ледяным тоном поинтересовалась мисс Бригмор.

— Пока нет, но я собираюсь сказать ему, как только вернусь. Это избавит вас от труда сообщить ему новость.

— И вы заранее уверены, что он вас одобрит.

— Ну, можно сказать, почти уверен. Мистер Беншем меня ценит, зная, что я могу управлять фабрикой с завязанными глазами, но не только за это. Ему нравится, что я пробивной, такой же, как он сам.

Ну что можно было ответить человеку, который так выставляет напоказ далеко не лучшие черты своего характера, словно гордится ими, да так оно и есть. Ох, как же она устала от всего этого, как измотали ее бесполезные попытки изменить людей, чей характер уже закален во всех житейских бурях.

И снова они в упор смотрели друг на друга. Потом, отвернувшись, мисс Бригмор скованно произнесла:

— Будьте добры подождать, пока я захвачу свою накидку.

— В этом нет необходимости, просто дайте мне ключ, а я принесу его обратно или оставлю на столе.

— Мистер Беншем доверил ключи мне, поэтому я открою сейф и позволю вам взять документ, который ему требуется, — медленно ответила женщина, глядя Вилли прямо в лицо.

Затем отвернулась и вышла из комнаты.

— Вот что значит многолетняя дрессировка!

Услышав эти слова, произнесенные со смехом ей вслед, мисс Бригмор едва удержалась от негодующего ответа.


* * *

Выходные закончились, Кэти и этот индивидуалист (как теперь мисс Бригмор называла Брукса-младшего) утром отправились вместе в Манчестер. Прощаясь, девушка на мгновение превратилась в прежнюю Кэти и мягко проговорила:

— Ох, Бриджи, постарайтесь нас понять. Я бы ни за что и никогда в жизни не стала обижать вас. Вам не придется краснеть за меня, поскольку половина моей души не сможет забыть, что я мисс Беншем.

И все-таки прощание мало успокоило встревоженные чувства мисс Бригмор. Остаток утра она провела, выполняя свои обычные обязанности, большинство из которых взвалила на себя сама. Все шло своим чередом. Только в выражении лица Брукса-старшего появилось нечто раздражающее ее. Он не улыбался, а когда обращался к мисс Бригмор, ей казалось, что она читает его мысли, выраженные почему-то словами Мэри: «Ну что, мисс, получили сюрпризик на эти выходные?».

Брукс у нее всегда вызывал, мягко говоря, негодование. Однако теперь хотя бы одно обстоятельство облегчало ситуацию — ему исполнилось шестьдесят шесть, и он не слишком крепко держался на ногах, значит, есть возможность вскоре его уволить. Но это, конечно, не ее забота. Если та ужасная женщина станет хозяйкой дома (а все к этому и идет), уже два человека будут контролировать ситуацию, и это перестанет касаться ее лично, поэтому незачем беспокоиться. Но до того момента она намерена поставить Брукса на место, и дать ему понять о своих намерениях.