К. Рейсс - Сопротивление

— Я скажу вам, почему вы здесь, — начал он нежным голосом, — но хочу предупредить, что ваш мозг заблокировал эти воспоминания скорее всего потому, что для вас они болезненны.

— Хорошо.

Я не поверила, но позволила ему думать, что они заблокированы. Причина, по которой я ничего не помнила, заключалась в том, что я была пьяна или под кайфом. Какую бы хрень я не приняла тогда на вечеринке, мой мозг ещё не включился.

Наверное, я плохо себя вела, но мне никогда не будет за это стыдно. Ведь я не помнила этого. Я попадала в автомобильную аварию из-за того, что садилась пьяной за руль. Принимала сильнодействующие таблетки. Меня трахали по кругу несколько парней и после этого бросали на аллее. Я убила случайного папарацци. Одного из той самой «свиты», которая выводила меня из себя. Это всё, чего боялась моя мать, и всё, на что отец просто закрывал глаза.

— Вы заставляете меня нервничать, — прошептала я, а моя головная боль утихла.

— Вы знаете Дикона Брюса?

Я так редко слышала его фамилию, что иногда даже забывала её.

— Да.

— Вы помните, кем он вам приходится?

— Да.

Я отказывалась рассказывать дальше. Он был моей безопасностью. Моим контролем. Центром моей жизни. Без него всё теряло свой смысл.

И он придёт за мной. Всё, что мне нужно сделать, это продержаться.

— Мне было бы легче рассказывать, если бы вы сказали, что помните.

— Я ничего не помню.

— Вы помните, как пошли в конюшню в Брэнвине вчера?

— Я годами не была в конюшне, — в этот момент на задворках моего сознания меня кольнуло воспоминание. Грудь словно стянули корсетом. Мне хотелось расплакаться, но я не знала почему. — Просто скажите мне, доктор.

— Называйте меня Эллиот.

— Блядь, просто скажите мне! Сейчас же!

— Вы можете успокоиться?

Я проглотила горький, болезненный ком в горле.

— Да. Я в порядке. Да, — прошло несколько секунд. Он наблюдал за мной, видя, как во мне разрастается тревога. — Я в порядке, — произнесла я. — Вы можете сказать мне. Я выдержу.

— Мы не знаем, что точно случилось. Некоторых деталей не хватает. Мистер Брюс ещё не может ответить на вопросы.

Я пыталась держать себя под контролем, вцепившись пальцами в обивку кресла. Он увидел, как побелели костяшки моих пальцев. Я знала это, но мне больше некуда было деть своё напряжение.

— Продолжайте, — сказала я.

— Некоторые вещи мы знаем наверняка, но остались и вопросы. Если вы вспомните хотя бы часть из того, что я вам скажу, то, пожалуйста, сообщите мне.

— С Диконом всё в порядке?

Он прочистил горло и посмотрел в сторону, прежде чем снова заговорить со мной. Я поняла, что он совершенно не хотел рассказывать мне, и моя тревога переросла в панику.

— Вы ударили Дикона ножом в грудь.

Я проснулась, будучи привязанной к кровати, а в голове был сплошной туман. Потом меня отвели в комнату к лысоватому доктору и медсестре, лица которых я не смогла рассмотреть сквозь пелену перед глазами.

Доктор запинался и тянул звуки, пока пытался прочитать медсестре то, что было написано в моей карточке. Я едва ли могла разобрать, что он говорил, и плохо помнила, что случилось несколько часов назад. Я напала на кого-то? На своего врача? Я извинюсь. Он показался мне добрым. Я надеялась, что не навредила ему. Что же он сказал такое, выведшее меня из себя? Нечто о том, что я сделала. Он назвал причину, по которой я была здесь.

Я была в потрясающей физической форме. Знала это из-за того, что подвешивание девушки к потолку являлось довольно нелёгким делом, которое занимало часы работы, дни практики и требовало крепкой силы воли и физической силы как от меня, так и от того, кто делал это со мной. А Дикон — Мастер Дикон — не терял время попусту. Мне нужно было забыть о кокаине, вычеркнуть алкоголь из своей жизни и спать по восемь часов в день, даже если это означало ложиться, когда солнце ещё не село. Он часто следил за тем, чем я питалась, делала ли зарядку по утрам, и удерживал меня подальше от всякой дряни. И это того стоило.

Но я всё равно оказалась в этом месте.

Дикон далеко?

Если бы он был здесь, то я бы не сделала того, что совершила, из-за чего очутилась в Вестонвуде. Он бы пришёл и сделал…Что-то. Что-то было не так. Что-то с Диконом. Я не могла понять, что именно, это было похоже на детскую забаву, но улыбаться от этого не хотелось. Моё сердце ускоряло свой темп в те моменты, когда я начинала думать об этом. Меня начала раздражать медсестра, которая приподняла моё запястье и бормотала что-то невнятное, словно меня не было в комнате. Она отвлекала от мыслей, а мне нужно было подумать. Факты были скрыты от моего сознания под слоем песка, и я пыталась откопать их, но эта сучка постоянно отвлекала меня.

Доктор осмотрел мои зубы и постучал по одному из них, коренному. Челюсть пронзила боль, и я оттолкнула его с такой силой, что он снёс на своём пути поднос с инструментами.

Чёртовы таблетки. Меня снова напичкают ими, чтобы успокоить. Как только свернусь в калачик на своей кровати, кожа снова начнёт чесаться, и я не смогу уснуть, а подсознание опять сыграет со мной в игру «помню-не помню». Я провела очень много времени, пытаясь убежать от своих мыслей. Вообще-то это происходило почти каждый день. Я даже приноровилась к такому повороту событий. У меня никогда не получалось сфокусироваться на чём-то конкретном.

Но если быть более точной, то я тонула в своих мыслях и не всегда могла выбраться из их водоворота. Когда доктор сказал мне, что я совершала нечто ужасное, то была уверена — меня обманывают. Не нашла в себе ни сил, ни способности осмыслить его слова. Я совершила что-то, не подумав. Мои намерения быть примерной канули в Лету, и я руками вцепилась в горло доктора. Вспомнила, как меня оглушили мои же крики. Потом меня связали. Ещё я вспомнила укол.

Все эти воспоминания окружили в тот момент, когда я проснулась в своей кровати в психиатрической клинике. Мой мозг больше не принадлежал мне. Я могла отделить настоящие мысли от бреда, кружившегося в моей голове из-за таблеток. Он был похож на густой туман, а настоящие мысли превращались в чёрные дыры, в которых должна была быть информация. Перед глазами пролетали отрывки, словно кто-то включил быструю перемотку фильма. Только вот комедия превратилась даже не в триллер, а в самый жуткий фильм ужасов, где жертву заперли за решёткой, и всё, что ей остаётся, это кричать: «АААААААА!».

Я ударила Дикона ножом в грудь.

Нет. Это ложь.

Ты знаешь, что это правда.

Нет.

Да.

Нет.

Ты сделала это.

Никогда.

Я повернула голову. В этой комнате ничего не могло вывести меня из себя. Все предметы были лишены смысла. Комната была такой же унылой, хоть и купалась в лучах солнца, а в углу зайчиками отсвечивал серебряный диск.

Камера.

Если бы я закричала — а я всё ещё верила, что могу это сделать — они бы узнали и пришли сюда. Или нет. Я не была готова выяснить это.

Меня привязывали к кровати на длительные промежутки времени, и ноги обычно были расставлены шире, чем сейчас, а колени были согнуты. Когда меня оставляли в таком положении, я не могла сдвинуть ноги и довести сама себя до оргазма. Но потом приходил Дикон, и к тому времени я была влажная от ожидания и готовая ко всему, что он мог со мной сделать.

В больнице мои колени и щиколотки были привязаны с другой целью: чтобы я не навредила сама себе. Но я снова была чертовски влажной. Попыталась свести ноги вместе, но у меня не вышло. Некому было прийти отшлёпать меня или трахнуть. Здесь не было даже друзей Дикона. Или хотя бы Дебби. На мне всё ещё была одежда, поэтому моя похоть могла сожрать изнутри. Меня привязали потому, что я потеряла контроль над собой, услышав слова Эллиота. Я ударила Дикона ножом в грудь.

Блядь.

Даже если я злилась на себя из-за того, что не помнила ничего, всё равно чувствовала, как во мне закипает возбуждение.

«Твоя киска пульсирует от желания, котёнок».

«Пульсирует» не означало, что я была возбуждена. Всё не так просто. «Пульсирует» означало то, что мне нужен был секс. Секс! Горячий и грязный. Мастурбация не помогла бы унять эту пульсацию. Даже если бы я могла потереться своей киской о подушку, вставить в себя вибратор любого типа или шарики — ничто не смогло бы успокоить мою жажду. Мне могло помочь лишь проникновение тёплого члена настоящего мужчины, и мне было всё равно, куда бы он меня трахал. Пока этого не случится, я не смогу функционировать нормально.

Секс никогда не был проблемой. Я всегда получала то, что хотела, без упрашиваний. Всегда находила желающих, когда мне было это нужно. Где угодно и когда угодно. Я принимала три вида противозачаточных таблеток. На всякий случай. Каждую неделю делала анализ крови. Я была целиком поглощена этим. Кроме того, когда начинала чувствовать пульсацию, моей первой мыслью было избавиться от неё, и я слепо преследовала эту цель. Для Дикона это стало вызовом. Он хотел знать, когда мне понадобится это, хотел предвидеть его и создать мне такие условия, чтобы он мог отсрочить момент проникновения так долго, как мог. Он создал уникальную пытку: быть подвешенной на верёвках с узлами, голой, с киской напоказ, готовой по любому его требованию или движению верёвки.

«Мне нужно закончить, котёнок. Как мы сможем встречать людей на вечеринке, если у нас ничего не готово?»

Он был готов причинить боль, лишь бы не дать мне удовлетворение. Под его шлепками кожа на моей попке приобретала глубокий розовый оттенок, а моя маленькая грудь начинала болеть, подталкивая меня к грани. Он часами удерживал меня в подвешенном состоянии, пока слёзы из моих глаз не начинали капать на пол.

Я убила Дикона? Своего Мастера? Почему? Как? Боже, что я наделала?

Дыры в моём сознании затягивались, наполнившись яркими мыслями о сексе. Он был нужен мне. Было необходимо почувствовать облегчение. Мне нужно было, чтобы удовольствие очистило мой разум хотя бы на пару секунд, чтобы уняло боль, полыхающую во мне, словно огонь во время пожара. Я могла удовлетворить себя сама. Мне нужно было почувствовать себя хорошо. Просто необходимо.

— Эй!!! — закричала я. — Мне нужно в ванную!

Берни — огромный темнокожий парень с добрым лицом — вошёл в дверь спустя несколько секунд.

— Мисс Дрейзен.

Он пах мужчиной, но, хоть и выглядел не самым лучшим образом, я чётко понимала, что под голубой хлопковой тканью его штанов был член, который мне так нужен.

— Берни.

— Да, мэм.

— Вы что-нибудь знаете о моём случае?

— Нет, мэм.

Он развязал меня. Касание его пальцев к моим запястьям тут же отозвалось у меня между ног. Я пыталась поймать его взгляд на мне, но он не обращал на это внимание. Я заметила, что он пытался не прикасаться ко мне. Словно знал.

— Спасибо, — мягко произнесла я, несмотря ни на что. Словно приглашала его.

Берни отвёл меня в ванную, не сказав больше ни единого слова. Он по-прежнему не касался меня. Когда дверь за мной захлопнулась, я сняла свою смирительную рубашку и закинула ногу на раковину. Прикосновение холодной керамики к моей киске послало дрожь по всему моему телу. Я ухватилась левой рукой за кран, а правой упёрлась в стену перед собой.

— Позвольте мне кончить, сэр, — прошептала я так тихо, что меня никто бы не услышал. Я вспомнила, как Дикон впервые меня связал.

* * *

Мне было двадцать два года. Я вспомнила горький привкус кокаина, но моим самым свежим воспоминанием было то, как я стояла на коленях на деревянном полу его лофта, а изо всех окон лился свет. Из одежды на мне были лишь трусики. Дикон говорил, что, когда он связывает меня вот так, я принадлежу ему. Мы не трахались, хотя наши отношения стремительно сводились к сексу. Он стоил того, чтобы я подождала. У него были изучающие глаза и всезнающая улыбка. Ради него хотелось подчиняться правилам. Когда я заботилась о себе ради него, это казалось правильным.

После возвращения из Африки Дикон занимался яхтингом. И когда он был в море, то вязал верёвки не только на мачте, но и на женщинах. Погрузился в то, что на западе называется шибари. В древнем понимании это искусство связывания пленных с целью увеличить их боль и унижение. В современном понимании это искусство связывания узлов. Он вытягивал верёвку так, чтобы узлы на ней создавали узор. Он прижимал узлы к конкретным участкам тела с целью получить контроль и доступ к телу партнёра. Чёрно-белые фотографии этого искусства — эротичные и совершенные, и я знала, что захотела стать частью этого искусства сразу же, как только он показал их мне.

Он завёл мои руки за спину и начал. Грубо обращается с моим телом, передвинув его так, как ему удобно. Сегодня он не будет подвешивать меня. Я буду связана просто на полу. Я ещё не готова к подвешиванию. У меня было слишком мало практики. Сегодня он не станет продевать верёвку через кольцо в моём соске, пока не убедится, что я подчинилась. Дикон собирается сделать всё просто: научит меня, как держать руки, и проверит, как я буду реагировать и буду ли воспринимать указания. Убедится, что я останусь в безопасности.