У меня создается впечатление, что я врезаюсь в неподвижную скалу. Он может сломаться, но никогда не согнется, но я могу. Мои бедра со всего размаха впечатываются в его, и я ощущаю огромную и горячую эрекцию, упирающуюся мне прямо в живот, и своей готовностью она пробуждает огромного зверя внутри меня. Жадного и беспощадного. Этот зверь хочет большего, хочет все, чем Блейк обладает, и хочет прямо сейчас. Опьяненная тлеющем огнем в его глазах, я кладу руки ему на грудь и обвиваю вокруг шеи, но он с целенаправленно убирает их, заводя мне за спину, его хватка на моих запястьях, словно прочные наручники.

Совершенно сознательно он держит меня подальше от себя, не позволяя дотрагиваться, и позволяет своим полуприкрытым глазам путешествовать по моему открытому рту, моей желающей его прикосновений груди, выпяченной в его направлении, и вниз по моему телу, к моим ногам. Его глаза снова встречаются с моими. Я невероятно возбуждена, и он это видит.

— Я имел полдюжины фантазий, которые представлял себе, когда ты будешь голой. Сексуальное подчинение — одна из них, — говорит он, выдергивая шпильки из моих волос и швыряя их на пол. Ничем не сдерживаемые волосы падают мне на плечи.

— Моя прекрасная, шлюха. Однажды я был добр к тебе, но ты ударила меня, когда я лежал и теперь ты получишь то, что заслужила.

Без предупреждения он хватается двумя руками за высокий воротник моего потрясающего платья и разрывает его на две половинки. Я пытаюсь удержать рваные концы моего испорченного платья, соединить их вместе, и смотрю на него глазами полного шока.

Он смотрит на меня сверху вниз, тяжело дыша. Несгибаемый, и холодный, как лед. Мои мысли пребывают в невероятном хаосе, похоже я недооценила степень его ярости. Под напускным спокойствием, в нем кипела эта бешенная ярость на мою двуличность. Мне хочется заплакать из-за бессмысленного разрушения такого прекрасного платья, но на самом деле я слишком шокирована, чтобы плакать.

— Одень только то, что в коробке и приди в спальню, — сухо повелевает он и уходит.

Я замираю на этом месте, в коридоре, слишком ошеломленная, чтобы куда-то двигаться. Я видела свирепое желание, граничащее с жаждой, и необходимую его потребность, теперь же, все, что я вижу — это железный контроль в его напряженных плечах. Он останавливается напротив бара и наливает себе виски. Я беру коробку со столика и иду в ванную.

Я быстро снимаю разорванное платье, и кладу его в хромированное ведерко под раковиной. Когда я закрываю крышку над ним, рыдания вырываются из меня. У меня никогда не было такого прекрасного платья раньше. Оно создавало изгибы и окутывало мою фигуру там, где были выступающие кости, и заставляло чувствовать себя настолько элегантной и утонченной. Перед моими глазами стояли все еще радостно улыбающаяся Флер и мадам Реджина, говорившая своим грубоватым голосом: «Единственное в своем роде. Ты не найдешь еще одного такого же.»

Я подношу руку к губам и стараюсь не смотреть на свое отражение. Я не буду плакать. Я буду сильной, говорю я себе, но другая моя половина потрясенно качает головой от совершенного им насилия. Я знаю, что в коробке. Я развязываю атласные ленты и поднимаю крышку.

И хмурюсь.

Это не белое белье и обувь.

Как в трансе, я беру знакомую бархатную коробочку и открываю ее. Под желтоватым освещением ванной комнаты бриллианты в сапфировом ожерелье блестит, словно побрякушки рэп-певца. Следующая вещь, которую я нахожу в коробке, еще больше удивляет меня. Шорты Билли, те, которые я позаимствовала у нее, надев на вечеринку. Я, должно быть, оставила их здесь и совсем забыла о них. Я вспоминаю ту ночь. Что это все значит? Он, что сам рылся в моих вещах, и сохранил эти шорты? Значит этот элемент одежды что-то значит для него? Я открываю последнюю коробку, лежащую внизу, коробку для обуви. Пара обуви из змеиной кожи оранжевого цвета Christian Louboutin, но поразительно похожая на ту, в которой я была в ту первую ночь, когда мы встретились.

Я пытаюсь представить, как он разыскивал их. Он что описывал их Лауре? И она потом искала в сети и дала ему список, чтобы он выбрал? Я быстро раздеваюсь и раздумываю, стоит ли оставлять трусики, но я вспоминаю его глаза, когда он держа мои руки за спиной, сказал одеть все, что лежит в коробке.

Ожерелье холодит кожу. Я натягиваю шорты, застегиваю молнию и пуговицу, надеваю обувь и смотрюсь на себя в зеркало. Ах, Боже мой. Шорты висят на моих бедрах, и кости просматриваются в них. Я выгляжу застенчиво и неловко, и так сексуально, как танцующая у шеста девушка в шортах. Я утешаю себя, что свет в спальне будет приглушен и перевожу взгляд на свою грудь. Соски отчетливо выпирают. Еще утром я могла бы закрыть их своими волосами, но сейчас, когда впереди они были острижены каскадом, этот вариант отпал.

Я дотрагиваюсь до сенсорного переключателя света, который тут же тухнет, в надежде, что он не увидит мой тощий полуголый силуэт, выходящий из ванны. Я двигаюсь на пошатывающихся ногах, и встаю, неуверенно прислонившись к стене на своих высоких каблуках. Комната освещается только лампой на прикроватной тумбочке, поэтому затемнена по углам, и я смотрю на великолепный образец мужчины, сидящего без рубашки, в пятне света на кровати.

Его ноги скрещены в лодыжках, а руки сложены на груди, по-моему, мышцы на руках стали определенно еще больше, чем я вспоминаю, должно быть, он выпускал свое разочарование все это время в тренажерном зале. Он делает еле заметное движение, и это действие заставляет перекатываться золотую череду упругих мышц на его животе. Мой рот становится сухим. Вдруг я чувствую себя настолько нагой, что мне становится стыдно за мое тело и за мое возбуждение. Мои руки самопроизвольно поднимаются вверх, прикрывая грудь, твердые возбужденные соски упираются в ладони.

— Заходи, — мурлычет он. Его голос, словно шелк, но глаза находятся в тени, и его лицо, как глухая стена, ничего не выражающее. Полностью непроницаемое.

Он начинает расстегивать брюки. Я смотрю на его плоский живот, красивое тело, которое так страстно желаю. Брюки соскальзывают на пол, открывая черные трусы. Четко видна эрекция. Как давно я этого не видела. Я чувствую, как мое собственное тело начинает напитываться соками, готовясь к сладости его вторжения. Он снимает трусы. Вау! Ничего не изменилось. Он так же великолепен, как и был.

Но я не двигаюсь с места, не могу. Моя интуиция не разрешает мне двигаться вперед. Я не готова повторить то унизительному представление, которое он заставил меня делать тогда. Я отчетливо помню его, как будто это было всего лишь вчера. Встать на середину комнаты, раздеться, повернуться к нему спиной, расставить ноги как можно шире, а затем нагнуться и коснуться пола. Тогда это было странно волнующим, но теперь кажется омерзительным. Я здесь не потому, что он заплатил мне, чтобы я была с ним. Я здесь нахожусь добровольно, чтобы искупить ту боль, которую ему причинила. И я здесь, потому что, хотя он в это и не верит, я безумно влюблена в него.

— Новые игры, Лана? — с издевкой спрашивает он, когда я продолжаю стоять, не двигаясь, но его голос уже совсем другой. Шелковистость ушла, осталась не искренность с примесью безрассудной похоти, причем такой, какую может испытывать только мужчина.

Я смотрю на него, приближающегося ко мне, высокого, темного, опасного, и, всем своим видом, предвещающим мне огромные неприятности. Он останавливается напротив меня. Я чувствую волну тепла, исходящую от его тела. Воздух густеет. Я хочу дотронуться до этой золотистой кожи, но всего лишь моргаю, чтобы разрушить наваждение. Возьми себя в руки, Лана. Его чернота, которую я выпустила наружу, окутывает меня, словно мрачная тень. Его глаза полные мщения буравят меня насквозь.

Странное захватывающее чувство опасности скользит вниз по моему позвоночнику. Я хочу закрыть глаза и попытаться вспомнить его прежним, но не могу. Одно неверное движение, и он возьмет меня грубо прямо сейчас, и пропасть между нами станет только больше и ее невозможно будет уже ликвидировать. Но у женщины всегда могут быть варианты, так всегда говорила моя мама: «Тебе дается тот путь, который ты сможешь пройти». Мне нужно перестать быть бессильной. Я могу быть такой же сильной, как Билли, такой же сильной, как была моя мать.

Я отвожу руки от груди и медленно раскрываю кнопку на моих шортах, наблюдая за ним. Я медленно расстегиваю молнию. Его глаза не следят за моими действиями, они прямо смотрят на меня. И от этого, мои пальцы дрожат то ли от страха, то ли от возбуждения. Мне не нужно спускать шорты вниз, они так болтаются на мне, что просто спадают, словно вода. Я стою перед ним в ожерелье и туфлях на высоких каблуках.

Когда я поднимаю одну ногу, чтобы переступить через шорты, он крепко хватается за нее и поднимает ее повыше, чтобы я широко открылась. Я чувствую, как воздух устремляется в место, которое никогда не видело солнца. Мой вид, с разведенными ногами и готовый его принять, не уменьшает ледяного безразличия в его глазах, они сознательно не выражают ни одной эмоции. Я удивляюсь, как он может быть таким возбужденным, и при этом, по-прежнему выглядеть таким холодным и отстраненным.

Другой рукой он собственнически хватается за мою киску, которая уже мокрая и сжимается от предвкушения. Он играет киской, изнывающей от желания, которое он вызвал. Освобожденное удовольствие и очарование мерцает между нами. Это было очень давно. Мое тело явно не интересуется, как он это делает или почему он это делает, оно явно просто жаждет его внутрь. Похоже, что оно всегда страдало по нему. Он скользит пальцами по моему открытому входу, подносит ко рту и сосет их.

— Mммнн, ты до сих пор на вкус как небеса.

У меня вырывается стон, и этот звук имеет потрясающее воздействие на него. С рычанием он запускает пальцы в меня. Снова. И снова. Жестче. Быстрее. Очередной стон слетает с моих губ. Моя голова прижимается к стене, а бедра тянуться к его руке. Он груб, но после всего этого времени, я готова и на это. Моя киска в таком сильном возбужденном состоянии, что я чувствую соки, стекающие вниз по своим бедрам.

Но этого не достаточно.

Я бездумно сжимаю бедра, надеясь заполнить эту боль, куда его пальцы не могут дотянуться. Прося его всем своим телом, каждым рывком и каждым вздохом, но он не дает мне этого. Его пальцы работают как насос с устойчивым, сильным темпом, толкая меня в сторону грубой, унизительной кульминации, которая приходит, пока я стою на одной ноге, как аист, и мое тело открыто. Оргазм взрывается внутри меня. Мои мышцы теряют все свои силы, и я вжимаюсь в стену позади меня. Головокружительный рев моей собственной крови глухо стучит в висках. Он смотрит на меня ледяными глазами. Он хочет, чтобы я опустила голову от стыда, а он будет делать вид, что ничего не почувствовал. Но я знаю, что происходит на самом деле. Мои глаза вызывающе смотрят на него, я поднимаю руку и сжимаю его твердую эрекцию.

— Ты также возбужден, как и я.

Он улыбается.

— Конечно, — растягивает он слова. — Я хочу тебя трахнуть. А кто из мужчин не хочет? Сказать по правде, малыш, я тону в похоти.

Он отпускает мою ногу и грубо хватает за плечи, разворачивая, и прижимая к стене. Мои ладони и предплечья упираются в стену, правая щека прижата к холодной поверхности также, как и грудь. Он убирает волосы, закрывающие мое лицо от его взгляда, и заводит их за ухо, видно хочет наблюдать за мной. Я отчаянно пытаюсь увидеть его глазами, но не могу.

— На вкус и запах ты такая же, давай посмотрим, чувствуешь ли ты то же самое, — говорит он, слегка оторвав меня от земли, сжав мои бедра и разведя их широко. Туфли падают с глухим стуком на пол. Он беззвучно ставит мои босые ноги на пол. Его большие руки сжимают мои бедра, наклоняя нижнюю часть моего тела, это положение идеально находится на уровне его члена. Секунду я чувствую, как он дразнит меня, дотронувшись эрекцией до клитора, а затем проскальзывает внутрь.

Такой толчок заставляет меня содрогнуться и задохнуться. Мой рот открывается от беззвучного крика. Я быстро восстанавливаю дыхание, готовя себя для следующего толчка удовольствия. Он приходит раньше, чем я готова его принять. На этот раз я ничего не могу сделать, я издаю странные возгласы, но мои мышцы уже сжимают его с такой силой, засасывая все глубже внутрь.

Он начинает двигаться в очень быстром темпе. Каждый дикий толчок, вбивающийся в мои глубины, заставляет меня содрогаться в ответ. Медленно я поднимаю свои бедра выше и выше, пока уже с большим трудом стою на цыпочках, желая все больше и больше его превосходное объемное вхождения. Мои бедра и икры настолько напряжены, что начинают болеть, и сердце пускается вскачь, что я слышу, как оно стучит, словно барабан внутри моей грудной клетки. Моя киска становится такой жаждущей, словно голодный рот, высасывающий его.