— Есть еще что-то? Ну давай продолжай, даже забавно послушать.

— Олежка, в последнее время ты меня хочешь все реже и реже. Наверное, я сама в этом виновата. Я действительно очень многое не умею в постели. Но я постараюсь измениться. Я сделаю все, что ты захочешь, только будь со мной почаще. Понимаешь, тут дело уже даже не в темпераменте или еще в чем-то таком. Просто… Даже не знаю, как это сказать.

— Говори как есть.

— У меня начались проблемы со здоровьем. Мне, наверное, легче совсем не заниматься сексом, чем делать это в таком режиме, как у нас с тобой. Я только раскачаюсь, только мне это все начинает нравиться, а ты снова меня на неделю, а то и на две забываешь. При этом ты же рядом со мной, я не могу, глядя на тебя, не думать о сексе. А подойти, соблазнить тебя… Мне кажется, тебе это не понравится, да и не умею я этого. В общем, я совсем запуталась. Олежек, может, ты скажешь, что мне делать?

— Я тебе давно уже говорил: не шляться по сомнительным заведениям.

— А при чем здесь ночные клубы, я же тебе не о том говорю?

— Да при том, женушка, при том. Пока ты ковырялась в своей редакции с письмами от сопливых девчонок, тебя и наша совместная жизнь полностью устраивала, и никаких постельных экспериментов тебе проводить не хотелось. Стоило только тебе начать общаться с артистической тусовкой, результат налицо. Тебе уже, видите ли, все не нравится. А я тебе не герой-любовник из ночного канала. Не нравится, что я делаю, иди к своим приятелям. Они тебя еще и не такому научат. Только не пытайся забить мне голову своими эротическими бреднями.

— Ты что, так ничего и не понял?

— Да все я понял, потаскушка ты начинающая. Хочешь продолжать в том же духе — давай! Иди гуляй как гуляла. Только не надо меня в это впутывать.

И Барс, встав с дивана, демонстративно пересчитал деньги в бумажнике, потом положил его в сумку-кенгурятник и вышел в коридор. Через некоторое время хлопнула входная дверь. Барс ушел.


Сорока была готова ко всему, но только не к подобному повороту событий. Разрушить растущую с каждым днем стену непонимания между ней и мужем ей оказалась не по зубам. Последняя искорка надежды, которая теплилась в Сороке, пока она готовилась к этому разговору, безвозвратно угасла. Кажется, она снова плакала, даже не замечая этого. Внутри у Ксении была пустота, тоскливая, безысходная пустота. Ей было на все наплевать, ничего не хотелось, кроме как забыться и не думать ни о чем.

А в это время Барс уже сидел в гостях у Вадима, попивая ледяное пиво.

— Ну что, опять жену строил?

— Пришлось немного. Прикинь, ей, видишь ли, секса захотелось, как в романах пишут!

— А у тебя что, с этим проблемы?

— Иди ты к черту, проблемы у твоего деда в гражданскую были — где бы бабу найти. Просто она мне, видишь ли, указывать будет, что делать в постели. Я ей еще перед свадьбой сказал: «Узнаю, что ты меня как мужика с кем-то обсуждала, — пожалеешь!» А тут на тебе, приплыли. То ей не так, это ей не этак. И все началось тогда, когда она вообразила себя крутой журналисткой, которой даже на мужа начхать. Наверняка ей кто-то из этой братии протер о неземных радостях секса, чтобы к себе в кровать затащить. А она как дура уши развесила и вообразила себе невесть чего.

— И что ты теперь делать будешь?

— Подержу ее на голодном пайке. Пусть подумает пока о своем поведении.

— А не боишься, что она озвереет без мужика и на сторону улизнет?

— Только не Ксюха. У нее на это пороха не хватит. Она ж меня боится, как Господа Бога. Ты что придумал, тоже мне, юморист. А так она через пару месяцев шелковой станет и все свои глупости забудет.

— А ты сам, Ромео, что делать будешь?

— Устрою себе каникулы по полной программе. Вон Людка до сих пор в мою сторону неровно дышит, да и что-нибудь новенькое себе присмотреть не мешает. Смотаюсь в лес, выберу себе какую-нибудь пионерку, и вперед.

— А Ксюшка тебя одного отпустит?

— А я ее что, спрашивать буду? Начнет возмущаться, вообще мимо летнего отдыха проскочит: никакого ей Селигера не улыбнется.

— Ну давай, давай, воспитывай жену, укротитель ты наш! — И Вадим лениво осклабился. В его голове уже завертелся хоровод весьма интересных мыслей, знать о которых Олегу было совсем не обязательно.


С этого дня Барс частенько не ночевал дома, иногда пропадая неизвестно где по два-три дня. Бывало, что он забегал домой только для того, чтобы перекусить, немного отоспаться или поиграть с компьютером. Ближе к вечеру у Олега снова находились какие-то неотложные дела, требовавшие его присутствия где-то еще, но не рядом с Сорокой. Как-то раз она спросила его, куда он уходит и зачем. Олег ответил: «Не хочу провоцировать тебя своим присутствием. Ты же этого хотела? Чтобы я тебя не раздражал, не мелькал перед тобой целыми днями? Я это сделал. Разве ты недовольна?»


Когда Ксения поняла, что оказалась в окончательной изоляции, она не долго думая отправилась в гости к Майке, благо та ее приглашала к себе уже очень давно. Ксюше надо было выговориться, да и немного отдохнуть от проблем. Квартира Гориевских для этой цели мало подходила. Постоянно можно было наткнуться на кого-нибудь из родственников Олега, а с тех пор, как он перестал ночевать дома, вечное шушуканье за спиной Сороки и многозначительные ухмылки домашних успели ее порядком достать.

У Майки дома, кроме нее и младшей сестры Оксаны, никого не было. Родители уехали на дачу, а девчонки отпросились и остались в городе. На выходные, а иногда и посреди недели они гостили у родителей, привозя им продукты и чистую одежду, а все остальное время были предоставлены сами себе. Сестренки успели излазить все московские пляжи, устроили себе пару пивных вечеров и сходили с Оксанкиными друзьями на дискотеку. Ксюша даже слегка позавидовала им — такими счастливыми выглядели сестры. Неугомонная Оксана, которую Сорока до этого видела только мельком, узрев на пороге Ксюшу, радостно захлопала в ладоши и закричала:

— Майка, встречай гостей! — и сразу же удрала на кухню колдовать над пирогом. Майка, в каком-то экзотическом наряде из набедренной повязки и яркого топика, туго обтягивающего грудь, выглянула из комнаты и, махнув Ксении рукой, снова исчезла.

Скинув с ног надоевшие босоножки, Ксения с нескрываемым блаженством прошлась босиком по прохладному паркету. В большой комнате Сорока, не удержавшись, подпрыгнула и плюхнулась на огромное мягкое кресло, которое сразу же уютно приняло девушку в свои объятия. Вокруг до самого потолка высились стеллажи с книгами, фотографиями, какими-то диковинными фигурками из дерева и глины. А на стене висели самые настоящие часы с кукушкой.

Наконец Майка выскочила из своей комнаты. На этот раз вместо набедренной повязки она щеголяла юбкой-оберткой до пят, но с разрезом от бедра.

— Майка, ты неисправима!

— А что такое? Тебя мой наряд чем-то не устраивает?

— Да все классно, только не представляю себе, как ты в таком виде по улицам ходишь.

— Обыкновенно хожу, ногами.

— Да нет, ты меня не поняла.

— Если ты про то, как на меня мужчины реагируют, то отвечаю: как положено.

— То есть?

— Разевают рты и минут на пять превращаются в статуи!

— Да ну тебя, разве можно с тобой о чем-нибудь серьезно поговорить!

— Очень даже можно. Например, что у тебя на этот раз произошло с Барсом?

— Лучше не спрашивай. Маразм крепчал, деревья гнулись.

— Ну, для вас это уже не ново. Ты давай лучше поподробнее рассказывай, в чем дело.

Минут через двадцать Сорока поведала сестренкам всю свою печальную историю. Майка время от времени многозначительно фыркала, но умудрялась не перебивать подругу. Оксанка, не забывая проверять, как ведет себя в духовке пирог, внимательно слушала Ксюшу. Когда та закончила, Оксанка неожиданно резко сказала:

— На твоем месте я бы давно этого мудака бросила! Или любовника завела. Все равно он уже считает, что ты ему неверна, так что большой проблемы не будет.

Майка укоризненно покачала головой:

— Цыц, мелочь пузатая! Мала еще, чтобы учить. Да и со словарем проблемы. Чтоб я больше от тебя таких слов не слышала.

Покрасневшая Оксанка тем не менее не сдавалась:

— Ты еще скажи, что я не права. Сама наверняка точно так же думаешь.

Ксюша вопросительно повернулась к Майке.

— Ну что ты на меня так уставилась, как селянин на Будду? Думаешь, что выдам тебе рецепт вечного счастья вместе с твоим недоделанным мужем? Не дождешься. И вообще моя мелочь во многом права. Что мы имеем сейчас? Ты заперлась в четырех стенах, с людьми общаешься только на работе, с противоположным полом тем более. А то, как ты свои интервью берешь, вообще смех! Вместо того чтобы как следует расслабиться на дискотеке или просто со своими звездами всласть потрепаться, ты, отработав материал, со всех ног мчишься домой к своему благоверному. Разве не так?

Румянец на щеках Сороки выдавал ее с головой.

— Продолжаем дальше. В плане мужчин — мелочь, заткни уши, — он у тебя всего лишь второй. Ты имеешь полное право знать о сексе все, что ты хочешь. Если он отказывается тебе в этом вопросе помочь, твое право обратиться, скажем так, за разъяснениями к кому угодно. И где твое чувство собственного достоинства? Посмотри, ты превратилась в тряпку, о тебя ноги вытирают все, кому не лень, а ты терпишь это безобразие. Да, конечно, иногда ты находишь в себе силы жалобно проблеять мужу о своих проблемах, от тебя отмахиваются как от назойливой мухи, и на этом все заканчивается. Твоему Барсу давно пора устроить веселую жизнь по полной программе. Сама подумай: ты его обслуживаешь, обстирываешь, кормишь, а что взамен? Или эфемерное звание мужа дает ему право распоряжаться твоей жизнью как собственной? У вас в семье вообще смешное разделение по этому вопросу: у него все права, у тебя — обязанности. Приди в себя, оглянись! Думаешь, зачем ты ему нужна? Как домработница или все-таки как равноправная подруга жизни? До своей идиотской свадьбы ты была нормальной девчонкой, в чем-то жутко наивной, но не более. А сейчас? У тебя вид затравленного зверька, который в каждый момент ждет удара. И еще. Я тебе это уже однажды говорила, повторю еще раз. Если на улице к тебе перестают приставать незнакомые мужчины, это все, финал. Значит, ты на себя махнула рукой, тебе не важно, как ты выглядишь. А если ты за собой не следишь, себя не любишь, думаешь, тебя полюбит кто-то другой? Сомневаюсь я в этом, подруга. Сильно сомневаюсь.

— И что мне делать?

— Думай сама, тут я тебе не помощник. Мою точку зрения ты только что узнала. Мелочь вон тоже со мной солидарна, головой качает. Так что теперь решай сама.

— А что бы ты на моем месте сделала?

— Начнем с того, что я бы на твоем месте не оказалась. По крайней мере не довела бы ситуацию до такого абсурда. Либо он прислушался бы к моим словам и соответственно изменил свое поведение, либо я ушла бы от него еще давным-давно. Так, а вот хлюпать носом совершенно излишне. Это еще не конец света, а я не пророк. И вообще, ты сюда отдыхать приехала или страдать? По-моему, все-таки первое. Так что давай рысью в ванную, приводи себя в порядок и за стол.

Когда Сорока, умыв лицо холодной водой, вышла к девчонкам, они уже полностью накрыли стол. Аппетитно зажаренные куриные ножки с гарниром из молодой картошки просто сами просились в рот. Оксанкина кулинария медленно остывала под льняным полотенцем. Довершала картину бутылка домашнего вина.

День прошел весело и приятно. Девчонки слушали музыку, смотрели фотографии, играли во всевозможные карточные игры. Про Барса больше не было сказано ни слова, но Сорока снова и снова возвращалась к своему разговору с Майкой, машинально улыбаясь шутливой перебранке сестер. Странно, но она действительно ничего не могла возразить против ее аргументов. С Барсом она на эту тему уже общалась, про свои проблемы говорила? Говорила, и не раз. Что он сделал? Стал ее избегать под любыми предлогами, да еще и ведет себя как обиженный ребенок. Значит, следующий ход за ней, за Ксенией. А вот что она предпримет, это ее личное дело, нравится это Олегу или нет.

Когда Сорока пришла к этой мысли, она вдруг физически ощутила прилив сил и бодрости, словно кто-то завел внутри ее пружину, как в часах. Но что самое интересное, появился какой-то охотничий азарт и уверенность, что все будет так, как она этого захочет.


Попрощавшись с Майей и Оксанкой, Сорока отправилась домой. По пути она зашла в крупный универсальный магазин и после недолгих раздумий купила себе дорогую водостойкую тушь. Как там Майка говорила: «Люби себя, и люди к тебе потянутся»? Что ж, первый шаг в этом направлении уже сделан. Ксюша чувствовала себя подобно поезду, сошедшему с рельсов и несущемуся неведомо куда. А и не важно! Что она теряет? По сути дела, ничего. Хуже, чем у них с Барсом сейчас, отношения уже быть не могут. Это уже не семья называется, а палата номер шесть. Олег на нее рассердится? Тоже мне, удивил. Ксюша и забыла уже, когда он не указывал ей на ошибки или не бурчал на нее по поводу и без повода.