— Ах ты, сучка, ну ты меня разозлила! Придется тебя как следует проучить! Думаю, так, как я это сделаю сегодня, тебя еще не любили. Приятно быть первопроходцем, черт побери!

«О чем это он говорит? Господи, помоги мне. А ведь Майка меня предупреждала насчет него. Ну почему я такая дура, почему я ее не послушала! Теперь придется самой выкручиваться. Какой же он сильный, зараза. Спортсмен, чтоб его! Все мужики гады, ненавижу их, ненавижу!»

Вадим содрал с Сороки купальник. Ей удалось достаточно ощутимо пнуть его ногой. Не говоря больше ни слова, он просунул свою руку под шею Ксении и согнул ее в локте. Сорока начала задыхаться. Она отчаянно извивалась, пытаясь получить хоть еще один глоток кислорода, но все было бесполезно. Свет вокруг померк, и Ксения впала в блаженное забытье.

Пришла в себя она от острой боли между ягодицами. «Что он делает! Он же не голубой! Мамочки, как же больно!» Она с новой силой стала вырываться, но Вадим резко вошел в нее так глубоко, как только мог, и внятно произнес:

— Будешь дергаться, порву на х…

Сорока уже только мычала, как раненое животное.

Казалось, эта пытка никогда не закончится. Когда же Вадим наконец пресытился ею, Ксюша, пошарив вокруг, нашла обрывки купальника. Потом бросила их обратно на землю. Носить это уже было нельзя. Хорошо хоть она пришла сюда в халатике, который сняла, когда начала загорать. Завернувшись в него, Ксения скатала пенку и побрела в сторону лагеря.

— Ну как тебе новый способ любви? Держу пари, понравилось.

— Если ты, паскуда, еще раз до меня дотронешься, тебе не жить!

— Какая ты грозная! Я уже трепещу от страха. Только, девочка, от меня никто просто так не уходит. Когда мне захочется расстаться с тобой, тогда ты и уйдешь, не раньше. Решения здесь принимаю я, запомни.

— Мне наплевать на твои желания. Я тебя ненавижу! Только попробуй еще раз сделать это со мной, кастрирую!

— А теперь послушай меня! Если хоть слово пикнешь своей Майке или твоему благоверному Олегу, тобой займутся мои пацаны. Они очень любят воспитывать сопливых девчонок вроде тебя. Пустят тебя по кругу, и по сравнению с этим сегодняшнее приключение тебе покажется просто раем. Как вино и закуску за мои бабки жрать, так все в порядке! А как пришла пора расплачиваться, она решила в кусты слинять. За все надо в этой жизни платить, моя дорогая, за все!

— Кто ты такой, черт побери! Откуда ты взялся на мою голову?!

— Это не важно. Ты никогда не задумывалась, на какие средства я живу? Конечно, нет. Между прочим, тот Новый год на даче встал мне в кругленькую сумму. Ты, или твой сопливый Барс, или эта шлюха Майка об этом подумали? Нет, вы все жрали то, что я накупил, пили мое пиво, ели мою воблу.

— Ты что, бандит?

— Ну что ж, меня можно и так назвать. С точки зрения обывателя, я им и являюсь. Как тебе нравится, моя милая, так и зови. Теперь понимаешь, что просто так тебе от меня не улизнуть?

— Думай что хочешь, но вместе с тобой я больше не буду никогда. А если ты на меня своих шестерок натравишь, то отправишься прямиком на нары, обещаю. У меня тоже есть к кому обратиться. А теперь пусти, я хочу умыться. Или ты хочешь, чтобы в лагере все сразу поняли, что произошло?

— Что ж, некоторое количество здравого смысла в тебе присутствует. Это отрадно. Иди мойся, моя птичка. И не забывай о том, что я тебе сказал.

Сорока ничего не ответила, только очень пристально посмотрела на Вадима. Потом повернулась и пошла в сторону протоки.

«Блин, фигово все вышло. Но она меня здорово разозлила, сучка. Видела, что я ее хочу, а решила в этот момент надо мной поиздеваться. Вот и получила по полной программе. Хотя я тоже хорош, нечего сказать. С другой стороны, она никому ничего не расскажет, кишка тонка. Жаль, шикарный кадр пропал. Хотя почему пропал? Придет в себя, успокоится, а там посмотрим. Извинюсь по полной программе, пятками себе в грудь постучу, что невменяемый был, а теперь снова весь из себя шелковый и пушистый. Куплю ей кольцо какое-нибудь за старание. У девочки все равно лучше меня никого не было, а темперамент у нее будь-будь. Значит, захочет поразвлечься, вернется ко мне как миленькая. Потом еще шмоток ей подгоню покруче… Да, так и надо сделать. Бабы любят мужчин, у которых в кармане всегда шуршит».


Мысли Сороки в этот момент, как ни странно, были очень далеки от того, что с ней произошло. Просто думать об этом было слишком больно, невыносимо больно. Она смотрела на воду, и ей очень хотелось нырнуть в нее и не всплывать. Это так просто — уйти и не вернуться. Она по пояс стояла среди водорослей, которые ласково обвивали ее ноги. Морщась от боли, она вымылась, еще раз попробовала заставить себя уйти с головой под воду, а когда это не получилось, вышла на берег. «Трусиха, даже это сделать не могу. А как жить дальше? Я же грязная, потасканная. Меня к нормальным людям подпускать нельзя, запачкаю. У меня душа теперь мутная. Господи, прости меня! Помоги мне если не умереть, то просто выжить! Я не знаю, за что это мне досталось, но, наверное, я в чем-то очень провинилась. Наверное, нельзя было гулять от мужа. А что теперь делать? Боже, помоги!»

Вадим, решив, как надо действовать дальше, пошел на поиски Сороки. На какое-то мгновение в его душу закрался страх: а вдруг Сорока попытается что-нибудь сделать с собой? «Еще натворит дел, истеричка несчастная, а мне потом расхлебывай! Черт, раньше надо было спохватиться, а то вдруг не успею!» Но тут он как раз заметил Ксению, сидящую на берегу и подбирающую свои роскошные волосы в пучок. «Уф, все в порядке. Так, собирается, идет в лагерь. Умница! Одной проблемой меньше». Он проследил, как она дошла до своей палатки, а потом со спокойным сердцем отправился на рыбалку. Все-таки спор с Олегом, кто из них самый крутой рыбак, был, а сдаваться, даже в мелочах, Вадим не привык.


Вечером Сорока сказала, что завтра она возвращается в Москву. На вопросы ребят почему, она ответила, что перегрелась на солнце и у нее открылось кровотечение. Ей срочно нужно проконсультироваться с гинекологом, потому что с такими вещами не шутят. Олег с умным видом покивал головой и сказал, что завтра проводит ее на поезд. Когда же компания стала расходиться на ночлег, она сказала, что будет спать с девчонками. Сорока прекрасно знала, что Барс по этому поводу возражать не будет, потому что, когда раньше у нее были месячные, он брезгливо шарахался от нее в постели, а уж если случайно видел использованный тампон, то его разве что наизнанку не выворачивало… Так и вышло. Мужчины даже великодушно предложили девушкам на эту ночь поменяться палатками, чтобы им не было тесно. Девчонки переглянулись и согласились.

Когда они улеглись, Майка напрямую спросила Сороку:

— Ну ладно, выкладывай, что случилось. Никакого кровотечения у тебя и в помине нет, к гинекологу ты ходишь только под страхом смертной казни. Так что давай говори начистоту, что стряслось!

— Я не хочу это обсуждать. По крайней мере сейчас. Майка, сжалься надо мной, не расспрашивай меня ни о чем, пожалуйста. Мне и так хреново, как никогда в жизни не было.

— Ты уверена, что не хочешь мне ничего рассказать?

— Да.

— Хорошо. Когда сама захочешь, тогда обо всем и пошепчемся. И вообще, завтра мы с тобой вместе в Москву уедем. Я в принципе здесь только из-за тебя, так что пакуем вещи, и вперед. Мелочь, поддерживаешь?

— Ага, — сказала молчавшая до этого Оксанка.

— Вот и славно, все решили. А теперь спать.


В эту ночь Майке не спалось. Тихо плакала во сне Ксюшка, вертелась с боку на бок младшая сестренка. Помучившись часа три, Майка не выдержала и вышла из палатки. Вокруг было уже почти совсем светло, над протокой плыл молочный туман. «Интересно, где она сегодня была? Уверена, что там же, где она пропадала в прошлый раз. Так, вспомним, мы с Оксанкой от того расщепленного пенька отправились налево, а Ксюха постояла там и пошла… Так, куда же она пошла? Попробуем предположить». И Майка отправилась бродить по лесу. Не сразу, но она нашла Ксюшину поляну. Что-то внутри ее сказало, что подруга могла отдыхать только в этом месте. Было здесь что-то такое… необыкновенное, что ли. Осмотревшись, Майка стала медленно ходить по поляне кругами. Она сама не знала, что пыталась здесь найти. Вдруг ее взгляд натолкнулся на обрывок какой-то яркой ткани. Майка осторожно подняла его с земли, поднесла к глазам. Без сомнения, когда-то это было трусиками. Ксюшиными трусиками от купального костюма. Она даже помнила, когда Ксения его себе купила, получив очередной гонорар в «Метеорите».

«Теперь все ясно. Подонок! Понимаю, почему Ксюха молчит. У нее на душе сейчас такое творится, что будь здоров. Так, одну ее сейчас оставлять опасно, еще мозги переклинит, вены себе вскроет или дряни какой наглотается. С нее станется! Надо с моим любимым Михаилом Алексеевичем накоротке поболтать, что он посоветует. Хотя уже ничего не исправишь, это ясно. И этого мерзавца надо от Ксюхи подальше держать, а то он на нее смотрит как кот на сметану. Маленькая ты моя, ну зачем ты его выбрала! Я же тебя предупреждала!» И, покачав головой, Майя отправилась обратно в лагерь.


Утром девчонки быстро собрались, от помощи Олега отказались, чему он был только рад, и поехали в Москву. По дороге Сорока молчала, а сестренки трепались о всякой всячине и к ней с расспросами не приставали. Майка, улучив минутку, рассказала Оксанке о результатах своих поисков, и сестры решили, что будут вести себя так, как будто ничего не произошло. Пока это было единственное, чем они могли помочь Сороке. Когда за окнами вагона замелькали московские дома, Майка, подмигнув Оксанке, безапелляционным тоном заявила, что дома Ксении делать нечего и они приглашают ее пожить некоторое время у них, по крайней мере пока Барс не вернулся домой с Селигера. В ответ Ксюша только устало кивнула.

Когда они добрались до квартиры девчонок, сестренки отправили Сороку в ванную, а как только она вышла оттуда, посвежевшая, но не повеселевшая, накормили и отправили спать. Заснула Ксения мгновенно, как только ее щека коснулась подушки.

Посмотрев на спящую Ксению, Майка покачала головой и покрепче прикрыла за собой дверь. Потом решительно подошла к телефону и набрала номер Михаила Алексеевича, который уже однажды помог ей в подобной ситуации. Разговор длился минут двадцать, но ничего для себя утешительного Майка не услышала. «Что ж, спасение утопающих — дело рук самих утопающих, а там еще посмотрим, кто кого!»


Сорока прожила у девчонок две недели. Она помогала им по хозяйству, даже съездила с ними на дачу, где полдня пропалывала грядки. Она делала все, о чем ее просили, а если заняться было нечем, просто лежала на кровати, уставившись в потолок. О том, что с ней произошло, говорить она по-прежнему не хотела, а Майка и не настаивала. Она и так знала почти все. Когда позвонил Барс и сказал, что он уже в Москве, Сорока молча собрала свои вещи и уехала домой.

Барс слишком был увлечен рассказом об отдыхе, о том, какую рыбу ловили они с Вадимом и сколько выпили водки. Поэтому он не сразу заметил перемену в характере жены. Когда же до него дошло, что здесь что-то не так, то первой мыслью, пришедшей ему в голову, было, что она просто соскучилась без мужа. Он самодовольно ухмыльнулся и решил, что сегодня, так и быть, подарит ей одну ночь. Пусть порадуется.

Вечером, когда супруги расстелили постель, Олег попытался приласкать Ксению. К его удивлению, она убрала его руки со своего тела.

— Что случилось? У тебя месячные? Или проблемы со здоровьем? У тебя же вроде кровотечение было? Что сказал врач?

— Со здоровьем у меня все в порядке. Просто я хочу тебя предупредить. Или ты качественно и регулярно занимаешься со мной любовью, или катись к черту к своим девицам. Мне подачки с барского стола не нужны. Тебе потом опять в голову какая-нибудь блажь взбредет, а мне сиди мучайся в одиночестве. Так что решай, дорогой. Или я, или твои подстилки.

— Ты чего несешь, на солнце перегрелась?

— Мне что, имена назвать тех, с кем ты в последнее время кувыркался?

— Какие имена?

— Обычные, русские. Марина, Ирина. А, еще Людмила. Прости, запамятовала.

По спине Олега струйкой побежал холодный пот. Кто же его заложил? А вдруг она все знает? Нет, надо поподробнее разузнать, откуда у нее эта информация и что конкретно ей известно.

— И какая птичка на хвосте тебе эту чушь принесла?

— Доброжелатели всегда находятся. Думаешь, мне кто-то один стукнул? Ошибаешься. Каждый твой дружок с превеликим удовольствием любит доводить до моего сведения, как проводит время мой муж, чтобы я не прозябала в неведении.

— Врешь!

— Да неужели? Или тебе с двумя сразу не понравилось? Сомневаюсь.

Это был конец. Она действительно знала все. Вляпался по самые уши, ничего не скажешь. Что ж, придется немного изменить тактику. А то если он перестанет обслуживать Сороку, она может разозлиться и здорово осложнит ему жизнь. А этого он не хотел. Жизнь, которую он вел последние два месяца, ему более чем нравилась, и что-то кардинально менять в плане общения с другими женщинами он не хотел.