И понеслось-поехало. Сорока уже давно не устраивала вот таких сольных концертов. В последнее время это ей было уже не так интересно, как раньше. Да и гитару в лес она таскала больше из-за того, что всегда находился кто-то, кто обязательно вспоминал, что она поет бардовские песни, и просил сыграть что-нибудь на заказ. Она пела все новые и новые песни и не замечала, как за ее спиной Свояк перемигивается с Денисом и тот показывает в ответ большой палец.
«Зеленые братья» осмелели и потихоньку начали просить Сороку спеть те или иные песни, в основном на военные темы. К своему искреннему удивлению (все-таки репертуар у нее был более чем приличным), Ксения поняла, что практически ничего из заказанного не знает. Тогда она, извинившись, спела им старые афганские песни, которым ее еще в далеком детстве научили ребята со двора, в свою очередь услышав их от своих старших братьев. Как ни странно, но все они прошли на ура: разговоры на костре разом прекратились, а потом Сорока услышала, как ее новые знакомые начали ей подпевать. От афганских песен она перешла к творчеству Розенбаума, потом в ход пошли песни Великой Отечественной, потом бардовские песни о войне. Напевные, искренние, они всегда нравились Ксении, хотя играла она их по своей старой традиции только раз в году, 9 мая, стараясь провести этот день где-нибудь в лесах около Крюкова. Там она остро, всей своей сутью чувствовала боль и радость победы и всегда вспоминала фотографии родных, погибших на полях сражений.
— Лапушка, — обратился к ней бородач после очередной баллады, — мы тебя уже, наверное, замучили. Этим орлам только дай волю, будут заставлять тебя петь без роздыха. Может быть, хочешь выпить или поесть? Только скажи.
— Из выпивки меня интересует лишь чай. Из крепких напитков — крепкий чай. Свой план по алкоголю я сегодня выполнила и перевыполнила. А насчет еды — не знаю. Я на своем костре уже поела и пока что больше не хочу. Хотя вот горло освежить я была бы не против, а то уже першит порядочно.
— Нет проблем! Я, кажется, знаю, что тебе надо!
И бородач, которого все звали Самсонычем, повернулся и что-то сказал молодому парню в бандане, на вид — ровеснику Свояка. Тот быстро нырнул в одну из палаток, долго там разбирался, а потом появился на свет Божий с брезентовой флягой в руках, которую протянул Сороке.
— Пей, тебе понравится!
Сорока, памятуя о злополучном спирте, осторожно сделала глоток. Потом еще. На вкус это больше всего напоминало что-то среднее между яблочным соком и компотом. Отлично, теперь ей есть чем освежить горло, а то от коварного дыма у нее уже порядком саднило во рту. Ксения благодарно улыбнулась Самсонычу и парню в бандане и положила флягу рядом с собой.
Незаметно подкрались сумерки. Сорока уже давно отложила гитару в сторону и вела горячий спор с бородачом и Свояком по поводу того, мешает ли отсутствие слуха обучению игре на музыкальных инструментах. Опустевшую флягу она отдала хозяину и теперь искренне наслаждалась общением с новыми знакомыми. Где-то около восьми вечера она спохватилась, что ничего не сказала Альке, и решила пойти и предупредить его о своем местонахождении. Она встала и попыталась сделать шаг.
Если бы не Денис и Свояк, подхватившие ее под руки с двух сторон, она бы точно упала.
— Наверное, ноги затекли от долгого сидения, — извиняясь, произнесла Ксения и попыталась сделать второй шаг. Тот же самый результат. Проклятые конечности не желали слушаться хозяйку, болтаясь, как ноги тряпичной куклы. Сорока растерянно и испуганно посмотрела на Дениса.
— А ты разве никогда раньше не пробовала молодое вино?
— Какое вино?
— То, что было во фляге. Хорошее молодое вино. Алексею его брат двоюродный из Крыма прислал, он его сам делает.
— А разве это было вино?
— А ты что думала?
— Ну, что это сок какой-нибудь или там морс. У меня же голова ясная, только вот ноги не ходят.
— А в этом и есть особенность подобного вина. Голова будет оставаться ясной до последнего, даже когда будешь лежать, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Так что пока действие вина не закончится, придется тебе, малыш, сидеть с нами. Или, если хочешь, можем тебя отнести.
— Да мне на самом деле надо друга предупредить, где я нахожусь, а то еще волноваться начнет. Ушла неизвестно куда и ничего не сказала.
— Сорока, а давай я сгоняю, — предложил Свояк.
— Ой, Сашка, я тебе буду так признательна! Благодарность моя не будет иметь границ, в пределах разумного, конечно.
— Айн момент, — отсалютовал Свояк и исчез в темноте. Появился он минуты через три и скороговоркой выдал: — Алька желает тебе приятного времяпрепровождения и спрашивает, не будешь ли ты возражать, если эту ночь он проведет в палатке с одной своей знакомой барышней.
Надо сказать, что в последнее время Сорока совершенно обленилась и с согласия Гришки устраивалась на ночлег в его палатке, а свою собственную брезентовую хижину оставляла дома (долой из рюкзака лишних два-три килограмма веса). Если же палатка требовалась кому-то из них в единоличное владение на пару часов, то над входом вывешивался старый Алькин галстук, хранящийся здесь специально для таких целей.
— Ребята, у вас найдется где переночевать? — обратилась Сорока к своим новым знакомым. Получив в ответ утвердительный кивок от Дениса, или, как все его звали, Дэна, она повернулась к Свояку: — Сашка, передай этому влюбчивому оболтусу, что я остаюсь здесь и желаю ему бурной ночи.
— Уже сделано. — И Свояк вновь растворился за силуэтами деревьев.
Странный это был вечер. Тихий, спокойный. После плотного ужина, которым Самсоныч все же умудрился ее попотчевать, Сороке уже и самой не хотелось никуда отсюда уходить. Может быть, потому, что она была единственной женщиной на костре, а может быть, и по какой другой причине, но все «зеленые» очень доброжелательно относились к ней, предупреждая любое ее желание, беззлобно подшучивая над тем, как подкосило ее молодое вино. Как-то само вышло так, что ближе всего к ней находился Берсерк. Когда начало холодать, он набросил ей на плечи бушлат и принес кружку дымящегося чая. «Спецназовцы» потихоньку расходились, кто на концерт, кто спать, или уходили в гости на другие костры, и настал момент, когда, кроме них с Денисом, на «Пентагоне» никого не осталось. Была уже поздняя ночь, где-то около двух, по внутренним часам Ксении.
Она сама не знала, что тянуло ее к этому человеку. Тянуло и одновременно отталкивало. Как ту самую бабочку на огонь. В Берсерке чувствовалась огромная внутренняя сила, которая пугала Сороку и в то же время заставляла безмолвно восхищаться. Они болтали о всякой ерунде, но даже не поднимая головы, Ксения чувствовала на себе его изучающий взгляд. У Сороки никогда не было старшего брата, но если бы он был, то, наверное, выглядел и говорил бы как этот странный парень с глазами-льдинками, умеющими оттаивать за долю секунды и так же быстро вновь становиться ледяными. По крайней мере Ксении очень хотелось бы в это верить.
Он осторожно расспросил Сороку о ее жизни, работе, увлечениях. Даже узнал, какую музыку она предпочитает. При этом Сорока оставалась все в том же неведении относительно его собственной жизни. Единственное, что она поняла, так это то, что Дэн — бывший военный, а сейчас работает в какой-то коммерческой структуре и, судя по всему, неплохо зарабатывает. Если у него и была подруга, то за сегодняшний вечер Берсерк не обмолвился об этом и словом. Его гости — отчасти коллеги по работе, отчасти бывшие сослуживцы и их знакомые. Когда она спросила, почему они все одеты в камуфляж, то получила короткий ответ, ничуть не проясняющий ситуацию: «Дань традиции». Решив, что больше все равно ничего не узнает, она оставила эту тему.
Сказать откровенно, она сама не понимала, что хочет знать об этом человеке и хочет ли вообще что-либо знать. Случайная встреча, случайное знакомство. Сколько их уже было в жизни Сороки. За всем этим обычно обязательно следует расставание. Люди уходят друг от друга, чтобы больше уже никогда не встречаться. И как же она устала от всего этого! Вот и на этот раз — наступит утро, и вся магия этого вечера, общения с сероглазым Берсерком рассеется как дым. Окажется таким же, как все. Разве что со своими прибабахами. Ей почему-то вдруг очень захотелось, чтобы утро никогда не наступало. И, словно услышав ее безмолвный призыв, Берсерк вдруг обнял ее и крепко-крепко поцеловал. Когда наконец они разомкнули объятия, Сорока задала вертящийся на языке вопрос:
— А сколько, кстати, тебе стукнуло?
— Тридцать три. Возраст Христа, — просто ответил Денис.
Спать они легли в начале пятого. Берсерк уступил ей свой двуспальный мешок, решив устроиться под тонким пледом, но после недолгих пререканий все-таки разделил с Сорокой уют и теплоту спальника. Ксения поудобнее улеглась, положив голову на мужское плечо, и через минуту уже спала.
«Странная птаха, — думал про себя Денис, обнимая доверчиво прильнувшую к нему девушку. — Как она себя зовет? Сорока? Да уж, при желании она переговорит любого. Видимо, профессия свой отпечаток накладывает. Хотя нет, это скорее всего от природы дано.
Смелая, даже дерзкая, а взгляд такой, словно в любой момент ждет удара. А скажешь ей что-нибудь приятное, так она вся расцветает. Ох, непростого ребенка мне Свояк привел. Видно, что от жизни ей не одни только пряники доставались, поломало ее прилично. Уже и замужем успела побывать, и развестись. Что-то кажется мне, не пройдет эта пичуга мимо моей жизни, ох, не пройдет. Когда же ты, капитан, только успел влюбиться, а?»
И, ухмыльнувшись своим мыслям, Денис Соболев закрыл глаза и предпринял очередную, на этот раз успешную, попытку заснуть.
Когда Сорока открыла глаза, она обнаружила, что лежит одна в незнакомой палатке, в теплейшем спальнике, свободные фалды которого кто-то заботливо подоткнул под нее. Через секунду она вспомнила, где находится и что происходило вчера. Мелькнуло мимолетное разочарование, что сероглазый парень с непонятным прозвищем Берсерк встал раньше ее и куда-то исчез. Ей было слегка неловко за свое вчерашнее поведение (еще бы, напиться до такого состояния, что даже шагнуть без посторонней помощи невозможно, — докатилась!), но при этом очень хотелось еще раз посмотреть в глаза Дениса и увидеть в них… Увидеть в них… Все, хватит! Мечтать — не вредно, вредно — не мечтать! Она больше не позволит себе терять голову из-за какого-то, пусть даже очень симпатичного ей, парня. Сорока в последний раз потянулась, вылезла из уютного спальника и высунула голову в полог палатки.
На костре уже готовилось что-то очень аппетитное, если верить доносящимся оттуда ароматам. Берсерка нигде не было видно, впрочем, как и Свояка. Зато ее ждал сюрприз, и весьма неожиданный. Прямо перед входом в палатку стоял ее рюкзак. То, что это был именно он, Сорока могла бы доказать кому угодно в пять секунд — слишком уж много характерных отметин несли его потрепанные бока. Вот еще новость! Неужели Алька решил свалить со слета и не предупредил ее об этом? А может быть, он просто обиделся, только тогда непонятно — на что? В этот момент прямо над Ксюшиным ухом раздался приятный мужской голос:
— С добрым утром, как спалось?
— Утро добрым не бывает по определению, — машинально отозвалась подошедшему Берсерку старой лесной присказкой Сорока. — Денис, не подскажешь мне, а что, Алька ушел?
— Да нет, насколько я в курсе, он занимается секс-инструктажем со своей приятельницей и уходить пока что не собирается.
— Я почему спрашиваю — рюкзак мой здесь, Алька что, обиделся на меня?
— С чего ты взяла? Просто я пришел к нему, попросил твои вещи и объяснил, что с этого момента за тебя отвечаю я.
— И что, Гришка так сразу тебе взял и все отдал?
— Ну я бы не сказал, что это произошло сразу. Сначала мы поговорили.
— О чем?
— О жизни, о погоде.
— Денис, я серьезно тебя спрашиваю!
— Малыш, все в порядке, расслабься. Никто на тебя не обижался и делать этого не собирается. А что касается твоего друга, то мы с ним просидели на костре полчаса, выпили доброе количество пива и пришли к неким определенным соглашениям. Он, кстати, мне понравился. Серьезный парень и действительно здорово переживает за тебя. Кстати, к нему в гости тебе идти совершенно не обязательно, поскольку, через часок-другой он сам заглянет к нам. Тогда и сама можешь задать ему все вопросы, которые тебя волнуют. А теперь давай вылезай на свет Божий, мои архаровцы тебя уже заждались и задают мне в связи с твоим отсутствием массу совершенно глупых вопросов.
— А каких, например?
— А по ушам бить не будешь?
— Попытаюсь сдержаться, хотя чувствую, что это будет нелегко, — произнесла Сорока, в глазах которой уже бегали веселые чертики.
— Ну, например, спрашивают, не слишком ли я тебя утомил своей страстью. Говорят, что не простят мне потери такой очаровательной гитаристки. Уже выдвигаются добровольцы в народные мстители.
"Сорока" отзывы
Отзывы читателей о книге "Сорока". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Сорока" друзьям в соцсетях.