– Кларендон рассказал мне, что «круглоголовые» покушались на жизнь вашего величества, – заметил Фолкем вкрадчивым тоном человека, привыкшего получать сведения, ничем не выдавая своего интереса.
Карл нахмурился:
– Да, это сделал один из моих врачей, которому, как мне казалось, я мог доверять. Но насколько мне известно, он не принадлежит к «круглоголовым».
– Так вы не знаете, кто стоит за этим?
– Нет, но мы узнаем. Я приказал моим людям объявить, что во время его пребывания в Тауэре его убили, убили его же друзья-заговорщики. Кларендон надеется, что слух об этом вызовет растерянность у его сообщников и толкнет их на необдуманный поступок. Кроме того, не в наших интересах, чтобы сообщники врача убили его прежде, чем мы успеем его допросить. Это дает нам время узнать от него правду.
– Ваше величество верит, что он виновен?
Король пожал плечами:
– Не знаю. Это случилось при очень странных обстоятельствах. Он недавно вернулся в Лондон, а до того почти совсем не интересовался государственными делами. Он вел довольно уединенный образ жизни в деревне недалеко от города, который ты хорошо знаешь, – Лидгейта.
Карл резко обернулся, чтобы посмотреть, какое впечатление сказанное произвело на Фолкема, однако его лицо оставалось бесстрастным.
– Почему этот врач оказался в Лидгейте? – нарочито небрежным тоном спросил Фолкем.
Карл ответил не сразу. Сначала он подошел к покрытому богатой резьбой письменному столу, выдвинул ящик, что-то достал из него, а затем с мрачным выражением лица приблизился к Фолкему и положил ему в руку тяжелый предмет.
– Это все объяснит тебе. Он носил его на цепочке на шее. При аресте солдаты отобрали у него это.
Фолкем смотрел належавший у него на ладони необычной формы медный ключ. Один его конец был отлит в форме головы сокола. Лицо графа окаменело.
– Так это он купил Фолкем-Хаус у моего дяди, – уверенным тоном произнес он наконец.
Карла не обмануло внешнее спокойствие собеседника. Он почти физически ощущал гнев Фолкема.
– Да, это он, – тихо повторил король.
Он не винил Фолкема за этот гнев. Карл и сам был поражен, когда восемь лет назад узнал, что Тирл продал родовое гнездо Фолкемов. Гаррету было пятнадцать лет, когда он услышал об этом. С тех пор он пылал ненавистью к дяде.
– В те дни мир сошел с ума, Гаррет, – сказал Карл. – Люди раздавали земли, словно это были мешки с зерном.
– Но те земли были проданы их законными владельцами, а не узурпаторами, – возразил Фолкем.
– Вспомни, тогда никто, кроме твоего дяди, не знал, что ты жив.
– Теперь они знают… или узнают завтра, когда я представлю палате лордов петицию о возвращении мне моих земель.
Карл улыбнулся:
– И они удовлетворят твою петицию. А я, конечно, это одобрю.
Фолкем помолчал, глядя на ключ, затем произнес, взвешивая каждое слово:
– Этот врач, тот, что купил мое имение. Вы не задумывались над тем, что он и мой дядя могли составить заговор с целью убить вас? Их связывал Фолкем-Хаус. Может быть, этот врач знал, что вы властны над моей собственностью, как и над его имением.
Карл, рассеянно потирая подбородок, повернулся к окну.
– Или, возможно, Тирл и его сторонники решили воспользоваться этим врачом, который в глазах окружающих выглядел таким безобидным. Однако я сомневаюсь, что все это как-то связано с тобой и твоим возвращением. Вероятно, этот человек и не подозревал о твоем существовании. Но даже если бы и знал…
– Если бы он знал, ему не следовало покупать имение, – закончил за короля Фолкем.
– Ты не должен слишком строго судить его и в этом случае. В те дни все думали, что мы навеки останемся изгнанниками. Даже мы с тобой. Так думал и твой дядя.
– Это не снимает с Тирла вину за предательство.
– Нет. Все же я никогда до конца не понимал, почему так велика твоя ненависть к нему. Ты готов рисковать всем ради того, чтобы отомстить дяде.
Фолкем отвел взгляд.
– У меня на это есть причины.
– Не сомневаюсь, ты заставишь дядю пожалеть о содеянном им. Тогда ты был слишком молод, чтобы наказать Тирла, но сейчас… Я понимаю, твоя жажда мести справедлива, но не забывай: я хочу установить мир в моем королевстве любой ценой.
Одного лишь взгляда на хмурое лицо Фолкема было достаточно для того, чтобы понять: это напоминание ему не понравилось.
– У тебя есть средства на восстановление твоего имения, – продолжал король. – У тебя также есть земли…
– А как же этот врач? Вы отнимете у него Фолкем-Хаус? Закон говорит, что земли, проданные во время отсутствия вашего величества, остаются у покупателя.
– Он оказался изменником. Я, конечно, конфисковал его земли и с радостью возвращаю их тебе. Понятно? У тебя есть все, что тебе нужно. Постарайся не злоупотреблять моей добротой, не совершай в отношении своего дяди ничего такого, что могло бы поставить нас обоих в трудное положение.
– Он заслуживает возмездия, – с холодной решимостью заявил Фолкем. – И я отплачу ему, как только представится случай.
– Вот этого я и боюсь, друг мой, – проговорил король. – Эти раздоры между родственниками…
– Он родственник только потому, что женат на сестре моего отца, – перебил короля Фолкем. – И это он первый разорвал родственные связи, а не я.
– Знаю. Но я говорю сейчас как твой друг, а не как твой король… Я опасаюсь, что твоя месть принесет ему меньше страданий, чем тебе самому.
Резкий смех Фолкема неприятно задел короля.
– Неужели ваше величество уподобилось пуританам, утверждающим, что месть в руках Божьих? Неужели моя душа будет проклята навеки, если я заставлю Питни Тирла страдать за то, что он украл наследство у беззащитного мальчишки?
Карл постарался не реагировать на резкие слова Фолкема. Он достаточно хорошо знал этого молодого человека, чтобы понимать, какие чувства вызвали их.
– Нет, я так не думаю. – Карл заставил себя улыбнуться. – Поверь мне, Господь Всемогущий поймет. Тирл уже давно посеял в твоей душе семена горечи, и теперь они прорастают. А я все думаю, сможешь ли ты помешать их побегам задушить твое сердце.
Фолкем невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль.
– Опасения вашего величества вполне обоснованны. Но я долгие годы взращивал эти семена и не могу сейчас вырвать их ростки. Когда наступит время, я вырежу их. А нынче позабочусь о том, чтобы ростки моей ненависти к Питни Тирлу стали сильными и крепкими.
С этими словами Фолкем удалился.
Марианна с грустью смотрела на некогда ухоженные сады Фолкем-Хауса. Она хорошо помнила ту минуту, когда впервые увидела его. Ей, десятилетней девочке, привыкшей к тесноте небольшого лондонского жилища, Фолкем-Хаус показался тогда сказочным прекрасным дворцом. Возведенный во времена правления Елизаветы, как тогда было принято, в форме буквы Е, дом поражал красотой многочиленных застекленных окон и изяществом фронтонов. Один взгляд на его красные кирпичные стены заставил Марианну поверить в то, что в этом доме все будет хорошо.
Здесь прошли лучшие годы ее жизни. Жители Лидгейта, расположенного в нескольких милях от Фолкем-Хауса, охотно приняли ее мать-цыганку. Конечно, им тогда сказали, как и всем друзьям отца Марианны, что она – дочь бедного испанского дворянина. «Приняли бы они мать так сразу, если бы знали ее истинное происхождение?» – спрашивала себя Марианна.
И все же жители Лидгейта быстро прониклись симпатией к матери Марианны. Ее кроткий нрав и желание ухажи вать за больными снискали ей любовь соседей. Позднее, когда им все же стало известно о том, что она принадлежит к цыганскому племени, они ревностно оберегали ее тайну от остального мира. Родители Марианны были им за это благодарны.
У девушки сжималось сердце при виде заброшенных участков. Они были дороги ей даже в теперешнем жалком состоянии. Марианна наклонилась и, сорвав веточку одичавшего тимьяна, поднесла ее к лицу. Вдыхая приятный аромат, она вспомнила, как любили выращивать травы ее родители.
Если бы только отец был сейчас здесь, думала Марианна. Королевское общество не заслуживало его. Он не должен был уезжать в Лондон. И зачем только он взял ее туда…
Марианна старалась не расплакаться, зная, что слезы не принесут облегчения. Как отец мог умереть? Это невозможно. Его убили по какой-то непонятной причине в тюрьме. Зачем и кому нужна была его смерть? Зачем и кому нужно было делать из него негодяя, чтобы арестовать его?
– Пойдем, – прошептал ей на ухо чей-то голос, прервав горестные размышления.
Марианна обернулась и увидела свою тетю. Суровое выражение на лице Тамары заставило Марианну вздохнуть.
– Пойдем, Мина, – повторила Тамара. – Ты обещала не испытывать судьбу и не приближаться к Фолкем-Хаусу. Если кто-то чужой увидит тебя здесь, у него могут возникнуть вопросы. Все в окрестностях Л идгейта верят моему рассказу. Ты утопилась, услышав об аресте отца. Помнишь? Не давай им повода в этом сомневаться. Давай вернемся в кибитку.
Марианна не желала слушать тетку. Вид любимого дома снова пробудил чувство горькой обиды на нее.
– Ты права. Мне вообще не следует здесь находиться, – сказала Марианна с упреком в голосе. – Мне не следовало уезжать из Лондона. Тогда я была бы рядом с отцом, и, может быть, эти люди не убили бы его.
– Уверяю тебя, солдаты не пустили бы тебя в его камеру. Они бы тут же арестовали тебя. Этого ты хотела? Чтобы тебя пытали? Они заставили бы тебя сознаться в преступлении, которого ты не совершала.
Марианна мысленно признавала правоту слов тетки, но все же не могла смириться с тем, каким способом Тамара спасла ее, лишив при этом свободы выбора.
Тамара вздохнула:
– Я понимаю твои чувства, но не могу позволить тебе поддаваться им. Как и все молодые, ты бы смело рисковала жизнью, борясь с бурей. Это пустая затея.
Марианна гордо выпрямилась. Она любила тетку, но часто раздражалась из-за того, что Тамара, будучи всего лишь на двенадцать лет старше Марианны, упорно обращается с ней как с ребенком.
– Возможно, это не было бы так бесполезно, – с обидой в голосе проговорила Марианна. – Отец пользовался большим уважением. Даже король сказал, что у него потрясающий талант. Я могла бы убедить их.
Тамара невольно рассмеялась:
– Эти времена святых и дураков, Мина. А ты ни то ни другое. У тебя есть мозги. Тебя никто не стал бы слушать.
– Я бы предпочла убедиться в этом сама.
Тамара виновато отвела взгляд.
Марианна, заметив ее выражение лица, устыдилась своих слов и, взяв тетку за руку, поднесла ее к губам и поцеловала.
– Я знаю, ты поступила так, как считала нужным. Тогда это был единственно возможный выход.
Однако сначала Марианна никак не хотела этого понять. Когда она проснулась и узнала, что цыгане уже находятся на расстоянии дня пути от Лондона, она пришла в ярость. И хуже того, никакие ее слова не изменили решения тетки.
Пока они не добрались до Колчестера. Там они были вынуждены остановиться на пару дней, и там услышали страшную новость о смерти отца Марианны. Спустя несколько дней Марианна пришла в себя от горя и решила остаться в Англии, чтобы найти убийц своего отца и восстановить его доброе имя.
Так она оказалась в Лидгейте. Марианна знала, что найдет здесь убежище и горожане не выдадут ее солдатам. У нее будет время обдумать свои намерения.
Тамара не одобрила решения Марианны расстаться с цыганами и вернуться в Лидгейт. Она спорила с ней до хрипоты, но в конце концов сдалась. Марианна была непоколебима в своем решении. Цыгане проводили их до Лидгейта, затем отправились во Францию без них.
Тамара ворчала всю дорогу. Очутившись в Лидгейте, женщины без труда нашли место, где поселиться. Марианна быстро привыкла ночевать в тесном деревянном фургоне и проводить дни, гуляя по лесу, собирая топливо. Иногда она отправлялась в город за провизией.
Чтобы содержать себя и тетю, Марианна стала заниматься лечением горожан. Она ухаживала за больными и принимала роды.
Тамара не оставляла надежды уговорить племянницу уехать.
– Еще не поздно передумать, – глядя в лицо племянницы, шептала она. – Мы можем встретиться с цыганами через несколько дней во Франции.
Марианна отрицательно покачала головой:
– Я не могу. Карты розданы, и я должна сыграть партию.
– Надо было заставить тебя поехать вместе с нами во Францию, – проворчала Тамара.
– Ты не смогла бы все время одурманивать меня, – возразила ей Марианна и, глядя на мрачное выражение лица тетки, добавила с легкой усмешкой: – Кроме того, не было необходимости тебе оставаться. Могла бы присоединиться к цыганам.
Тамара возмущенно фыркнула:
– И бросить свою племянницу на съедение волкам! Не думай, что избавишься от меня сейчас, детка. Я еще побуду здесь. Кто-то же должен удерживать тебя от безрассудных поступков.
Марианна улыбнулась и обняла тетку. Странно, но спокойная решимость, придававшая этой женщине стальную силу, подействовала на Марианну успокаивающе.
"Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)" отзывы
Отзывы читателей о книге "Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Сорванная вуаль (Любовь срывает маски)" друзьям в соцсетях.