Маргарет Макфи - Сорвать маску

Он сел рядом с ней на постели. Какое-то время они молчали, думая о своем.

– Расскажи мне, что случилось с тобой, – попросила Арабелла. Каждое слово будет страшной пыткой, но ей нужно было знать. Кроме того, наверняка ему тоже необходимо было выговориться. – Ты ведь уехал…

– Он отослал меня к дяде в Шотландию. Сказал, будто тот внезапно заболел, а ему самому столь долгое путешествие якобы уже не по силам. Не мог бы я поехать вместо него. – Эти слова прозвучали низко и глухо, голос Доминика внезапно помертвел. На них обоих снизошло неестественное спокойствие. – Мне пришлось уехать тем же вечером, но я написал тебе записку, в которой объяснил ситуацию, и оставил указания, согласно которым тебе нужно было ее доставить. Кстати, я писал тебе каждый день из Шотландии. – Он так жестко и цинично рассмеялся, что у Арабеллы кровь застыла в жилах. – Что ж, теперь я не удивляюсь отсутствию ответных писем. Ты не получала моих посланий, верно, Арабелла? Мой отец наверняка и об этом позаботился.

Она покачала головой:

– Я не получала записку с объяснениями. Писем – тоже.

– Неужели мой дядя тоже был посвящен в этот заговор? Был ли он вообще болен на самом деле? – Доминик уставился в пространство, словно в пустоте перед ним разворачивались картины прошлого. – Узнаем ли мы когда-нибудь всю глубину этого предательства, Арабелла?

Она не могла ответить на этот вопрос. Не знала, что сказать.

Доминик покачал головой, словно нашел ответ сам:

– Я остался с дядей до его полного выздоровления от недуга, как я тогда считал, а когда вернулся домой, ты исчезла. Мне сказали, ты вышла замуж за Марлбрука. За немолодого уже человека, который годился тебе в отцы. – Доминик искоса взглянул на Арабеллу. – Я решил, что ты бросила меня ради него, Арабелла.

– Я никогда бы этого не сделала, – напряженно произнесла она. – Какой у меня оставался выбор, когда я осознала, что в моем чреве растет наш ребенок? Генри был очень добр ко мне. Он знал о моем положении и закрыл на него глаза.

– Вот почему ты вышла за него. Наконец я это понял. Ты думала, что я бросил тебя.

– Все эти годы, – прошептала она.

– Ты была моей единственной любовью, Арабелла. Моей душой. Моей жизнью. – Его голос сорвался, словно разрушилась последняя преграда, удерживающая бурю чувств под контролем. Доминик вскочил на ноги. – Будь он проклят и обречен в аду на самые страшные муки, мой отец! Проклятье, Арабелла! Я бы убил его собственными руками, если бы он по-прежнему был жив! – Голос Доминика дрожал от почти не сдерживаемых эмоций. – У меня есть сын, Арабелла, а я ничего не знал! У меня есть сын! – Слова сами собой рвались из его горла. Доминик отвернулся и изо всех сил ударил кулаком по двери. Опустив голову, он стоял, тяжело дыша. В воцарившейся тишине Арабелла слышала только его прерывистое дыхание. Наконец Доминик обернулся, поднял на нее взгляд, полный муки, которую оказалось невыносимо видеть.

– Скажи мне, Арабелла, – тихо попросил Доминик, – мой отец знал и об этом… обстоятельстве тоже?

– Нет. – Что ж, по крайней мере, ему не придется мучиться еще и из-за этого. – Мой отец был весьма гордым человеком. Он сказал, что, поскольку герцог вполне ясно выразил свои чувства и мнение, нам не пристало падать перед ним ниц и умолять. Он считал, что мы совершили ошибку, взяв его деньги, – можно было подумать, ты один из средневековых феодалов, платящих выкуп за право первой брачной ночи с невестой кого-то из своих крестьян.

Доминик содрогнулся, услышав эти слова, и снова повернулся к Арабелле:

– Так ты уехала, чтобы я ничего не узнал.

– Это было одним из требований герцога. Генри растил Арчи как своего собственного сына, хотя правда была видна невооруженным глазом.

Доминик выглядел так, словно вот-вот сломается, он закрыл глаза. Она услышала тихий шепот:

– Боже мой, Арабелла…

На двери за его спиной осталась кровавая полоса. Все происходящее казалось дурным сном. Доминик вовсе не бросил ее, не покинул. Вообще не хотел оставлять ее. Эта правда обнажила еще более страшную трагедию, чем та, которую каждый из них переживал все эти годы. Страшную для Доминика, для нее, и особенно для их сына, спящего сейчас в комнате наверху.

– У тебя кровь идет, – безжизненно заметила Арабелла.

Доминик даже не взглянул на свою руку со сбитыми окровавленными костяшками.

– Я должен был быть рядом, Арабелла, защитить тебя, уберечь.

– Прошу, Доминик… – Ее голос сорвался. Арабелла не знала, что сказать, чтобы хоть немного облегчить терзавшую их обоих боль.

– Я должен был стать твоим мужем, хорошим отцом для своего сына.

Арабелла заплакала, думая о том, что они все потеряли.

Доминик сел рядом с любимой, посадил ее себе на колени, укачивая, как маленького ребенка. Прижимая ее к себе, Доминик произнес, уткнувшись в светлые волосы:

– Да поможет нам Бог, Арабелла. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, для тебя и для Арчи. Клянусь тебе.

И Арабелла прижалась головой к его груди.

часы на каминной полке пробили два. Арабелла наблюдала за тем, как Арчи играет с деревянной лошадкой, подаренной ему Джеммелом, представляя, что расчесывает ее щеткой.

– А теперь ты должен отдохнуть в своем стойле, Чарли, – произнес мальчик, и Арабелла расслышала нотки нежности в его голосе. Наконец Арчи спрятал игрушку за диванной подушкой и поскакал по комнате, изображая норовистого коня и подражая лошадиному ржанию.

Миссис Тэттон, сидевшая рядом с дочерью на диване, склонилась к ее уху и, понизив голос, недовольно произнесла:

– Поверить не могу, что за всем этим стоит Доминик Фернекс! – Пожилая женщина сердито взглянула на дочь. – Ты должна была рассказать мне все, Арабелла.

– Пойми, – устало вздохнула та, – я этого не сделала, поскольку мы попали в очень сложную ситуацию, и я знала твое мнение о нем.

– Я думала, ты чувствуешь то же самое, – проворчала мать. – Боже правый, Арабелла, этот человек разрушил твою жизнь! Он едва не погубил нас всех!

– Мама, я уже объяснила тебе, что во всем происшедшем нет вины Доминика. Он пострадал ничуть не меньше нас.

– Он не выстрадал и десятой доли, – возразила миссис Тэттон. – Ему не пришлось работать, стирая пальцы до мяса, жить в трущобах и притонах, голодать, наконец.

– Нет, мама. Но тем не менее Доминик тоже много выстрадал. – Думать о том, сколько событий в жизни собственного сына Доминик пропустил по чужой вине, было невыносимо.

Мать фыркнула, не веря словам дочери, и продолжила расспросы:

– Каковы же его намерения теперь, когда он знает об Арчи и обо мне?

– Он сделает для нас все, что будет в его силах.

– Интересно, каким образом? – наступала миссис Тэттон.

– Я пока не готова ответить. О прошлом не так-то легко позабыть. – Утраченные годы никогда не вернутся. Детство маленького мальчика не перепишешь несколькими словами. Сознание этого разбивало ей сердце.

– О прошлом нельзя просто так позабыть, Арабелла! Как исправить то, что было разрушено столько лет назад?

– Не знаю, мама. Мне нужно время на размышления. Доминику тоже необходимо осмыслить все это. Многое нужно учесть, о многом позаботиться.

– И впрямь, о многом, – пробормотала миссис Тэттон. Она покосилась на потолок и снова понизила голос: – А почему он до сих пор там? Почему не уйдет и не оставит нас в покое?

– Он дал нам время побыть вместе, обговорить все. Когда я решу, что мы готовы, то попрошу Доминика спуститься вниз. Он хочет познакомиться с Арчи.

– В этом я даже не сомневаюсь. – Ее мать неодобрительно поджала губы. – Неисправимый распутник и повеса! Неужели ты считаешь, что он женится на тебе? – В устах миссис Тэттон это предположение прозвучало нелепо.

– Я знаю, что он не может на мне жениться. По крайней мере, не сейчас. – От этих слов стало горько.

– Арабелла, не забывай, мы говорим о герцоге Арлесфорде! Было бы немыслимо, если бы он решил жениться на тебе. Подумай, какой разразится скандал!

– Я знаю.

Она останется его любовницей. Доминик будет платить за все, в чем может нуждаться она и Арчи, а матери не придется больше прятаться по углам, боясь, что их обнаружат. Ей бы следовало радоваться этому, но на сердце было тяжелее чем когда-либо, и боль нарастала. Арабелла поставила чашку и блюдце на столик, боясь выдать, что у нее дрожат руки.

– У Доминика есть долг и перед парламентом, там ведь есть место Арлесфордов. Нет, Арабелла, поверь мне, он непременно женится с выгодой для себя, на какой-нибудь богатой девушке с хорошими связями, с незапятнанной репутацией, отец которой вращается в высшем обществе.

«На девушке вроде леди Марианны Уинслоу», – без труда додумала Арабелла.

Собственно, кошмар, в который превратилась ее жизнь, начался с того, что она была неподходящей партией для будущего герцога.

– А когда он найдет себе жену, что будет с тобой, Арабелла? Он оставит тебя в любовницах, а с герцогиней постарается как можно быстрее завести детишек? – Миссис Тэттон покачала головой и с беспокойством посмотрела на дочь. – И что будет с Арчи? Что произойдет с ним, когда Доминик начнет понемногу заполнять детские комнаты в Шарделу сыновьями, рожденными в законном браке?

Арабелла уставилась на мать, с отвращением представляя себе описанные ею картины.

– Полагаю, тогда он не будет настаивать на частых встречах со своим бастардом.

– Арчи не бастард и не незаконнорожденный. Я была замужем за Генри! – сердито прошептала Арабелла.

– Если ты думаешь, что найдется хоть один человек, поверивший в это и не заметивший, что Арчи – сын Доминика, ты обманываешься, девочка моя! Достаточно одного взгляда на мальчика, чтобы это понять, Арабелла. – Миссис Тэттон снова вздохнула и взяла дочь за руку. – Ты должна провести переговоры очень и очень осторожно, позаботиться абсолютно обо всем – ради себя и Арчи.

– Переговоры?! Ты так говоришь, словно мы заключаем новое соглашение с покровителем!

– А разве дело обстоит иначе? И речь вовсе не о пересмотре условий соглашения?

– Нет! Все совсем не так!

– Тогда как?

Она отвернулась, не зная ответа на этот вопрос.

Арабелла и сама не знала, что произойдет дальше и как будет развиваться ситуация, в которой они оказались волей судьбы. Не существовало слов, способных описать ее чувства. Смущение, непонимание, надежда и боль. Любовь, гнев и обида. И неспособность поверить в реальность происходящего, убедиться, что это не кошмар, от которого она проснется завтра утром. Арабелла любила Доминика, но сердце по-прежнему разрывалось на части. И она начала верить, что ничто никогда не сможет унять эту боль. Она любила его, но уже было слишком поздно. Ее мать права. Как бы Арабелла ни пыталась оправдать свое поведение, от правды не уйти – Доминик выкупил ее из борделя и сделал своей любовницей. И этой неприглядной истины ничто никогда не сможет изменить.

– Миссис Тэттон, – поздоровался Доминик, поклонившись ее матери.

– Ваша светлость, – неприветливо отозвалась пожилая женщина, с яростью глядя на него.

Доминик повернулся к маленькому мальчику, чувствуя, как сжимается сердце и в душе расцветает нежность. Арчи просто маленькая копия его самого. Такие же темно-карие глаза, решительный подбородок, только волосы немного светлее.

– Доминик, это Арчи, – произнесла Арабелла, положив ладонь на плечо мальчика, словно пытаясь подбодрить ребенка.

– Вы – друг моей мамы? – Во взгляде ребенка герцог прочел лишь невинное любопытство.

Доминик на мгновение встретился взглядом с Арабеллой и снова посмотрел на малыша. Он присел на корточки, чтобы тому не приходилось задирать голову, глядя на него.

– Я и твой друг тоже, Арчи. – Он почувствовал полный неприязни взгляд миссис Тэттон, буравящий спину, но не стал заострять на нем внимание.

– Это Доминик, – представила его Арабелла.

«Твой отец», – отчаянно хотелось добавить ему, но он знал, что этого делать не следует. Нужно быть очень осторожным и ни в коем случае не спешить. Арчи вежливо поклонился:

– Я очень рад знакомству с вами, сэр.

– И я очень рад нашей встрече, Арчи. – Это его сын, плоть от плоти, кровь от крови. – Твоя мама рассказывала мне, что ты очень любишь лошадей.

Мальчик кивнул.

– В таком случае у нас много общего, – улыбнулся Доминик.

Арчи улыбнулся в ответ. Увидев эту улыбку, Доминик почувствовал, как по телу распространяется тепло, а сердце плавится в потоке вдруг переполнившей его любви. Он отрывисто кивнул мальчику и, внезапно испугавшись, что расплачется, поднялся во весь рост и прокашлялся.

– Я вернусь завтра, Арабелла, – произнес Доминик.

Она кивнула. Во взгляде, который Арабелла бросила на их сына, было столько нежности, что у Доминика сдавило горло. Он поспешно поклонился ей и миссис Тэттон и ушел, пока еще силы не покинули его.