Маргарет Макфи - Сорвать маску

Его глаза словно остекленели, но она знала, что это лишь способ скрыть боль, еще более глубокую, чем ее собственная.

– В таком случае предлагаю уладить практические вопросы нашего расставания.

– Нам нечего улаживать. Мы сегодня уедем и отправимся в деревню Вудсайд – мы жили там какое-то время, когда Генри был еще жив.

– О нет, Арабелла. Ты подождешь до утра, а потом отправишься в Амершем, в дом, когда-то принадлежавший твоей семье.

– Я… – начала было она, но Доминик оборвал ее:

– Все документы на этот дом уже подписаны на твое имя, Арабелла. Я купил его тебе в подарок к свадьбе, и не смей отказываться, поскольку это одно из условий, на которых я согласен тебя отпустить.

Он купил ей дом. Арабелла поспешила отогнать эту мысль, зная, что сейчас нельзя сосредотачиваться на ней. Позже. Ее разум по-прежнему был покрыт слоем льда, но она почувствовала, как быстро трескается корка, и поняла, что барьер продержится недолго.

– А другие условия? – Секунда за секундой. Все почти кончено.

– Арчи – мой сын, и я намерен обеспечить ему безбедное существование – как и его матери. Ты никогда даже близко не подойдешь к борделю. Тебе ясно, Арабелла?

– Да. – Она поняла, что Доминик подумал о ней. Она ведь так и не рассказала ему правды. Не сказала, что провела в борделе всего одну ночь. Что у нее был только он.

– Я обеспечу вам достойное содержание и буду регулярно приезжать к Арчи. Ребенку нужен отец, Арабелла.

– Но… – «Но что на это скажет мистер Смит?» – в панике подумала она.

– Никаких но. Это мои условия. Я не соглашусь ни на что иное.

В его глазах застыло жесткое выражение. Челюсти были стиснуты, губы решительно сжаты. Арабелла поняла, что Доминик говорил совершенно серьезно. В конце концов, Смит поставил лишь три условия: она не должна выходить замуж за Доминика, оставаться его любовницей и обязана к утру покинуть Лондон. Он не упомянул больше ни о чем, хотя Арабелла не знала, что этот мерзавец может сделать, когда услышит о решении герцога.

– Все будет так, как ты говоришь.

В конце концов, она причинила им обоим боль только для того, чтобы защитить их. Разбила сердце Доминика, чтобы спасти ему жизнь. Какая жестокая ирония.

– Возьми карету и слуг, которые тебе понадобятся. После твоего отъезда я запру этот дом.

Арабелла взяла со стола маленькую коробочку, обтянутую красной кожей, и подняла крышку, под которой на светло-бежевом бархате покоилось обручальное кольцо Арлесфордов. В тусклом свете единственной свечи, горевшей в гостиной, небесно-голу бой сапфир казался чернильно-черным, словно погрузился в скорбь. Бриллианты бесстрастно блестели и играли в тусклых лучах. Она протянула коробочку Доминику.

Герцог, поколебавшись, взял ее из рук Арабеллы. Громко захлопнув крышку, убрал коробочку в карман фрака.

– Прощай, Арабелла. – Их взгляды встретились, и чувства, которые Арабелла успела прочесть в его глазах, разбили ее сердце на тысячу осколков. Она не рискнула заговорить, стоя на подгибающихся ногах, упрямо цепляясь за ускользающее самообладание.

Доминик отвернулся и ушел. А она продолжала стоять в гостиной, слепо глядя на картины. Закрылась дверь. Доминик о чем-то тихо переговорил с Джеммелом, затем его шаги прозвучали в коридоре, удаляясь. Передняя дверь громко захлопнулась, и этот звук эхом разнесся по всему дому. Только тогда ледяной барьер, сковавший ее сознание, разлетелся вдребезги, и на Арабеллу нахлынула боль, острая, безжалостная, яростно впившаяся в душу клыками. Только теперь до нее наконец дошел смысл происходящего и того, что она натворила.

Арабелла упала на колени и разрыдалась. Она спасла человека, которого любила, защитила своего сына от ужасной участи, но цена оказалась столь высока, что она засомневалась в том, сможет ли заплатить ее сполна. Арабелла закрыла лицо руками, плача навзрыд.

Доминик сидел за столом в своем кабинете в особняке Арлесфордов, пытаясь заниматься проверкой документов, относящихся к дому на Керзон-стрит. Он знал, что следует как можно быстрее сверить все цифры и данные. Но не обращал внимания на буквы и знаки, думая только об Арабелле и ужасной сцене, недавно происшедшей между ними.

За последующие несколько дней потрясение и гнев, вызванный ее внезапным решением, начали стихать, и Доминик наконец начал мыслить здраво. В его сердце по-прежнему таились боль и ярость, но к ним понемногу примешивалось странное ощущение, что в разговоре таилась какая-то недомолвка. Доминик не мог избавиться от ощущения, что существует нечто еще, объясняющее столь внезапный разрыв помолвки. Вот только что? Он вновь и вновь вспоминал их разговор, пытаясь уловить это смутное чувство.

«Я не могу выйти за тебя замуж». Одна и та же фраза, повторявшаяся снова и снова, выхолощенная, безжизненная, оставшаяся без объяснения, несмотря на то что Доминик его добивался. Арабелла отказалась стать его женой и быть его любовницей.

«Я должна уехать, Доминик, от тебя и из Лондона. Сегодня же».

От этих слов в тот вечер у него кровь застыла в жилах, однако теперь, проанализировав их беспристрастно, не терзаясь, он понял, что они звучали очень и очень странно.

Герцог вспомнил, как Арабелла ответила на его признание. Она плакала так, словно ее сердце разбивалось на части, но не передумала, не отступила.

А когда он сказал, что не отпустит ее больше, умоляла. Арабелла, сумевшая убедить его, что пришла в бордель по собственной доброй воле, вместо того чтобы рассказать о тех ужасных обстоятельствах, вынудивших ее искать себе такую работу. Арабелла, столько выстрадавшая, храня гордость. Арабелла, никогда не о чем не молившая, даже в худшие времена.

Доминик снова и снова прокручивал в памяти этот разговор, не обращая внимания на боль и гнев, туманившие сознание. Внезапно его пронзила мысль: Арабелла сказала, что не любит его, только убедившись, что он действительно не намерен отпускать ее от себя. Больше всего она походила на женщину, которая лжет от отчаяния.

«От чего ты бежишь, Арабелла?» Доминик до сих пор слышал эхо собственных слов. Он вспомнил внезапный страх и панику, промелькнувшие в ее глазах.

И содрогнулся, наконец осознав, в чем дело.

Раздался стук в дверь, и Бентли провел в кабинет Джеммела.

Доминик почти не слушал подробный рассказ пожилого дворецкого о том, что все купленные им вещи собраны и вывезены из дома на Керзон-стрит, слишком поглощенный своими страданиями, злостью и благородством. Он попросту не замечал, что произошло у него под носом.

Джеммел стоял напротив Доминика, их разделял письменный стол.

– Все перечислено в списке, сделанном в приходно-расходной книге. – Дворецкий указал на страницы открытого журнала, лежащего на столе перед хозяином. – Мебель, вместе с которой дом был сдан, снова расставлена по своим местам. Все в полном порядке, ваша светлость. Слуги, которые не поехали с миссис Марлбрук, получили расчет. Несколько человек спрашивают, не будете ли его светлость так добр, чтобы предоставить им рекомендации.

– Ну разумеется, – кивнул Доминик. – Скажите, кого миссис Марлбрук предпочла взять с собой? – Смерив Джеммела внимательным взглядом, герцог сообразил, что и дворецкий, и остальная прислуга в доме на Керзон-стрит всегда вели себя так, словно это не он, а Арабелла платила им жалованье и была хозяйкой. Ни один из них не рассказал ему о присутствии Арчи и миссис Тэттон, хотя они жили в доме несколько недель. Получалось, что, храня верность Арабелле, Джеммел вполне мог поступать так, как считал нужным. Но тогда, возможно, он еще кое о чем не рассказывал ему?

– Одного из мужчин и двух горничных. – Словно подтверждая мысли, только что промелькнувшие у Доминика, дворецкий добавил: – Мадам просила меня перебраться в Амершем с ней, но, к сожалению, я был вынужден отклонить ее любезное предложение. Меня держат в Лондоне семейные дела. Тринадцать внуков, если быть точным, – с ноткой гордости пояснил Джеммел и вручил Доминику ключи. – Дом надежно заперт, ваша светлость.

Герцог взял связку:

– Благодарю вас. Пожилой слуга кивнул:

– В таком случае на этом все, ваша светлость?

– Не совсем. – Доминик пристально посмотрел в глаза дворецкому. – Скажите, Джеммел, ничего необычного не происходило между возвращением миссис Марлбрук из оперы в пятницу вечером и моим приездом в субботу?

Джеммел отвел взгляд, и Доминику показалось, что слуга занервничал – он слишком крепко сжал пальцами шляпу и перчатки.

– Возможно, приходили какие-то послания? Или необычное письмо? Быть может, посетитель?

Внимательно наблюдая за Джеммелом, герцог заметил, что тот поджал губы, и почувствовал, как изменилось его собственное выражение лица. Дворецкий колебался даже сейчас, считая, что, доверив эту тайну хозяину, он поставит под сомнение свою преданность Арабелле.

– Джеммел, – тихо произнес Доминик, – я забочусь лишь о благополучии миссис Марлбрук.

Дворецкий взглянул на герцога, и в его глазах промелькнула ожесточенная внутренняя борьба. Наконец, приняв решение, Джеммел кивнул:

– Кое-что произошло, ваша светлость. В субботу утром к мадам пришел посетитель. Незнакомый… – мгновенное колебание, – джентльмен по имени мистер Смит.

Доминик почувствовал беспокойство пожилого слуги и понял, что тот пытается защитить Арабеллу.

– Продолжайте, – спокойно попросил герцог.

– Они беседовали в библиотеке приблизительно двадцать минут, а затем я услышал, как открылась дверь, и решил, что джентльмен собирается уходить. Однако, спустившись на первый этаж, я увидел, что мистер Арчи улизнул от миссис Тэттон и решил поиграть возле библиотеки. Миссис Марлбрук приказала отвести ее сына к бабушке, а сама вернулась к мистеру Смиту. – Джеммел, очевидно, понимал, что его рассказ выставляет Арабеллу не в самом выгодном свете, – судя по его лицу, он мечтал о том, чтобы земля разверзлась под ногами и поглотила его. Доминик быстро обдумал услышанное.

– А этот Смит видел Арчи?

– Да, ваша светлость.

– Когда он ушел, миссис Марлбрук ни о чем не просила?

– Как же, сэр. Как только джентльмен покинул дом, миссис Марлбрук и миссис Тэттон начали собираться в дорогу.

После этих слов пожилого дворецкого воцарилось молчание. Герцог пытался осознать рассказ Джеммела.

По всей видимости, кто-то вмешался в ход событий – Доминик был уверен в этом.

В памяти всплыли слова, однажды сказанные Арабеллой: «Я сделала то, что должна была – ради Арчи. Я всегда буду поступать так, как будет лучше для него, защищать его, что бы ты ни говорил».

И Доминик понял, что непонятное влияние, которое Смит, по всей видимости, имел на Арабеллу, было каким-то образом связано с Арчи. Одна мысль о том, что посторонний человек видел его сына, заставила герцога похолодеть.

– Скажите, Джеммел, миссис Марлбрук приняла мистера Смита спокойно, не задавая вопросов?

– Нет, ваша светлость. Он добился приема с помощью переданного ей сообщения.

– И что это было за сообщение?

К удивлению Доминика, по щекам дворецкого разлился румянец.

– Всего лишь имя, ваша светлость… имя леди. – Джеммел прочистил горло и переступил с ноги на ногу, не желая встречаться взглядом с Домиником.

– И что это за имя?

– Мисс Нуар.

После этих слов воцарилось тяжелое молчание, как в лесу перед грозой. Тишина, казалось, подчеркивала их значимость. Наконец-то все стало проясняться. Арабелла рассталась с ним не по своему желанию. Герцог был уверен, что некто, назвавшийся Смитом, угрожал ей. Он не понимал лишь одного: почему она просто не пришла и не рассказала ему об этом?

Он резко поднялся и подошел к окну, глядя на улицу. Доминик обернулся только после того, как полностью вернул самообладание и выдержку, убедившись, что лицо не выдаст его чувств. Он ощутил крепнущую решимость выяснить, кто приходил к Арабелле и что за опасную игру затеял.

– Этот Смит… как он выглядел? – спросил Доминик, взглянув на Джеммела.

– Темноволосый, хорошо одет, ваша светлость. Пришел с тростью, выговор правильный.

«То есть ничем не отличается от сотен других джентльменов в Лондоне», – недовольно подумал Доминик.

– Высокий или нет? Как сложен?

– Боюсь, я не обратил на это внимания.

– И у него не было никаких особых примет, по которым можно его узнать? – Герцог был намерен выудить из памяти Джеммела все сведения, которые могут помочь ему.

– Ничего, ваша светлость.

– А карета?

– Он пришел пешком. Простите, что больше не могу ничем помочь, – с беспокойством произнес пожилой слуга.

– Благодарю, что рассказали мне все, Джеммел, – ровно произнес Доминик, пытаясь успокоить дворецкого.

Когда дверь за Джеммелом тихо закрылась, герцог вызвал слугу и велел оседлать его лошадь.

Если мистер Смит выяснил, что Арабелла и мисс Нуар – одно и то же лицо, то лишь из единственного в Лондоне источника.