Оказалось, что Нинка с соседней квартиры съехала, что–то у них не задалось. Я позлорадствовала на эту тему, а потом отпустила.

Стало как–то ровно. На неё, на него, на эту квартиру. Было и было.

Расмус ходил какой–то напряжённый, сказал, что нужно переезжать – какие–то проблемы. Я предложила перебраться к моим родителям – у них большой дом, правда далеко от Таллинна, но всё же. Он посмотрел тяжёлым взглядом и сказал, что не будет жить с родителями своей девушки – не мужик что ли.

Сказал, как отрезал, спорить я не стала. Налила себе чаю, поцеловала его колючую макушку и пошла на балкон, чтобы почитать книгу и подышать свежим воздухом – лето уже заканчивалось и нужно было ловить последние тёплые деньки.

Курить бросила – прямо там, на Крите. За весь тот месяц не выкурила ни одной сигареты, дышать стало легче и свободнее. Освободилась от этой зависимости, а вместе с ней – от прошлого, и полюбила своё настоящее – с горячей кружкой чая на балконе, жаркими объятиями и поцелуями за ушком, от которых по всему телу ползли мурашки.

Шорох открывшейся двери соседней лоджии привлёк моё внимание, и я подняла голову. В проёме показалась голова Андруса, он уставился на меня и замер.

– Агата?

Я молча поднялась со стула, и ушла в комнату, оставив и книгу, и кружку на лоджии. Закрыла балкон и занавесила окно, тяжело выдохнула. Только расслабилась, как в прихожей раздался звонок.

– Твою мать, – прошептала я, – Я открою, – крикнула Расмусу, и побежала к входной двери.

Быстро открыла замок, приоткрыла маленькую щёлочку и прошипела:

– Что тебе надо?

– Я не знал, что ты живёшь здесь, – удивлённо сказал он – слишком громко.

– Не твоё дело, где я живу. Уходи, – я попыталась закрыть дверь, но он толкнул её ногой, и я резко отступила на шаг.

– Ты живёшь одна? – громко сказал он, вглядываясь в моё лицо.

– Это не твоё дело, – отчеканила я.

– Агата, я соскучился… – мягко промурлыкал он, но на меня уже хера с два это подействует.

– А я нет. Уходи.

– Я думал, что найду тебе замену, – он притворно вздохнул и опустил голову, изображая фальшивое сожаление, – Но…

Андрус застыл, посмотрев за мою спину. Я зажмурилась, представляя очередной скандал. Но, когда я услышала тихое:

– Расмус?

… Мой мир дал трещину.

А потом он рухнул в одночасье, когда за спиной раздался хриплый голос:

– Здравствуй, отец.

***

Give a little time to me or burn this out,

We'll play hide and seek to turn this around.

All I want is the taste that your lips allow,

My, my, my, my, oh give me love.

My, my, my, my, oh give me love.

My, my, my, my, oh give me love.

Ed Sheeran «Give me love»

– Ты что–то хотел?

– Я… Я хотел поговорить с Агатой, но, кажется… – промямлил Андрус, переводя взгляд с меня на него, и обратно.

Я же просто стояла, открыв рот. Как я не заметила этого раньше? Они же похожи, как две капли воды. Взгляд, цвет глаз, манера держаться, осанка – всё. Голоса и интонации, форма губ – тонкая верхняя и чуть припухшая нижняя. Подбородок с ямочкой и нос с горбинкой. Почему я не обратила внимания?

– Ты хотел ей рассказать о том, что овдовел пять лет назад, быть может? – Расмус прислонился плечом к стене и сложил руки на груди, – Или о том, что ты так и не женился с тех пор?

– Зачем? – выдохнула я, посмотрев на Андруса, – Ты врал – зачем?

Тот пренебрежительно пожал плечами, состроил виноватое лицо – почти поверила.

– Так удобнее. Не возникает лишних вопросов и требований. Я не хочу серьёзных отношений.

– Мы были вместе полтора года, – голос предал меня, и я издала слишком высокую ноту, – Полтора гребаных года!

– Полтора приятных года, – он поправил меня с усмешкой – до боли знакомой мне усмешкой, и тут же снова придал лицу выражение серьёзности, – Но я вижу, ты быстро нашла мне замену. Да ещё какую, – махнув рукой на сына, он перевёл взгляд на него.

Расмус фыркнул и отвернулся.

– Я думал, ты живёшь в квартире матери, – сказал Андрус. – И, что ты в Греции.

– Переехал и вернулся.

– Почему не позвонил? Мы же всё–таки родственники, как–никак.

– В гробу я видал таких родственников.

– Это грубо, сынок, – Андрус снова усмехнулся.

– Зато честно, – огрызнулся Расмус, и посмотрел на меня.

Я пыталась найти в его глазах хоть что–то знакомое и полюбившееся мне за эти месяцы. Но тщетно. То ли он закрылся, то ли наоборот снял маску – но передо мной стоял абсолютно незнакомый человек – чужой, холодный, отстранённый.

– Ты мстил? – прошептала я, когда это осознание медленно дошло до моего мозга.

Его брови сошлись на переносице, хмурясь; а потом лицо разгладилось. Он шагнул ко мне навстречу, протянул руку, но я отступила.

– Нет, Агата, всё теперь не так.

– Ты использовал меня, чтобы отомстить, – продолжила шептать я, ощущая болезненный жар на лице.

Теперь. А раньше?

– Я всё объясню.

– Не стоит, – я толкнула его плечом и пробежала в кухню.

Открыла верхний ящик, выхватила рулон чёрных, неприятно знакомых мусорных мешков. Только начала разворачиваться, мою руку перехватили.

– Зачем тебе это? – прошипел Расмус, вцепившись в многострадальные пакеты мёртвой хваткой.

– Хочу собрать свои вещи, – ровным голосом ответила я.

– Чёрта с два! – рулон резко вырвали из моих рук и отшвырнули в сторону.

– Ладно, – выдохнула я, – Оставлю на память. Отойди.

– Нет, – прогромыхал он.

– Отойди, – настойчиво повторила я.

– Я никуда тебя не отпущу.

– Отойди с дороги! – завизжала я, толкая его в грудь.

– Агата сказала, чтобы ты отошёл, – раздался третий голос.

Ноздри Расмуса раздулись, его затрясло от ярости, и он начал медленно поворачиваться. Я воспользовалась этой заминкой и попыталась прошмыгнуть в прихожую, но моё запястье обхватили пальцы Андруса:

– Я отвезу тебя. Куда скажешь, – приторно–ласково сказал он.

– Убери от неё свои клешни! – взревел Расмус.

Моя рука дёрнулась от резкого рывка; я отскочила в сторону, широко распахнув глаза. Расмус схватил отца за грудки и вдавил в стену, раскрасневшись и дрожа всем телом.

– Никогда, блять, к ней не прикасайся, ублюдок, – прорычал он.

Андрус был на удивление спокоен. Медленно сглотнул, растянулся в ядовитом оскале и прошептал:

– Тебе не кажется, что мы это уже проходили? Может быть, ты неправильно выбираешь себе шлюх, а, сынок?

Я вздрогнула, как от пощёчины и с ужасом попятилась, когда услышала дикий, болезненный вой. Выскочила из кухни в момент глухого удара, и громкого крика боли – от Андруса.

Забежав в комнату, я открыла нижний ящик секции и начала трясущимися руками искать свои документы. Крики и удары становились громче, я зажмурилась, задрожала ещё больше. Схватила паспорт в тонкой кожаной обложке, взвизгнула молнией кошелька и засунула его в отделение для купюр. Взглянув на пачку денег, которые остались от поездки, я не думая засунула её туда же, и закрыла кошелёк.

В прихожей хлопнула входная дверь, а потом послышался ещё один удар – ладонью о дерево. Я подпрыгнула на месте, развернулась и вжала голову в плечи, увидев Расмуса, надвигающегося на меня с окровавленными кулаками.

– Нет, – я подняла одну руку, пытаясь остановить его.

– Ты никуда не пойдёшь, – пропыхтел он, схватив меня за плечо и прижимая к себе, – Я не отпущу.

– Нет, пожалуйста, не надо, – я заплакала, когда он накрыл грубым поцелуем мои губы, попыталась оттолкнуть его, но тщетно.

– Агата, да я мстил. Да, я так ненавижу его, что решил воспользоваться тобой, чтобы причинить ему боль. Я узнал, что у него появилась постоянная любовница и специально снял квартиру по соседству, чтобы соблазнить тебя, – быстро заговорил он, крепко держа меня руками, – Но всё пошло не так…

Он покрывал короткими поцелуями моё лицо, сминал мою кожу пальцами – не отпускал.

– Пожалуйста, прости. Я не думал, что всё зайдёт так далеко. Я не думал, что я начну влюбляться в тебя.

– Ты врал мне, – тихо сказала я, – Ты врал всё это время.

– Агата… Я ошибался, я не хотел…

– Отпусти, выпусти, – крикнула я, извернувшись и залепив ему пощёчину.

Он резко разжал руки и отстранился, потирая щёку. Я смотрела на него, не веря своим ушам, глазам, не веря себе – как это могло произойти со мной? Дышала часто, всхлипывала, стараясь не проронить ни слезинки.

– Агата, – вырвалось у него, когда я всё–таки не сдержалась и солёная вода стекла по моей щеке, а за ней вторая, третья – оставляя тонкие влажные дорожки, – Агата, прости меня, – прошептал он, обхватив моё лицо ладонями, – Прости, – снова прижался ко мне губами, мягко, нежно.

Я укусила его, почувствовала привкус крови во рту. Он зашипел, отстранился и бросил на меня яростный взгляд. Подняв его руку, я повернула надписью к нему и всунула под нос.

– Читай, – сказала резко, дрогнувшим голосом.

– Агата…

– Прочитай, что тут написано! – крикнула я.

Он закрыл глаза, покачал головой и выдохнул одними губами:

– Доверие.

Я кивнула и отпустила его запястье, брезгливо вытерев пальцы о подол своего платья.

– Тебе можно доверять, как ты думаешь?

– Агата…

– Я знаю, что меня зовут Агата! Ответь: тебе можно доверять? Честно.

Расмус замолчал, продолжая сверлить меня глазами. Глубоко вздохнул, качнул головой и отступил на шаг.

– Нет, – шепнул он.

– Он обманывал меня, он пользовался мной. Но он никогда не давал мне надежды, Расмус, – он начал трясти головой, а я продолжила, – Для меня он был просто любовником, не больше. Я никогда не… Я никогда его не…

Проглотив то самое, заветное слово, я сжала и разжала пальцы одной руки; второй вцепилась в толстую чёрную кожу так, чтобы не обронить.

– Ты хотел быть лучше своего папаши, но на самом деле ты такой же подонок, как и он, – выплюнула я слова, чтобы больнее его ранить – так же, как он меня, – Но кое в чём ты его всё–таки обскакал. Знаешь в чём?

Он отрицательно покачал головой и прищурился, сжав губы.

– У тебя член больше, – я хлопнула его по плечу, – Удачи, Расмус. Мои вещи можешь выкинуть, мне больше не нужны воспоминания о вашей ебанутой семейке.

Я толкнула его, он послушно отступил в сторону. Прижала кошелёк к груди, подошла к входной двери и вышла на площадку, громко хлопнув за собой. Бросила последний взгляд на соседнюю квартиру и Андруса, сидящего на ступеньках и размазывающего кровь по лицу. Он посмотрел на меня, встрепенулся и открыл рот, но я резко оборвала его:

– Скажешь хоть слово, придётся не только нос делать, но ещё и зубы новые вставлять. Тварь, – прошипела я последнее слово, судорожно вздохнула и побежала вниз.

Долго шла по тротуару в домашних тапочках, вытирая слёзы по щекам и трясясь всем телом. Короткие всхлипы вырывались из груди, и я прижимала к себе единственное, что я смогла забрать. Единственное, что принадлежало мне – паспорт, кредитки и деньги, которые успела заработать в Греции.

На глаза попалась чёрная вывеска над подвальным помещением. Быстро посмотрев по сторонам, я перебежала проезжую часть и спустилась по ступенькам. Дёрнула тяжёлую металлическую дверь на себя и вошла внутрь.

– Девушка, мы закрываемся, – сказал высокий мужчина с густой бородой, – Могу вас записать на ближайшее…

– Пожалуйста, – выдохнула я, стараясь не смотреть на его руки, – Мне нужно. Пожалуйста.

Его брови медленно поползли вверх от удивления.

– Большая работа? – осторожно спросил он, косясь на кушетку, накрытую тонкой одноразовой простынёй.

– Нет. Всего одно слово, – всхлипнула я, – Вот здесь, – ткнув дрожащей рукой под левую грудь, показала я.

Мужчина вздохнул, покачал головой. Пристально посмотрел мне в глаза – я отвела взгляд.

– Ложись и открой это место.

Я послушно стянула бретельки платья и легла на кушетку, уставившись глазами в потолок. Зажмурилась – в голове всё ещё мелькали обрывки фраз, крики – его и мои. Ложь, вся эта ложь; всё было ложью – вся моя грёбаная жизнь.

Запах антисептика раздражал ноздри, а потом по коже пополз холодок. Звук надеваемых нитриловых перчаток заставил вздрогнуть и замереть.

– Что за слово? – мягко сказал мужчина, вглядываясь в моё зарёванное лицо.

Я прошептала ему, на английском, и он кивнул.

– Пожелания к шрифту?

– Без разницы. Чем крупнее, тем лучше, – ответила я, вытирая нос протянутой мне салфеткой.

– Ой, девочка. Пожалеешь ты ещё. Нельзя делать такие вещи на эмоциях.

– Мне это нужно, – грубо ответила я.

Больше мы не говорили – он готовил всё для работы, а я лежала на кушетке, напряжённая, скованная страхом – будет ли больно? Будет ли больнее? Когда раздался противный жужжащий звук, мои слёзы высохли, оставив соль на щеках; но тут же ручейками полились снова – когда кожу проткнул первый удар.