Кто, кроме мамы, способен понять? Может, и осудит, посмеётся, но она была единственным человеком, которому Маринка могла довериться. Хотела довериться, зная, как придётся потом расплачиваться за это доверие. Как больно будет узнать, что её тайну - личную жизнь - обсуждают за спиной. Треплят соседкам, подружкам маман, призывая в свидетели:

      - Нет, ну ты представляешь, а моя-то что учудила...

      Маринка никогда не понимала родительского равнодушного и бесцеремонного отношения. Может, мама и любила её, заботилась и старалась уберечь от неприятностей, но при этом абсолютно игнорировала чувства Маринки. Не понимала, что Березина личность, и этой личности может быть больно. Существуют вещи, которые необходимо уважать, потому что наплевательство ранит.

      Она никогда не хотела детей. Боялась, что сама станет копией матери, или наоборот, желая стать другой, наперекор всему перегнёт палку и напортачит. Да и какая из неё мать и жена, собственно? Домашнее хозяйство Березина терпеть не может, уборку в доме воспринимает каторгой, и если бы не Кирилл... Маринка одёрнула себя, запретив думать в этом направлении. Всё, всё хватит...

      Табличка с надписью «Забыть».


      Капли любви, дрожа,

      Будут срываться вниз.

      Будет лететь с лица

      Звучный ночной каприз.

      Падать, и на земле

      Холод разбивать.

      Если ты просто сон,

      Как же приятно спать.

      Этот сон был всех короче

      Буду я скучать, очень.

      (с) Сон. Максим.


 Часть 4


      Березина спустилась по лестнице, и столкнулась с Кириллом у подъезда. Неделю назад она вышла на работу к огромной радости Нины Петровны, похвалившей сотрудницу за усердие и поставившей другим в пример: «Вот какая Мариночка сознательная. Отпуск не догуляла, настолько не терпелось вернуться в родной отдел».

      Знала бы она...

      Вид Кирилла а-ля «классик» - светлая рубаха, джинсы, широкий ремень, отсутствие привычного пирсинга - вышиб кислород из лёгких. Кирилл подстригся, и возможно оттого, что причёска изменилась, не было пирсинга и всех этих многочисленных заклёпок... он стал удивительно взрослым. Выглядел спокойным, в каком-то отрешённо-мудром просветлении. На мгновение показался даже старше Березиной, которая при виде замедлившего шаг фантастического парня чуть по двери не растеклась на подогнувшихся коленях.

      Костриков прошёл мимо, одарив коротким холодным взглядом. Приветственно кивнул - равнодушно, как обычной малознакомой соседке. Совершенно безразличный, собранный, самоуверенный, владеющий собой раза в три лучше Маринки, которой стоило громадных усилий разминуться с ним, пройти мимо не менее небрежной походкой, проигнорировать кивок.

      Правильно. Проигнорировать.


      ***

      Вечером дома ждала музыка, и какая!.. Сатанинская, просто рвущая слух. А Березина, открыв дверь и чуть не выронив пакеты из магазина, бегом бросилась проверять, чтобы убедиться. Но нет, всё верно - стенки тряслись, весело ссыпая на покрывало штукатурку. А Маринка ощущала себя совершенно безумной. Ей хотелось смеяться, просто откинуть голову назад, и смеяться от счастья.

      - Выключи музыку, урод!!! - привычно взвизгнула она, оглядываясь в поисках тапка.

      - Ебало завали, шалава тупорылая! – последовал растяжный, пофигистично-безразличный ответ.

      - Сам заткнись, дурак! – Маринка так обрадовалась оскорблению, что даже слов в ответ не нашла.

      Она точно больная, совершенно, абсолютно больная, ненормальная на всю голову. Кирил с ней был полностью согласен, между делом поинтересовавшись, как там обстоят её дела с Игорянчиком. По прежнему трудимся на поприще ебли?

      - Лишь бы не с тобой, урод! – озлившись, рявкнула Березина.

      - Сама уродина! - буркнула стенка, - Не лезла бы ко мне в штаны, у меня бы на тебя в жизни не встал. А так я мальчик очень темпераментный. Особенно в некоторых частях.

      - Мелковаты части, – ехидно отозвалась Маринка, которую больно укололо замечание про отсутствие стояка на неё, – Без микроскопа не разглядишь.

      - Микроскоп дать, тёть? – деловито предложил Кирилл.

      - Ага, электронный, – немедленно парировала Березина, – Вдруг не найду.

      - Да не ссы, ротиком справишься, - у Кирила был такой мечтательный тон в этот момент, что Березина прямо представила его вытянувшимся на кровати, закинувшим руки за голову, - Ты главное языком поактивнее работай, чтобы возбудился. Я на плоскодонок плохо реагиую. Одежду в детском мире покупаешь? Сисек нихрена нет.

      - Ты, мальчик, сначала пипку подрасти, а потом на сиськи будешь заглядываться.

      Диалог явно сводился к маразму, принимая опасные обороты, но... остановиться не могли, постепенно делая грань всё более скользкой и тонкой.


      Музыка давно смолкла, перейдя в негромкий плавный фон, а они продолжали ругаться, выругиваться, переругиваться, находить новые темы, и снова ругались, раз за разом возвращаясь в одну область.

      Голос Кирилла упал до интимного шёпота, рассказывая, что и в каких позах он бы сделал с Березиной, будь она немножко посговорчивее. При этом из рассказа исчезла пошлость и оскорбления. Осталась похоть и горячая, скользящая по коже страсть чужих губ. Грубоватые, чувственные прикосновения широких ладоней, мучающих пальцами, поцарапывающих кожу, ласкающих бёдра, чтобы добраться до самого желанного местечка. Текущие по коже поцелуи вперемешку с лёгкими укусами...

      - Девочка моя... сладкая... нежная... - шептал Кир призывно, совершенно невероятным, сексуальным, обволакивающим голосом.

      Березина сама не могла объяснить, что он вытворяет с ней, но было ощущение, что всё, о чём говорит, происходит наяву. Мозг просто вытек через уши вослед за сладким голосом. Она не замечала, что ласкает себя, просунув руку между ног...

      - Солнышко... хочу представлять, как ты себя ласкаешь. Не стесняйся, мы одни... ты всё с себя снимешь... я тоже сниму. Да, моя хорошая... умница.


      Стена словно стала прозрачной. Кирилл не мог видеть, но улавливал безошибочно каждое движение. Березина не могла ответить, зачем она это делает. Какого хрена она это делает, поддаётся на чужие провокации. Но снова крыша сказала «сайонара» и уехала в бессрочный отпуск...

      Она послушно выполняла всё, что предлагал паршивец, не понимая, наяву или во сне. Кирилл, там за стеной, не лгал. Шорох одежды подсказывал, что Кир разделся и делает всё, что говорит, продолжая держать волю Маринки на кончике собственного распалённого желания, опьяняющего голоса. Она начала отвечать, непроизвольно постанывая, вдохновляя его всё сильнее и сильнее. Слушала чужое дыхание - тяжёлое, прерывистое.

      Кир замолкал, но Маринка ясно видела перед глазами, как его сильные пальцы двигаются по стволу собственного члена, обводят головку. Совершенно сумасшедшее зрелище.

      - Хочу тебя... безумно... - шептал Кир, – Ты мне позволишь?

      - Да!!! – бездумно отозвалась Маринка, мечась по простыням в полубреду, – Пожалуйста быстрее...

      - Не сдерживайся. Дай себя послушать... - попросил Кирилл, и Березина не сдерживалась, разрешая себе стонать, просить, требовать...

      Они кончили практически одновременно.

      - Я бы всё сейчас отдал, чтобы тебя поцеловать, - сказал Кирилл, разбивая тишину, пока Маринка, ослеплённая, лежала и приходила в себя, - Марин, я сейчас приду. Ты не пугайся меня, ладно. Не надо.


      Обещание моментально отрезвило и привело в чувство. Накатил стыд, острое понимание, укравшее истому и расслабленность, несколько минут чистого доверия, царившего в комнате секунды назад. Захотелось биться головой об стенку.

      - Нет! - хрипнула Березина сдавленно. Огляделась, судорожно натягивая одеяло до груди. Боже... боже, твою мать... Да что с ней творит этот сукин сын?! Куда деваются её мозги? Есть ли у неё мозги?!

      - Мариша, пожалуйста, – очень убедительно попросил Кир.

      От звука собственного имени и того, как он его произносил, Березину вновь окунуло в жар, запылало всё, даже щёки.

      - Не надо! Не смей! – Березина кусала губы. Тело просто трясло. От страха и возбуждения желание принимало совершенно иррациональные, необъяснимые формы.

      Кир тихо вздохнул, поднялся, принялся одеваться. Понимая, что он не послушает и представляя, что дальше произойдёт, Маринка вскочила и пулей кинулась в ванную. Закрыла дверь и выкрутила рукоятку смесителя до упора.

      Несколько минут прихожую сотрясала трель звонка. Звуки не желали прекращаться целую вечность. Березина зажала уши ладонями, опустилась на дно ванной, позволяя горячим струям хлестать себя по спине, по телу.

      Завтра выходной. Надо придумать, как его потратить с пользой. Заехать к Ленке на весь день. Правда, Иванова собиралась укатить в Италию, скорее всего за сбором вещей ей не до подруги. Можно на роликах в парке погонять. Мальчишки давно просили, а она всё никак не соберётся.


      Звонок стих. Маринка продолжала сидеть, постепенно расслабляясь, не замечая, что плачет. Почему всё... Почему всё так вышло?.. Через жопу. А затем дверь ванной резко открылась, обдав потоком холодного воздуха, и внутрь зашёл Кир - довольно бледный, с оцарапанной рукой:

      - Чуть не сорвался, пока по балкону лез, - поделился он, почесав в затылке, – А я тебе говорил окно на ночь закрывать.

      - Ты... ты... я... - Маринка прикрылась руками, всхрапнув раненным жеребёнком, – Я голая... - реальность отказывалась проникать в сознание. Стучалась в висках короткими приливными ударами.

      - Вижу, – слегка насмешливо подтвердил Кир, не сводя с девушки жадно потемневших глаз, – Сейчас уравняем.

      С этими словами он совершенно преспокойно принялся раздеваться. Стянул футболку, сбросил штаны, оставшись обнажённым с полустоячим членом. У Березиной крик застрял где-то в горле, споткнувшись о мозг. Она просто ушла в осадок. Пыталась реагировать, но вырвался невнятный сип. Кир перелез по балкону третьего этажа... Ради неё?

      - Подвинься, что ли, – буркнул Кир, забираясь, – Или на меня пересядь, а то места здесь... - он чертыхнулся.

      Чертыханье вернуло Маринку в действительность. Девушка вскочила резко, стукнулась головой о душ, сбивая вниз. Кир поймал одновременно лейку от душа и трясущуюся, не стоящую на ногах Маринку. Воткнул душ обратно и, притянув безвольную Березину к себе, жадно поцеловал, похерив все вопли, протесты, бесконечные «охренел... ты что творишь» и «ну знаешь ли... да ты... да я... а тебе...»

      Слова изредка прорывались наружу, но снова затыкались поцелуем, и ещё одним, и ещё. Кириллу не надоедало - наоборот, он входил во вкус, позволяя себе не только целовать. Ласкал собственнически, уверенно, не проявляя робости, свойственной отсутствию опыта, но демонстрируя изрядное знание предмета, вылепливая тело ладонями, оглаживая, словно скульптор любимое творение, измучивая всепроникающими пальцами, впиваясь в шею, дразня языком, прикусывая и нежно терзая соски.

      Планка упала, запутавшись в районе чужого паха, когда, рыча, Березина просто вцепилась в чужой член, как голодающий в бутерброд, игнорируя все законы, запреты, отключая логику, посылая нахер весь этот ебанутый мир...


Любви все возрасты покорны. (с) Пушкин.


      Реальность воспринималась совершенно смутно. В мозгах словно произошёл сверкающий взрыв, состоящий из движений тел, сплетающихся конечностей, слепящего удовольствия. Дичайшего возбуждения, нарастающего с каждым новым движением, прикосновением и невозможностью утолить собственный голод по чужому телу. Происходящего было мало, хотелось больше, ещё...

      Кир развернул её, прижимая грудью к кафельной стенке. Березина всхлипнула протяжным гортанным стоном удовольствия, не в силах преодолеть зов собственного распалённого естества, в которое сейчас мучительно, невыносимо сладко проникал чужой член. Входил целиком на всю длину, растягивая, заполняя собой, плавил десятью тысячами вольт начинающегося оргазма, электрического напряжения.

      Кир властно развернул её подбородок, находя губы. Сделал толчок, проникая глубже, достигая какого-то неведомого, необозримого источника наслаждения, о существовании которого девушка не подозревала до сегодняшнего дня, пока не начала кричать, не в состоянии выдержать собственной реакции тела. Вскрик исчез, пожранный чужими губами, утопленный жадно сплетающимся языком, кончик которого выделывал фантастические пируэты, собирая бесчисленные стоны, вскрики, что выбивали ритмично танцующие бёдра, сокрушая логические доводы неумолимым напором.