Кири принялась скрести бриллиантами самую ржавую часть наручника, радуясь тому, что шум прибоя заглушает скребущий звук. Только бы освободиться! Тогда, возможно, ей удастся пробежать мимо опешивших от неожиданности Джеда и Говарда, вскочить на Чифтена — и тогда она будет на полпути к Дувру еще до того, как они сообразят, что произошло.

Бриллианты скребли металл, но дело продвигалось мучительно медленно. Она все еще трудилась, когда возвратились остальные контрабандисты — все в приподнятом настроении. Еще бы! Им удалось перебросить морем большое количество ценных товаров. Даже если бы она смогла освободиться, ей пришлось бы теперь мчаться мимо всей банды.

Когда Хаук подошел, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке, она сложила руки на коленях, положив пальцы правой руки на наручник.

— Что нам с тобой делать? — пробормотал он.

Говард хохотнул:

— Осторожнее, капитан, она пинается и кусается. Ее, словно лошадь, нужно усмирить, прежде чем оседлать. Я с готовностью усмирил бы ее…

— Мы контрабандисты, а не уголовники, — оборвал его Хаук. — Жаль, что она не какая-нибудь местная девчонка. Та, уж будьте уверены, не стала бы болтать о встрече с нами.

— Отложи все заботы на потом, Хаук, — посоветовал один из контрабандистов, подавая капитану дымящуюся кружку горячего напитка. — Сейчас самое время отпраздновать удачное возвращение.

Хаук отвернулся от Кири:

— Не забудьте послать кружечку Суонну, он там, наверху, ждет прибытия Мака. Парень заслуживает того, чтобы немного погреться.

Кири с тревогой наблюдала за ними. Большинство контрабандистов были, наверное, людьми семейными и не склонными к убийству. Но выпивка способна превратить людей разумных в буйных, и тогда Говард, а возможно, и некоторые другие могут стать хладнокровными убийцами. Она мрачно продолжила трудиться над наручником. Ей надо было что-то делать, иначе можно сойти с ума.

Время шло, контрабандисты пьянели — и тут неожиданно в пещере появился сам дьявол из преисподней.

Глава 3

У Кири от ужаса мороз побежал по коже. Она не сразу поняла, что это был всего лишь крупный мужчина, со спины освещенный факелом, который несли за ним контрабандисты, Развевающиеся полы черного плаща и языки пламени, на фоне которых он возник, придавали ему сходство с дьяволом, явившимся за Фаустом.

Он повернулся к свету и сдвинул на затылок шляпу, и все увидели красивое лицо с выражением легкомыслия на нем.

— Приветствую вас, — сказал он. — Как поживают мои любимые контрабандисты?

В пещере послышались радостные восклицания:

— А вот и Маккензи!

— Точно. Мак-Нож собственной персоной!

— Держу пари, ты говоришь те же самые слова всем контрабандистам, сладкоречивый дьявол!

— Где ты был, шалопай?

— Присоединяйся к нам, Мак!

— Простите, что опоздал, — бодро проговорил Маккензи. — Я заметил отряд солдат таможенной службы и подумал: вряд ли вы захотите, чтобы я привел их сюда. — Он обменялся рукопожатием с капитаном. — Ну, вам удалось привезти все, что я заказал?

— Кроме одного бочонка рейнвейна, все остальное уже в дороге, — сказал Хаук и налил в стакан вина. — Попробуйте этот кларет. Вино нового урожая, но на редкость тонкое.

Маккензи взял стакан и задумчиво отхлебнул глоток, оценивая качество вина.

— Великолепно. Пожалуй, привези мне такого же и в следующий раз. — Он протянул стакан, чтобы его снова наполнили.

— А вот ваш особый французский табак, — сказал Хаук, передавая ему пакет. — Пахнет приятно, но никакой табак не стоит тех денег, которые вы платите мне за его контрабанду.

Прежде чем убрать пакет во внутренний карман плаща, Маккензи одобрительно его понюхал.

— Он стоит каждого затраченного на него пенни. Подожди-ка минутку… — Он покопался в другом кармане плаща и извлек оттуда два холщовых мешочка: один побольше, другой поменьше. Когда он их передавал, они звякнули. — Это за табак. А это за вино и крепкие спиртные напитки, которые уже на в пути в Лондон.

— Иметь дело с вами — одно удовольствие, — сказал капитан, одарив его улыбкой, которая редко появлялась на его неулыбчивом лице.

Кири заметила, что деньги он не стал пересчитывать. Должно быть, Маккензи был постоянным и заслуживающим доверия клиентом.

Хотя новоприбывший был крупным, красивым и хорошо одетым мужчиной, он привлекал общее внимание не этим. Кири вдруг вспомнилось слово «харизма». Однажды у Кири был мимолетный роман с одним студентом из Кембриджского университета. Тот утверждал, что Кири харизматична, потому что в какую бы комнату они ни вошла, ее красота привлекает всеобщее внимание. Харизма — это магнетизм человеческой личности, притягивающий к себе всех окружающих, объяснял он.

Называя Кири харизматичной, тот студент, по-видимому, хотел польстить ей, но Маккензи был действительно харизматичен. Даже злобный Говард радовался, когда он одаривал его взглядом или улыбкой.

И тут Маккензи неожиданно заметил Кири.

— А это что за девушка? — спросил он, направляясь к ней.

Хаук, Говард и Джед двинулись следом за ним.

— Проблема, — сдержанно пояснил капитан. — Она наткнулась на нас, когда мы шли с товаром. Нам пришлось взять ее в плен. И теперь я не знаю, что с ней делать. Может, надо узнать, сколько готова заплатить ее семья, чтобы заполучить ее назад?

— Они будут болванами, если захотят заплатить хотя бы шиллинг, — проворчал Говард. — Ее следует приручить, и я буду первым в очереди желающих заняться этим.

Джед рассмеялся.

— Скажи спасибо, что она, пнув тебя, малость промахнулась, иначе ты потерял бы способность это делать.

Контрабандисты разразились грубым хохотом, но Маккензи, не обращая на них внимания, подошел к ней поближе и опустился на одно колено, чтобы получше ее разглядеть. Она, прищурившись, тоже уставилась на него.

Этот мужчина показался ей как будто знакомым, хотя она была уверена, что никогда не встречалась с ним. Несмотря на легкомысленный вид, в нем чувствовалась настороженность солдата, который умеет убивать. Однако она не заметила в нем злобности.

— Если бы взгляды могли убивать, мы все лежали бы сейчас мертвыми, — сказал он с некоторой иронией. — Наверное, она еще красивее без этого кляпа. Так ли уж необходимо затыкать ей рот?

— Нам пришлось заткнуть ей рот, чтобы не слышать ее грязных ругательств, — мрачно пояснил Хаук. — Она ругается, как пьяный матрос.

Контрабандистам это сравнение показалось очень забавным, и они громко расхохотались. Кири вздрогнула, поняв, что они все больше и больше пьянеют и что недалек тот момент, когда они перестанут задумываться о последствиях своих действий.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросил Маккензи.

— Еще не знаю. Возможно, кто-нибудь готов заплатить за нее хорошую цену, только я не знаю кто, — сердито ответил капитан. — А она не желает помочь.

— Кусается, как дикая кошка, и лягается, словно мул, — пробормотал Говард.

— Да уж, характер у нее имеется, — согласился Хаук. — Такая запросто отправится к таможенникам и натравит их на нас. Она, должно быть, хорошо запомнила, как найти это наше убежище. Будь я проклят, если знаю, что с ней делать.

— Привязать камни и сбросить в канал, — сказал Говард.

Кири пронзила этого типа убийственным взглядом. Она не хотела причинять вреда этим людям. Сама она контрабандистскую деятельность не одобряла, но знала, что в этих местах контрабанда считается нормальной и даже уважаемой работой. Ее это не интересовало.

Но теперь — другое дело. Поскольку они так плохо обращались с ней, она хотела поступить именно так, как того опасался капитан, то есть напустить блюстителей закона на этих мерзких похитителей людей. Впрочем, она могла бы отказаться от этой затеи в обмен на возможность убить Говарда собственными руками.

— Она говорит, что украла своего великолепного коня, но мне кажется она из богатой семьи, — продолжал Хаук. — На ней странная одежда, причем недешевая.

— Если продать девчонку ее же семье, это может вызвать всякие осложнения, — возразил Говард. — Лучше было бы попользоваться ею — и концы в воду.

— Нельзя зря выбрасывать такой лакомый кусочек, — покачал головой Маккензи, не отводя от Кири непроницаемого взгляда. — Как ее зовут? Может быть, я смогу сказать вам, какова ее стоимость.

— Говорит, что она Кэрри Форд, но, возможно, лжет, — ответил капитан. — Не знаете ли вы каких-нибудь богатых Фордов?

— Нет, но если вы вытащите этот кляп, она разговорится — у нее было время поразмыслить над ситуацией.

— Берегитесь, чтобы она вас не укусила, — посоветовал Джед.

— Или не пнула вас в яйца, — добавил Говард.

— Я привык справляться с трудностями, — сказал Маккензи, глядя в глаза Кири. — Если я выну кляп, ты обещаешь не причинять мне вреда и не оскорблять наш деликатный слух своими ругательствами?

Ей хотелось пинком стереть улыбку с его красивой физиономии. Но еще больше ей хотелось освободиться от грязной тряпки, затыкавшей рот, поэтому она кивнула.

Маккензи развязал на затылке узел веревки, удерживающей кляп. Она сделала глубокий вдох, радуясь тому, что может дышать.

— Веревка и впрямь врезалась в кожу, — сказал он, на мгновение задержав ее лицо в своих ладонях. От его теплого прикосновения ей захотелось уткнуться лицом в его ладонь, и расплакаться, потому что его жест был похож на проявление сочувствия, которого ей сейчас так не хватало.

Но это было бы непозволительной слабостью. А потому, подавив свои эмоции, она сказала:

— Спасибо. И только в знак благодарности предупреждаю: пока я досчитаю до трех, вы должны отойти на безопасное расстояние, чтобы мне не пришлось ни кусаться, ни пинать вас. Раз… два…

— А ведь вы действительно весьма хороши собой, — не скрывая восхищения, сказал он, отходя на безопасное расстояние. — Вас зовут Кэрри Форд? — Он протянул ей наполовину выпитый стакан.

Она отхлебнула глоток вина, который промочил ее пересохшее горло и смыл мерзкий привкус грязного кляпа.

— Зовите меня как хотите.

— Как скажете, девушка, — все еще не отводя взгляда от Кири, сказал Маккензи. — Я куплю ее у вас, Хаук, и даю обещание, что она будет хранить молчание об этом маленьком эпизоде.

Хаук удивился, потом поинтересовался:

— За сколько?

Мак задумался.

— У меня имеется при себе пятьдесят золотых гиней. Я полагаю, что этого будет достаточно.

Небольшое состояние и неожиданная премия за ночь работы. Капитан задумчиво прищурил глаза:

— Но для ее семьи она может стоить дороже.

— Возможно, — согласился Маккензи. — Но разыскивать ее родственников, возможно, окажется трудным или даже опасным делом. — Из внутреннего кармана он извлек мешочек и перебросил его из руки в руку. — Плачу наличными и решаю за вас эту проблему.

Хаук задумчиво почесал щетину на небритой челюсти.

— Мне кажется, это неплохая сделка, — сказал он, взглянув на своих людей, напряженно ждавших его решения. — Что вы скажете?

Контрабандисты дружно согласились, но тут раздался голос Говарда, который с воинственным видом заявил:

— Я не согласен! Я хочу эту сучку, и я вызываю этого лондонского мошенника на поединок за право получить ее!

— Тогда мы не получим наши гинеи! — посетовал кто-то.

— Я сам заплачу за нее пятьдесят гиней! — сказал в ответ Говард.

— Откуда у тебя такие деньги? — с удивлением спросил, кто-то.

Говард уставился на Кири злым, горящим взглядом.

— Я могу заплатить тридцать гиней сейчас, а остальное заплачу из своей доли в будущих прибылях.

Кири попыталась скрыть свой страх: она была уверена, что не выживет, если он станет ее хозяином.

Некоторые контрабандисты расстроились, другие сочли ситуацию весьма забавной.

— Конечно, мы подождем второй половины денег за нее, — послышался чей-то пьяный голос, — но когда ты натешишься, тебе придется поделиться.

— Но тогда она уже не будет такой хорошенькой, — предупредил Говард. — Какое оружие, Маккензи, — пистолеты или ножи? А может, ты откажешься от своего предложения? Ведь я увидел ее первым!

— Я принимаю твой вызов, но мне не хотелось бы пользоваться ни пистолетами, ни ножом. Не терплю вида крови. Особенно своей собственной. — Маккензи на мгновение задумался. — Ты меня вызвал, так что мне выбирать оружие. Я выбираю карты.

Говард усмехнулся, обнажив гнилые зубы.

— В таком случае она моя, потому что я, черт возьми, самый лучший карточный игрок в Кенте.

— Даже хорошие игроки зависят от благосклонности богов азарта, — туманно проговорил Маккензи и сунул руку еще в один карман. — У меня как раз имеется новая колода карт. Можешь их проверить, прежде чем мы начнем поединок. Во что будем играть?