— Из-за того, что я наследная принцесса, окружающие меня люди часто ведут себя странно, так что это будет трудно заметить. Но я попытаюсь последовать вашему совету. — Сменив тему разговора, она спросила: — Каким образом ваше великолепное сари закрепляется на фигуре?

Кири встала и продемонстрировала, как надевается и удерживается на месте сари. По ее подсчетам, это заняло около двадцати минут, после чего она сказала:

— Я должна идти, ваше высочество. Уверена, у вас много дел перед отъездом.

Шарлотта вздохнула.

— Что правда, то правда. Благодарю, что вы сразу же откликнулись на мое приглашение.

Кири присела в реверансе.

— Дайте мне знать, когда у вас закончатся духи.

— Я надеюсь, что вы снова посетите меня, когда я вернусь в Лондон, — сказала принцесса и, когда Кири уже держалась за ручку двери, грустно спросила: — Буду ли я когда-нибудь свободной и счастливой?

— Никто не может быть абсолютно свободным, кроме тех, кому нечего терять, — сказала Кири и, неожиданно почувствовав уверенность, добавила: — Но вы найдете любовь и счастье. Я уверена в этом.

Лицо Шарлотты радостно засияло.

— Спасибо вам за это, леди Кири.

Кири склонила голову и вышла из гостиной. Интуиция действительно подсказывала ей, что Шарлотта найдет счастье, но говорила также, что оно будет коротким.


Ввиду ухудшающейся погоды Мак был рад, что визит оказался кратким. Когда Кири вышла из Уоруик-Хауса, капюшон ее плаща был поднят, скрывая лицо. За ней следовала Кэсси, держась на два шага позади нее.

Маку хотелось спросить, узнала ли Кири что-нибудь интересное, но здесь было неподходящее место, чтобы выйти из роли ливрейного лакея. Он открыл дверцу экипажа и торопливо выдвинул приставные ступеньки, чтобы женщины как можно скорее могли укрыться от моросящего дождя.

Как только леди благополучно уселись в экипаж, он взобрался на запятки. Был холодный и сырой ноябрьский вечер, и когда они добрались до Эксетер-стрит, уже стемнело. Дождь тоже усилился.

Радуясь тому, что он не настоящий ливрейный лакей, Мак помог Кэсси и Кири выйти из экипажа.

На руках Кири были надеты перчатки, и на него она не смотрела, но, когда он взял ее за руку, у него по коже пробежали мурашки.

— Керкленд опять хочет поужинать вместе с нами. Полагаю, тебе не удалось узнать ничего интересного у принцессы Шарлотты?

— Кое-что удалось, — сказала Кири, поднимаясь по ступенькам. — Через две недели ей предстоит присутствовать на открытии сессии парламента.

Мак поморщился, подумав о толпах людей, которые там соберутся.

— Это плохо. А тебе не удалось отговорить ее от этого? — спросил он, открывая дверь.

— Не удалось. В ней воплощено все упрямство Ганноверской династии, и она видит в этом свой долг. — Войдя в дом, Кири сверкнула на него взглядом. — Трудно что-нибудь возразить против чувства долга.

— Что правда, то правда, — подтвердила Кэсси, направляясь к лестнице. — Увижусь с вами обоими за ужином.

Мак остался в прихожей наедине с Кири. Он подошел к ней сзади, чтобы снять с ее плеч промокший плащ. Сняв плащ, он сначала увидел собранные в блестящий пучок густые темные волосы, потом округлость груди и, наконец, обнаженную кожу ниже алого лифа. Шелковая ткань сари подчеркивала безупречность ее форм.

Она взглянула через плечо, соблазнительно шурша алым шелком и опьяняя ароматом духов. Он застыл на месте, стиснув в руках тяжелую шерсть плаща.

— Почему ты так смотришь? — спросила она, и на ее грудной голос немедленно отозвались все его чувства.

Он утратил контроль над собой и крепко прижал ее к себе. Сердце его бешено колотилось.

— Пожалуйста, не флиртуй со мной, Кири, — сказал он. — Даже когда ты в европейской одежде, мои руки так и тянутся к тебе. Но сари специально придумано для соблазна.

Он на мгновение задержал ее в объятиях, ощущая легкую дрожь ее тела сквозь тонкий шелк. Ему безумно хотелось приподнять яркую ткань и обласкать соблазнительные изгибы ее тела.

Он поцеловал ее в шею, и она тихо охнула. Довольный этим доказательством ее неравнодушия к нему, он отпустил ее и отступил на шаг, мысленно обозвав себя болваном, ведь он опять прикоснулся к ней.

Покраснев, она повернулась, шурша шелком.

— Сари специально придумано, чтобы человеку было комфортно в убийственно жаркую погоду. Соблазн является всего лишь побочным эффектом.

— Мощный побочный эффект, — заметил он. — В этом наряде ты для каждого мужчины являешься воплощением мечты о чувственной, экзотической красоте Востока.

Ее зеленые глаза прищурились, как у сердитой кошки.

— А ты тоже считаешь восточных женщин игрушками, созданными для того, чтобы забавлять европейских мужчин?

— Ты знаешь, что это не так, — сказал он, понимая, почему она так чувствительна, когда об этом заходит речь. — Ты красива и соблазнительна всегда и в любых одеяниях, потому что представляешь собой уникальную смесь Востока и Запада. Если отнять у тебя одну из частей твоего наследия, ты уже не будешь такой неотразимой. Ты прелестна сейчас и будешь еще прелестнее через пятьдесят лет, когда приобретешь жизненный опыт и мудрость.

Она улыбнулась ему примирительной улыбкой:

— Хорошо сказано, Маккензи. Но поскольку здесь сари является неподходящей одеждой, я переоденусь перед ужином во что-нибудь европейское и скучное. — Подхватив одной рукой юбки, она стала подниматься по лестнице.

— Ты никогда не сможешь быть скучной, — тихо проговорил он. Наблюдая, как она поднимается по лестнице, Мак понимал: как ни прекрасна она в сари, но еще прекраснее вообще без одежды.

На ужин подали пастуший пирог — идеальное блюдо для холодного и дождливого вечера. На Кири было теперь простое платье с застежкой под горло, укрывавшее ее от шеи до щиколоток.

Налив всем довольно хорошего кларета, Керкленд спросил, не хочет ли кто-нибудь что-нибудь сообщить. Кэсси сказала:

— Мы с Робом кое-что слышали. В эмигрантской общине поговаривают, будто что-то происходит, но ничего конкретного узнать не удалось. Ходят слухи о загадочном исчезновении Клемента, однако никто даже не намекнул, что это связано с его шпионской деятельностью.

— Значит, едва ли кто-нибудь из них явится с предписанием о расследовании законности ареста Клемента. Согласно английской юриспруденции, я поступаю не вполне законно.

— Не слишком беспокойся об этом, — посоветовал ему Кармайкл. — Клемент, должно быть, знает: если ему предъявят обвинение, то обвинят в тяжком преступлении, и дни его будут сочтены.

— В том-то и дело, — нахмурясь, сказал Керкленд. — Я бы не хотел, чтобы этого парня повесили: возможно, он нам еще будет полезен.

Кири, отхлебнув вина, небрежно проговорила:

— Среди прочих новостей могу сообщить, что сегодня я пила чай с принцессой Шарлоттой.

Все внимание Керкленда переключилось на нее.

— Предполагалось, что она переехала в Виндзор!

— Она переезжает туда завтра и хотела поблагодарить меня за помощь в клубе «Деймиен», — объяснила Кири. — Через две недели она намерена присутствовать на открытии сессии парламента.

Керкленд выругался себе под нос, что поразило Мака. Керкленд славился своей сдержанностью, тем более в присутствии леди.

— Судя по твоей реакции, — заметил Мак, — мероприятие может оказаться более опасным, чем я думал.

— Шпионская совесть Клемента, — сказал Керкленд, — все еще не позволяет ему назвать имена заговорщиков, но он не одобряет убийства членов королевской семьи. Единственное, что он сказал: нам следует позаботиться о безопасности тех членов королевской семьи, которые будут присутствовать на открытии парламентской сессии.

Кэсси нахмурилась.

— Они что, собираются устроить взрыв в Вестминстерском дворце?

— Уж будьте уверены, здание будет самым тщательным образом обыскано сверху донизу, включая каждый шкаф и каждую щель, — сказал Керкленд. — Однако какой-нибудь убийца может подойти близко к королевским каретам или даже проникнуть в здание.

— Мы больше всего беспокоимся о принцессе Шарлотте, — медленно произнесла Кэсси. — Что, если Кири станет одной из ее фрейлин? Это не вызовет удивления — она ведь дочь герцога. А в случае необходимости Кири может стать дополнительной линией обороны.

— Если случится беда, она окажется прямо на линии огня. Эштону это не понравится, — заметил Мак. Ему это тоже не нравилось.

— Да, это может быть опасно, — признался Керкленд. — Сегодня после полудня кто-то пытался застрелить герцога Йоркского, когда он выходил из здания королевского конногвардейского полка. К счастью, стреляли с дальнего расстояния и промахнулись.

За столом установилось молчание. Герцог Йоркский был следующим по возрасту братом принца-регента и следующим после Шарлотты наследником престола.

— По правде говоря, я надеялся: того, что мы уже сделали, достаточно, чтобы они попрятались, словно крысы в канализационной трубе, — проговорил Кармайкл.

— К сожалению, это не так, — сказал Керкленд. — Надо найти заговорщиков и сделать это так, чтобы не вызвать паники.

— В таком случае необходимо выпить за наш успех, — провозгласил Мак, доставая новую бутылку кларета.

— За успех! — поднял свой бокал Керкленд.

Глава 30

Майор Уильям, лорд Мастерсон, узнал новость, когда находился в Португалии, в гостях у своего старого школьного друга Джастина Болларда. Пока армия стояла на зимних квартирах, Уилл решил съездить на несколько месяцев домой: его не оставляло щемящее чувство беспокойства. Солдатская интуиция, которую не следует игнорировать.

Прибыв в дом Болларда поздно вечером, он заснул тяжелым сном и на следующее утро, зевая, вышел к завтраку. Не обращая внимания на еду, он пересек комнату и стал смотреть в окно на сверкающую ленту реки Дауро.

— Мне нравится твой новый дом, Джастин. Вчера вечером было слишком темно, чтобы оценить вид из окна.

— К тому же ты так устал, что едва держался на ногах, — заметил Боллард. Налив в кружку горячего крепкого кофе, он добавил сливки и сахар и протянул кружку Уиллу. — Я рад, что ты заехал ко мне на пути домой.

Уилл взял кружку и, отхлебнув большой глоток, ощутил, как проходит чувство напряженности, не покидавшее его уже несколько месяцев.

— Только дурак мог бы спешить в Англию в это время, если у него есть друг, который изготавливает лучший портвейн в Португалии, — отозвался он.

— Не могу поклясться, что он лучший. Производство портвейна переживает сейчас не самые хорошие времена после всех этих боевых действий, но со временем я все приведу в порядок, — рассмеялся Боллард.

Уилл взглянул на своего друга. Темноволосый, наполовину португалец, превосходно владеющий двумя родными языками, Боллард мог без труда сойти за коренного жителя.

— Ты думаешь когда-нибудь вернуться в Англию?

— Конечно. Весь этот туман и зелень полей у меня в крови, хотя Португалию я тоже люблю, — сказал Боллард, отхлебнув кофе. — Каждый человек становится лучше, когда проживет хотя бы год в другой стране.

— Особенно если там в него не стреляют, — заметил Уилл. — Кажется, мне не удалось стать лучше ни в Португалии, ни в Испании.

— Тебе надо приехать и пожить здесь подольше, когда наконец закончится война, — сказал Боллард. — А теперь позавтракай, Потом можешь просмотреть английские газеты. Свеженькие. Их только что доставил пакетбот, так что новости в них устарели немногим более чем на неделю.

— Должно быть, пакетботу удалось поймать в паруса попутный ветер, — заметил Уилл, накладывая себе в тарелку двойную порцию яичницы. Сидя за столом напротив Болларда, он налил себе кофе и взял лондонскую газету.

Он лениво перелистывал страницы, быстро пробегая глазами заинтересовавшие его статьи, В конце концов он наткнулся на раздел некрологов и побледнел.

— Что случилось? — тревожно спросил Боллард.

— Кажется погиб мой брат. — Уилл сделал глубокий вдох, пытаясь осознать прочитанное: неотразимого Маккензи больше нет. — Если верить написанному, он пытался задержать воров, ограбивших его клуб, и его застрелили.

Боллард взял газету и прочел некролог. Он был потрясен.

— В это трудно поверить. Маккензи всегда казался несокрушимым.

— Может быть, здесь какая-то ошибка, — сказал Уилл, не желая верить написанному. — Он работал с Керклендом, а у того возможно абсолютно все.

— Хорошо бы, — тихо сказал Боллард, — но на это трудно надеяться.

Уилл, у которого пропал аппетит, вскочил.

— Я не мешкая, следующим же рейсом отправлюсь домой.

— Сегодня после полудня пакетбот возвращается в Лондон, — сказал Боллард, вставая. — Я отправлю своего секретаря узнать, не найдется ли для тебя свободной каюты.