Мэри Патни - Совсем не респектабелен

Она с озабоченным видом закусила губу.

— Мне кажется, тебе небезопасно ехать туда одному.

— Все, чем мы занимаемся, небезопасно, но я в течение нескольких лет вел дела с Хауком. Если он чем-то встревожен, мне нужно поговорить с ним.

Больше Кири не говорила на эту тему.

«Интересно, — подумал Мак, — ее дурные предчувствия объясняются тем, что мы стали любовниками?» Естественно, ему не хотелось оставлять ее одну, но он едет ненадолго. Нельзя пренебречь тем, что у Хаука, возможно, имеется полезная информация. Сейчас она так необходима.

В конце ноября на побережье Кента холодно и неприятно. И даже жутковато, хотя Мак не раз бывал здесь.

До Дувра он добрался почтовой каретой, меняя лошадей на каждой станции. Потом нанял в конюшне выносливую лошадь, на которой проскакал последние несколько миль до пещеры контрабандистов.

Несмотря на хорошую скорость, он опаздывал. В новолуние ночи бывают особенно темными. Радуясь тому, что захватил с собой фонарь, Мак спустился по каменистой тропинке к пещере.

Приближаясь ко входу, он с облегчением почувствовал запах костра. Хаук, наверное, все еще ждет его. Он вошел, высоко подняв фонарь, настороженный, но не теряющий надежды, что не зря проделал эту дальнюю дорогу.

— Хаук?

— A-а, вот и вы! А я уж начал тревожиться.

Но голос принадлежал не Хауку. Это был Говард, тот самый злобный контрабандист, который домогался Кири. Мак сразу же попытался ретироваться, но путь к отступлению ему отрезали двое контрабандистов, которые прятались у входа.

Они набросились на него с дубинками. Мака так ударили по голове, что он упал и на короткое время потерял сознание.

Когда он упал, Говард рявкнул:

— Смотрите не убейте его! За живого заплатят дороже!

К тому времени как Мак пришел в себя, его раздели и опустошили карманы. Затем отволокли в другой конец пещеры и приковали к стене, причем не ржавыми, а блестящими новенькими наручниками, похоже, специально для него приготовленными.

После этого Говард подошел и остановился перед Маком. Он держался в пределах недосягаемости для пинка ногой, но на всякий случай в его руке был еще и дробовик со взведенным курком.

— Значит, шикарный Лондонский джентльмен был так глуп, что принял мой почерк за почерк Хаука? Может, мне стать фальшивомонетчиком?

Злясь на себя за то, что попался в ловушку, Мак холодно сказал:

— Ты потратил много сил, чтобы заманить меня сюда, Говард. Не проще ли было бы дождаться, пока я сам приеду за товаром?

— Нам предложили хорошую цену за то, чтобы поймать тебя сейчас. К тому же Хаук в это время здесь не бывает и не испортит нам удовольствие. — Он прищурился. — Скажи-ка мне, та шлюха, которую ты у меня украл, действительно оказалась хороша, как мне показалось?

Сдержав гнев, Мак сказал:

— Брось говорить ерунду, Говард. Скажи-ка лучше, кто заплатил тебе за то, чтобы ты заманил меня сюда?

Говард помедлил, но все-таки ответил:

— Твой старый армейский приятель по имени Суиннертон. Теперь я отправлю ему в Лондон записку, чтобы он приехал сюда. Он сказал, что разберется с тобой, а потом убьет. Надеюсь, он поручит это дельце мне. Так сказать, дополнение к тому, что он обещал заплатить за твою поимку.

Говард продолжал насмехаться над ним, но Мак уже не слушал его.

Руперт Суиннертон. Тогда в «Капитанском клубе» он, видимо, узнал Мака, несмотря на измененную внешность. Возможно, он тоже участвовал в заговоре. Может быть, даже был его мозговым центром. Хотя едва ли. Руперт не был стратегом. Но он был упорным и закаленными боях воином и вполне мог стать лидером тех, кто пытался похитить принцессу в «Деймиене».

Потребуется два дня, чтобы записка попала в Лондон и Суиннертон добрался до Кента. Вполне возможно, он хочет узнать, много ли известно правительству о заговоре. У него еще останется время, чтобы вернуться в Лондон до открытия парламентской сессии.

Мак исподтишка проверил прочность своих наручников. Если бы у него были инструменты! А теперь оставалось надеяться лишь на то, что ситуация изменится. Сделав глубокий вдох, он поудобнее уселся у стены.

Маккензи попал в беду. Кири нутром чуяла это. Прошло более двух дней. За это время он вполне мог добраться до побережья и возвратиться. Едва ли его разговор с капитаном контрабандистов был слишком долгим.

По своей природе она была не из тех людей, что тревожатся по любому поводу, и, кроме того, доверяла профессионализму Маккензи, поэтому сейчас поверила своей интуиции: дело обернулось не так, как он планировал.

Но что она могла предпринять? Она хорошо ориентировалась на местности и смогла бы, наверное, найти пещеру контрабандистов. Ну а дальше? Было множество вариантов того, с чем она там может столкнуться. Его даже может не оказаться в пещере. И где его тогда искать?

Эти два дня показались ей двумя неделями, потому что ей было практически нечем заняться. Поэтому сегодня она пришла в дом Маккензи якобы для того, чтобы помочь ухаживать за Керклендом, но на самом деле, чтобы найти себе какое-нибудь дело. Керкленд шел на поправку, к нему вернулась прежняя острота мысли, но лихорадка так подорвала его силы, что он с трудом добирался от кровати до кресла с подголовником.

Большую часть дня она читала, сидя в его комнате, или разговаривала с ним, когда ему хотелось поговорить. Наконец его невозмутимый камердинер вежливо выставил ее вон под предлогом, что Керкленду нужно принять ванну. Кири отправилась бродить по дому. Она как будто чувствовала присутствие здесь Маккензи, но тревога ее не проходила.

Когда она находилась в малой гостиной, в дверь постучали. Подумав, что это Кэсси или Кармайкл, Кири вышла в холл как раз в тот момент, когда лакей открыл дверь.

В темноватом помещении она увидела знакомый силуэт.

— Маккензи! — воскликнула она и бросилась в его объятия. — Я так тревожилась!

Он схватил ее за плечи, и она замерла на месте. Что-то было не так. Она отпрянула, услышав незнакомый голос:

— Леди Кири? Я и не знал, что вы знакомы с моим братом.

Она подняла глаза, и у нее оборвалось сердце.

— Лорд Мастерсон? Я думала, вы в Испании.

— Я уже возвращался домой, когда прочел о смерти брата.

Он взглядом отпустил лакея и, взяв Кири за руку, повел ее в малую гостиную.

— Прибыв в Лондон, я отправился прямиком в дом Керкленда, и его дворецкий направил меня сюда. — Мастерсон закрыл дверь, чтобы им никто не мешал. — Когда дело касается Мака, все становится возможным. Вы… вы вели себя так, как будто бы он жив.

В его голосе звучала отчаянная надежда на чудо.

— Всего два дня назад он был жив и здоров, лорд Мастерсон, — сказала она.

— Слава, тебе Господи! — Он зажмурился, и Кири показалось, что он старается сдержать слезы.

Взяв себя в руки, Уилл спросил:

— Что происходит? Почему вы находитесь в доме моего брата? Значит, вы и Керкленд… — Он не договорил, но взял себя в руки и продолжил: — Если это связано с правительственной работой Керкленда, то я полностью осведомлен об этом и, случалось, помогал ему.

— В таком случае давайте сядем, и я вам все объясню. Керкленд поправляется после тяжелого приступа лихорадки и быстро устает, поэтому вам лучше как следует разобраться в том, что происходит, прежде чем вы с ним увидитесь.

— Восхищен вашим деловым подходом, — заметил Мастерсон. — Я весь внимание, леди Кири.

Кири села на стул, привела в порядок свои мысли и начала говорить. Она подробно изложила все, что ей было известно. Мастерсон слушал ее, не прерывая. Когда Кири закончила свой рассказ, он сказал:

— А теперь мне хотелось бы увидеться с Керклендом, если он не спит.

— Понятно, вам надо сравнить то, что сказала я, с тем, что вы услышите от него, — проговорила Кири.

— Я не перепроверяю вас, — возразил Мастерсон. — По правде говоря, вы очень похожи на Эштона: мышление у вас четкое и правильное.

Мастерсон направился к двери.

— Вы подниметесь вместе со мной к Керкленду?

— Вам будет легче разговаривать без посторонних лиц.

Он кивнул и вышел. Кири осталась в малой гостиной и принялась строить планы.

Лорд Мастерсон отсутствовал недолго. Кири была вновь потрясена внешним сходством братьев. Оба высокие, широкоплечие, атлетического телосложения, на расстоянии их можно было легко спутать друг с другом. Даже внешне они были похожи, хотя у Маккензи глаза были разного цвета, а волосы более рыжие.

Но по характеру они были полной противоположностью друг другу: обаятельный, авантюрного склада Маккензи и обстоятельный, уверенный в себе Мастерсон, которому, казалось, все по плечу. Кири понимала: два таких человека могут быть либо смертельными врагами, либо друзьями, которые уравновешивают друг друга. «Хорошо, что они оказались друзьями», — подумала Кири.

Мастерсон казался спокойным, но радостное волнение, охватившее его, когда он узнал, что брат жив, уступило место тревоге.

— Керкленд выглядит так, словно по нему проскакал табун лошадей. В прошлом году я болел подобной лихорадкой в Испании, и потребовалось несколько недель, чтобы ко мне вернулись силы. Но мыслит он четко. Он подтвердил все, что вы мне сказали. Я рад, что вернулся. Если, как полагает Керкленд, во время церемонии открытия парламентской сессии может что-нибудь произойти, мне следует занять свое место в палате лордов и помочь в случае необходимости.

— Да, может потребоваться любая помощь, — мрачно сказала она.

— Почему вы бросились в мои объятия? — спросил Мастерсон, улыбаясь одними глазами. — Безусловно, это доставило мне удовольствие, но ваша реакция дает основания предполагать, что у вас есть серьезные основания для тревоги.

— Тревога не оставляет меня с тех пору как он получил письмо от капитана контрабандистов. Тот просил его приехать в Кент. — Кири сокрушенно вздохнула. — С самого начала это почему-то казалось мне опасным. И теперь я не нахожу себе места.

— Я научился не сбрасывать со счетов интуицию, — медленно проговорил Мастерсон. — Я начал беспокоиться о своем брате еще в Испании. Это было основной причиной моего приезда в Англию. Я с огромным облегчением узнал, что Мак жив, но тревога меня не оставляет.

Они задумчиво посмотрели друг на друга.

— Думаю, вы устали с дороги, лорд Мастерсон, — сказала Кири. — Но… не смогли бы вы сопровождать меня в Кент? Я хотела поехать туда, но не уверена, что сумею обойтись без посторонней помощи.

— Если мы решим поехать в Кент, найдется ли у вас дуэнья, которая могла бы поехать вместе с нами?

Она усмехнулась:

— Лорд Мастерсон, я достаточно долго жила, не соблюдая правил приличия так что не вижу причин заботиться о респектабельности сейчас.

— Что ж, если мы собираемся сбежать вдвоем, леди Кири, то вам следует называть меня Уилл, — сказал он с невозмутимым видом.

— А вы зовите меня Кири, — сказала она, вскакивая со стула. — Мне нужно заехать в дом Керкленда, где проживают его агенты, чтобы переодеться в более практичную одежду. А вам нужно сделать что-нибудь еще?

— Я оставлю свои вещи здесь, найму почтовую карету и приеду за вами.

— Решено! — Кири быстро вышла из комнаты и попросила лакея найти для нее наемный экипаж.

Маку дали кусочек черствого хлеба с сыром и воды — достаточно, чтобы не умереть с голоду. С одной руки наручник сняли, чтобы он мог поесть и удовлетворить гигиенические потребности, но запястье другой руки было по-прежнему приковано к стене, а вооруженный человек бдительно следил за каждым его движением.

А самое худшее — ему нечем было заняться, кроме как прислушиваться к неутомимому плеску волн. Помогали мысли о Кири. Прошел день, и он не сомневался: она волнуется о нем.

К концу следующего дня прибыл Руперт Суиннертон. Мак был готов к встрече с ним — хотя бы для того, чтобы прекратилось это тоскливое ожидание. Возможно, оно закончится его гибелью. Мак не сомневался: Суиннертон скорее всего изберет для его убийства какой-нибудь особенно изуверский способ. Но не исключено, что для этого потребуется снять с него цепи, и тогда может появиться шанс.

Услышав приближение Суиннертона. Говард вышел ему навстречу. Мак мысленно приготовился к их приходу. После двух дней заключения ему было холодно и… страшно, хотя очень не хотелось признаться в этом. Он любил жизнь, любил место, которое в ней занимал, и любил Кири. Сейчас перед лицом смерти он откровенно признавался себе в этом.

Суиннертон вошел с самодовольным видом человека, который знает, что победа за ним. Именно этого Мак и ожидал. Однако появление человека, который шел рядом с Суиннертоном с фонарем в руке, потрясло его.