– Мама! Пустите ее! – с лестницы сбежал Питер, буквально влетев с кулаками в отряд солдат, пытаясь отбить свою мать, но один удар по затылку заставил и его оказаться на полу и утихнуть. Анна лишилась чувств, ее обмякшее тело бросили на кухне.

Томас и Дориан были более осмотрительны. Они вышли из своих комнат и смотрели на происходящее со стороны, бешено обдумывая, как им поступить. Вид мертвой Марты, лежащей в луже крови у лестницы, заставил Томаса пошатнуться. Он никогда раньше не видел ничего подобного.

– Эй, вы! – крикнул Дитрих, поднявшись.

– Да, Ваше преосвященство, – невозмутимо ответил Дориан.

– Вы кто такие?

– Мы всего лишь простые слуги, Ваше преосвященство. Я на огороде работаю. Том вообще слабоумный, он мне помогает, чем может, – Дориан молился про себя, чтобы граф не стал возмущаться. Но то ли тот понял его план, то ли просто был не в состоянии говорить, так что просто кивнул. – Та нервная женщина – кухарка, а тот паренек – ее сын. Мы тут работаем, да. Как померли все, только мы и остались.

Габриель презрительно смерил их взглядом и прошел мимо, отмахнувшись, словно от комаров. Его преосвященство решил не пачкать своих ног пылью местной черни. Дориан вздохнул спокойно. Томас испуганно посмотрел на него.

– Что происходит? – тихо спросил он.

– Я не знаю, но лучше помалкивай.

– Ты, как там тебя? – окликнул их Дитрих.

– Дориан, Ваше преосвященство.

– Хватай своего придурка и уберите эту тварь. Бросьте ее в подвал ко второму, – приказал он, указав на тело Марты. – Пусть гниют там, пока я не решу, что с ними делать.

Том побледнел и принялся качать головой.

– Я не смогу, не надо…

– Будет сделано, Ваше преосвященство, – ответил невозмутимый Дориан, а затем быстро зашептал: – Идем, мы должны. Марта была хорошим человеком. Отдай дань ее памяти, иначе они будут пинать ее тело и плевать на нее. Ты этого хочешь?

Томас сглотнул и снова отрицательно покачал головой. Они спустились вниз.

– Бери ее за руки. Я возьму ноги.

Дрожащими руками граф взял Марту за тонкие бледные кисти, с ужасом ощутив, насколько они холодные. Дориан подхватил ее за ноги, прошептав:

– Простите, мисс.

Она оказалась на удивление легкой. Оставляя кровавую дорожку на пути к подвалам, они донесли ее до караульного.

– Кто такие? – грубо бросил он, встретив их мечом.

– Слуги, сэр. Несем тело охотницы в темницу, Его преосвященство приказали бросить ко второму.

Твердолобый стражник почесал затылок, ухмыльнулся, поддел мечом край сорочки, пытаясь заглянуть под одежду. Томас внезапно закричал и отпустил ее руки. Марта упала на пол, охранник так и не увидел ее грудь.

– Ах ты! – он замахнулся на графа, но Дориан заступился:

– Он слабоумный! Прекратите! Он просто болен! – закричал он.

Томас выпучил глаза и, вскрикивая, принялся чесаться, словно по нему ползали пауки. Стражник плюнул на пол.

– Идите! Чтоб я вас тут больше не видел, идиоты! – сердито бросил он.

– Храни вас Господь, сэр, – поблагодарил Дориан, с трудом сдерживаясь, чтобы не дать ему пинка.

Кисти Марты были скользкими от крови. Томасу хотелось плакать, но он не мог. Словно слез больше не было. Он просто не мог позволить этому уроду дотронуться до Марты. Она и правда заслуживала лучшего. Взяв ее безжизненное невесомое тело, последние обитатели монастыря, прикрывшись маской послушания и покорности, бережно понесли свою наставницу туда, где ее покой будет надежно охраняться.

Малькольм вскочил и бросился к дверям, едва заслышав шаги. Он уже сжал кулаки, готовясь ударить любого, кто войдет, но услышал голос Дориана.

– Приказ Его святейшества, – сказал он. Замок заскрипел, дверь распахнулась. Сердце охотника болезненно екнуло в груди. Они внесли ее тело внутрь, кровь с ее волос капала на пол. Было слишком много крови. Вся ее сорочка была пропитана ей.

– Марта, – прошептал он глухо. – Положите ее здесь.

Дориан и Том аккуратно уложили девушку на подстилку в углу. Малькольм был убит горем. Весь боевой дух покинул его. Он опустился на колени рядом с телом и осторожно положил ее маленькую головку себе на ноги, аккуратно убрал липкие, пропитанные кровью пряди с этого прекрасного личика. Глаза ее были широко распахнуты и полны животного страха. Охотник поднял вымученный взгляд, полный умирающей надежды, словно ища поддержки, словно они могли сказать, что все хорошо, она просто шутит. Ведь сколько раз она была на волосок от смерти, и, казалось бы, он видит ее в последний раз, а потом его сестра по оружию хмуро бросала на него полный презрения взгляд и шла ужинать, как ни в чем не бывало. Но никто ничего не сказал. Марта не ударила его по плечу и не посмеялась, какой он легковерный. И даже этот ее полный презрения взгляд не подогрел его недовольство. Как много он бы отдал сейчас, чтобы она дышала…

Дориан положил руку на его плечо. По его щекам бежали слезы.

– Мне жаль, – сказал он. Томас тихо всхлипнул рядом. Малькольм молча кивнул, рассеянно переводя взгляд на это лицо. Гримаса боли и ужаса застыла на нем. Малышка Марта до последнего не верила, что это возможно. Никто не верил. Сама смерть отступила перед ней в страхе, но вот и она взяла свое.

– Это моя вина, – тихо произнес он. В этих коротких словах прозвучало столько боли, словно ему душу наизнанку вывернули. Томас снова всхлипнул. Малькольм взял Дориана за руку, перевел взгляд на стражника, недовольно посматривающего на них. Затем сказал:

– Ты помни мои уроки, брат мой. Помни их. Почти память нашего брата Дэрила за меня. Сделай это. Ты достоин.

Дориан молча кивнул.

– Шевелитесь, а то и вас тут запру. Весело вам будет с мертвечиной, – загоготал охранник.

– Проявите уважение! – взорвался Томас.

– Что ты там сказал, сопляк? – охранник обнажил меч.

– Он слабоумный! Совсем того! Простите его!

– Да, подобрали его, когда у свиней еду воровал, – поддержал Малькольм, из последних сил стараясь усидеть на месте.

– Пошли вон, – проворчал охранник. Том в последний раз посмотрел на охотников и вышел. Дверь закрылась.

Малькольм погладил Марту по холодной щеке, попытался оттереть кровь, но его ладони сами кровоточили. Хватать лезвия мечей голыми руками было опрометчиво. Но больно не было. Сердце в груди разбилось на миллионы острых осколков, которые исполосовали душу в мелкую полоску. Даже дышать было больно.

– Я идиот, Марта. Прости, умоляю тебя, прости меня, – взмолился он, уткнувшись в ее безжизненное тело. Сердце ее не билось, она не дышала. Кровь из ран все лилась и лилась, заливая все вокруг. Стрелы обломились у самого основания, или их обломили, Малькольм не знал. Из груди наконечники не торчали – стрелы застряли в теле. Он не мог их извлечь. Охотник осторожно прикрыл ей глаза. Эти огромные желтые глаза. Как он любил смотреть в них, когда она смотрела на огонь. Тогда они становились такими волшебными, словно янтарный закат летом.

Ее последняя улыбка никак не шла у него из головы. Он видел ее перед глазами, словно она въелась ему в память навсегда. Марта так и не узнала, кто она. Выстрелили в спину, пристрелили, как лису на охоте. И кто? Те, кому она давала клятву в верности, кому служила с тех пор, как осознала себя.

– Будь ты проклят, Дитрих. Марта, милая, проснись, умоляю. Я же знаю, ты можешь. Давай, открой глаза. Я обещаю выкинуть все свое мыло. Я не буду чистить эти дурацкие сапоги, что тебя так раздражали. Я буду спать в одежде, клянусь, только прошу тебя, не умирай, ради всего святого, Марта, не оставляй меня… я все сделаю…

Он осторожно обхватил ее маленькое тельце и спрятал лицо в этой шелковой гриве, не обращая внимания на кровь. Скорбь накрыла его с головой, словно густая вязкая смола. Чувство вины обрушилось на плечи, как кусок скалы. Он медленно раскачивался, предаваясь горю и не стесняясь своих слез. Теперь им придется убить его, чтобы прикоснуться к ее телу. Никто не подойдет к ней. Никто.

В полной темноте и абсолютной тишине он остался один на один со своей болью.

* * *

В трущобах портового города было неожиданно людно. Семья Вильяма Ван Штольца была большая, но никогда еще она не собиралась вся разом. Домик у него был невелик, с трудом вмещал всех, кто прибыл. Вожак созвал совет.

Вильям Ван Штольц восседал во главе стола, хмурый, как всегда, ожидая, пока представители кланов рассядутся и утихнут. Общих сборов не было уже более ста лет, должно было произойти нечто поистине серьезное, чтобы Билл отменил охоту.

Каждое полнолуние ликаны отправлялись в леса, пополнить запасы мяса в погребах и ледниках, стараясь не попадаться никому на глаза. Вампиры благоразумно не охотились в полнолуние, однако те, кто имел неосторожность попасть между оборотнем и его добычей, очень скоро узнавали, почему стоит воздержаться от выхода в ночь полной луны.

Тессея и Адам, как и немногочисленные спутницы и дети глав, собрались в спальне. Было тесно, но хозяйка дома шустро расположила всех с удобством и легкостью, присущей только женщинам ее клана. Адам пошел в мать, и в отличие от отца, основными достоинствами которого были сила и мудрость, обладал небывалой скоростью и грацией, без труда успевая помогать матери и следить за малышами.

Наконец, все собрались. Билл смотрел на свои сложенные руки и молча размышлял. Все собравшиеся переглядывались, ожидая, когда вожак заговорит. Вдруг один из представителей – пожилой одноглазый охотник – ударил кулаком по столу.

– Черт тебя подери, Билл! Я выслеживал стадо косуль целый месяц ради того, чтобы прийти к тебе и играть в молчанку?! – сердито воскликнул он. Вильям поднял на него свой взгляд и заговорил:

– Поумерь свой пыл, Вольфганг. Или ты решил повторить наш последний поединок? Я отстоял право, полученное от своего отца, однажды, сделаю это и снова, – произнес он с угрозой. Вольфганг низко зарычал, сжав огромные кулаки, но не произнес более ни слова. Он пытался получить право на главенство, стать вожаком кланов, но потерял в той схватке глаз и навсегда был заклеймен вторым номером.

– Что стряслось, Билл? Зачем ты собрал нас? – спросила спокойным голосом единственная женщина из собравшихся за столом. Ее звали Елена, муж, бывший главой, погиб. Кланом пришлось руководить ей, пока сыновья были слишком малы. Но стоило отдать ей должное, она справлялась не хуже любого самца. Гордая осанка, седина в черных волосах, острый взгляд – Елена держалась спокойно и собрано.

Вильям обвел собравшихся взглядом и медленно заговорил:

– Вот уже сотни лет, братья и сестры, мы живем обособленно как от людей, так и от вампиров. Ни те, ни другие не заслуживали нашего внимания. До недавнего времени, – главы начали перешептываться. Вожак поднял руку, призывая к тишине, и продолжил: – Я видел нечто необычное. Моя жена и сын тому свидетели. В наш дом забрела несчастная, лунная кровь мучила ее, она вся извелась. Сестра была заражена скверной, – новая волна гневного шепота наполнила комнату. – … мы уже отчаялись, проведя ночь с ней, слушая ее истошные крики и были абсолютно бессильны как-либо облегчить ее страдания. Утром в мой дом постучал Диего Сапата в компании товарища.

Вольфганг вскочил, яростно сверкая желтым глазом:

– Ты впустил в дом вампира?! Как ты посмел собрать нас в доме, насквозь пропитанном вампирским смрадом?!

Поднялся гомон, некоторые главы повставали с мест, подобно гиенам, начали поддакивать одноглазому волку. Вильям громко зарычал, призывая к порядку, но ликаны уже не на шутку взгомошились.

– Довольно! – крикнула Елена, перекрикивая всеобщий гул голосов. – Ведете себя как глупые щенки! Дайте вожаку сказать! Мне стыдно за вас! А ты, Вольфганг, видно нос тебя подводит, раз запах вампира ты учуял только после того, как тебя в него ткнули мордой!

– Женщине не место за столом кланов! Убирайся! – крикнул какой-то напыщенный молодой волк. Он только недавно вступил в права и вел себя слишком дерзко. Через долю секунды раздалось тихое поскуливание – Елена ловко перемахнула через стол и, схватив мальца за ухо, приподняла его над полом.

– Ты – позор своего клана, щенок, – с тихой угрозой произнесла она. – Только из уважения к вожаку я не стану перегрызать твою дерзкую глотку. Но будь осторожен и оглядывайся, выходя на улицу.

– Елена, – окликнул ее Билл. Гордая волчица тут же бросила юнца на пол и вернулась на свое место.

– Прошу прощения, Вильям. Продолжай, – произнесла она так спокойно, словно ничего не произошло. Самцы испуганно притихли, поглядывая в сторону волчицы, даже Вольфганг недовольно замолчал и уселся, скрестив руки на могучей груди, выражая протест всем своим видом. Он и правда не учуял запаха Диего, и теперь исподлобья поглядывал на собравшихся, учуяли ли они. Но все были слишком напуганы и встревожены, чтобы обращать внимание на старика.

– Я впустил Диего и его товарища, ибо сестра признала их и звала на помощь. Вампир пробудил в ней скверну и лишь тогда она обрела покой. Я был искренне рад, что она выжила, даже при том, что Диего был вампиром, как мне казалось, заразившим сестру, – он выдержал паузу. Затем в полной тишине произнес: – Сестру звали Марта.