– Нет, Мак, – покачала головой Алекса. – Для всех будет лучше, если вы останетесь в тени. Я понятия не имею, как отреагирует мой отец и что он может сделать.

– Но ведь он не причинит вам вреда, не так ли? – обеспокоенно спросил Мак.

Если верить Адаму, Джон Эшли – дьявол во плоти.

– Я его единственная дочь, Мак, – с уверенностью ответила Алекса. – Он не накажет меня за то, над чем я была не властна.

Мак очень в этом сомневался, однако у него не оставалось иного выбора, кроме как позволить Алексе сделать по-своему.

– Хорошо, Алекса, вы лучше знаете своего отца. Но если вдруг вам понадобится моя помощь, я две недели поживу в «Оленьем роге», перед тем как покинуть Лондон.

– Вы… увидите Адама в ближайшее время? – не сдержалась Алекса. Ей захотелось откусить себе язык за эти слова, и она отвернулась, чтобы не видеть жалостливого взгляда Мака.

– Вряд ли, Алекса. Но если мы все-таки встретимся, хотите, чтобы я ему что-то передал?

– Нет, – неубедительно солгала Алекса. – Чем скорее я забуду о нем и вернусь к нормальной жизни, тем лучше. Уверена, мы с Чарльзом поженимся, как только он узнает о моем возвращении.

Эти слова были сказаны с такими отвагой и убежденностью, что Мак не мог не запечатлеть на лбу Алексы благоговейный поцелуй.

– Будьте счастливы, сударыня!

С глубокой печалью в глазах Мак наблюдал, как Алекса покидает экипаж, и, когда за ней захлопнулась дверца, он понял: дольше оставаться здесь ему нельзя. Она завладела его сердцем с той самой минуты, как он впервые увидел ее. Будь он одного с нею ранга, то предложил бы ей руку и сердце, вместо того чтобы возвращать ее домой по приказу Адама. Но Мак понимал: его мечты несбыточны. Он всего лишь один из десяти отпрысков бедных ирландских иммигрантов. Ему нечего предложить Алексе, кроме любви. Пускай уж лучше выйдет за своего Чарльза и займет законное место в высшем обществе. Знай он с самого начала, насколько глубоки его чувства к прекрасной Алексе, он бы ни за что не позволил Адаму осуществить коварный план мести и воздать за смерть отца, надругавшись над невинным телом леди Эшли. Дружба дружбой, но тогда бы он дрался с Адамом не на жизнь, а на смерть, лишь бы не позволить ему обесчестить Алексу.


Берясь дрожащими пальцами за массивное медное кольцо, Алекса чувствовала, что все ее хрупкое тело отчаянно лихорадит. Почему ей так страшно? – спрашивала она себя. Она пришла домой, и отец, безусловно, будет рад увидеть ее живой и здоровой. Постучав три раза, Алекса отошла от двери и стала ждать.

Через несколько минут дверь приоткрылась и на пороге показалась приятная пожилая женщина, одетая в черное платье с пышным белым фартуком, который так сиял чистотой, что резало глаза. Седые волосы женщины были собраны в аккуратный узел, а темные глаза смотрели на потрепанную посетительницу с сочувствием.

– Попрошаек кормят с заднего входа, – беззлобно сказала она и хотела уже закрыть двери.

– Мэдди, стой, это же я! – в смятении вскричала Алекса. – Я вернулась домой!

Экономка узнала госпожу, как только услышала ее голос.

– Ах, миледи Алекса! – воскликнула она, закрывая фартуком лицо. – Вы вернулись!

Алекса вошла в дом, закрыв за собой двери, после чего заключила рыдающую Мэдди в объятия. Мэдди служила у них экономкой, сколько Алекса себя помнила, и старалась по возможности заменить ей мать. Когда отец Алексы был чересчур занят, Мэдди окружала наполовину осиротевшего ребенка любовью и пониманием.

– Я дома, Мэдди, – вполголоса утешала Алекса. – Не убивайтесь так, со мной ничего плохого не случилось.

– Но записка, миледи! В записке, которую получил ваш отец, говорилось, что вас… вас…

– Мы поговорим об этом позже, Мэдди, – сказала Алекса, осознавая всю жестокость Адама. Очевидно, в своей записке Джону Эшли он ясно изложил, как намерен поступить с его дочерью. – Сначала мне нужно поговорить с отцом. Он дома?

Джон Эшли стоял вверху лестницы, глубоко возмущенный тем, что в прихожей шумят и отвлекают его от работы. Все еще красивый и подтянутый в свои сорок пять, он часто выказывал вспыльчивость и склочность, державшие слуг в страхе. С Алексой он редко обнаруживал эту сторону своего характера, но в кругу его общения за ним закрепилась репутация человека, способного жестоко отомстить, если кто-то перейдет ему дорогу. Для короля Георга Эшли был незаменим, ибо всегда быстро и беспощадно расправлялся с врагами страны и монарха. В его крепком теле не было места состраданию.

За исключением разве что дочери, Джон Эшли ни к чему и ни к кому не выказывал сильных чувств. По крайней мере так было последние восемнадцать лет. И не будь Алекса столь любящим и послушным ребенком, его отношение могло бы стать совсем иным. Разделавшись с любовником жены, Джон Эшли из года в год внимательно высматривал в дочке любые проявления предательской натуры супруги. Однако, к счастью, девочка росла в отцовской тени, ничем не выказывая, что может превратиться в такую же блудницу, как ее мать. То есть до сих пор не выказывала.

– О, сэр Джон! – радостно воскликнула Мэдди. – Леди Алекса вернулась!

Сэр Джон недоуменно уставился на хрупкую фигурку, одетую в грязную белую рубашку и штаны, и на стянутые мятой косынкой длинные черные косы.

– Алекса, это в самом деле ты? Что ты здесь делаешь?

Алекса собралась было броситься в объятия отца, но, услышав его слова, застыла будто вкопанная. Ее васильковые глаза сделались огромными от растерянности. Она только и могла, что смотреть, как отец медленно спускается по лестнице. Когда он остановился перед ней, девушка ахнула оттого, с каким презрением он обвел взглядом ее стройную фигурку.

– Отец, что случилось? Ты не рад меня видеть?

– Я надеялся, что тебе хватит совести не возвращаться.

– Я… я не понимаю.

– А вот я слишком хорошо понимаю, где ты была и в кого превратилась. Записка твоего любовника объяснила все предельно ясно. Подумать только: моя дочь стала шлюхой для отродья Мартина Фоксворта, человека, из‑за которого умерла твоя мать!

– Моя мать? Ты говорил, что моя мать погибла в результате несчастного случая.

– Так и есть. Она погибла в результате несчастного случая, который сама себе устроила. Когда я убил ее любовника, она свела счеты с жизнью. Они хотели сбежать вместе. Фоксворт говорил, почему я убил его отца?

Ошеломленная Алекса кивнула.

– Говорил.

– Твоя мать утверждала, будто любит его. Она хотела забрать тебя и уехать с ним. Я пригрозил, что скорее убью их обоих, чем допущу это. Фоксворта я таки убил, и, надо сказать, довольно искусно. Кто знает, возможно, я бы и мать твою лишил жизни, если бы она не струсила и не убила себя сама. Она бросила тебя, Алекса. Бросила, потому что не хотела жить без своего любовника. А теперь тебя, мою единственную дочь, растлил другой Фоксворт. Ты мне отвратительна!

– Отец, вы должны знать, что я уехала с Адамом не по своей воле! Меня забрали силой и заставили подчиниться, чтобы один человек мог удовлетворить свою жажду мести. Я была всего лишь орудием, с помощью которого Адам Фоксворт добился цели. Вы не можете винить меня, ведь я не повинна ни в каких злодеяниях.

– Все эти годы я старался воспитать из тебя благопристойную молодую женщину, – холодно проговорил сэр Джон, – невзирая на то, что твоя мать была потаскухой. И каков результат? Ты доказала, что вы обе из одного теста. Ты позволила развратить себя мужчине, имя которого я имею основания ненавидеть больше всего на свете. Ты таяла в его объятиях и кричала в экстазе, когда он тебя касался?

Алекса покраснела. Знает ли отец, как близко он подошел к истине?

– Все было не так! И что мне оставалось делать? Покончить с собой?

– Да! – взревел сэр Джон, несмотря на громкое «Ох!», сорвавшееся с губ Мэдди. До сих пор экономка беспомощно молчала, слушая, как ее наниматель распекает дочь. – Именно так поступила бы любая порядочная женщина. Она предпочла бы лишить себя жизни, чем подчиниться. И как вообще Адаму Фоксворту удалось похитить тебя с твоего же собственного бала у нас под носом? Как он попал к нам в дом?

– Так вы не знаете?

– Не знаю чего?

– Что Адам Фоксворт – это лорд Пенуэлл. Вы сами пригласили этого человека к нам в дом.

Порция отборной брани обрушилась на голову Алексы.

– Я пригласил эту гадюку в дом? Откуда мне было знать, что этот чертов колонист и есть Адам Фоксворт? Теперь уж я прослежу, чтобы его поймали и повесили. Король меня в этом поддержит.

– Поздно, отец. Адам уже покинул Англию. Его дело сделано. Уверена, ни вы, ни я никогда не увидим его снова.

– Дьявол! – выругался сэр Джон. – Ты стала главной сплетней Лондона. А я – посмешищем. За пятнадцать лет люди не успели забыть, как моя жена облапошила меня с Мартином Фоксвортом и что случилось потом. И теперь история повторилась с моей дочерью. Это уже слишком! Фоксворт не смог бы навредить мне больше, даже если бы всадил в мое сердце нож.

– Я не моя мать, – упрямо возразила Алекса. – Несправедливо с вашей стороны голословно обвинять меня и проводить аналогии.

– Убирайся с моих глаз, Алекса, ты мне отвратительна! Я позову тебя, когда решу, что с тобой делать.

– Я избавлю вас от хлопот, отец. Напишу Чарльзу, и мы поженимся немедленно. Вам не придется переживать о моем будущем.

Ее слова были встречены пронзительным смехом.

– Чарльз! О моя бедная, обманутая дочь, – с издевкой проговорил сэр Джон. – Чарльз разорвал помолвку, как только вернулся из морского похода и узнал о произошедшем с тобой.

– Кто ему сказал?

– Ну я, а что? По-твоему, он не имел права знать, что его будущая жена стала шлюхой другого мужчины? Он разорвал помолвку немедленно.

– Нет! – вскричала Алекса, наотрез отказываясь этому верить. – Чарльз любил меня! Он бы так не поступил!

– Тем не менее он разорвал помолвку, и правильно сделал.

– Я пойду к нему и все объясню. Уверена, он поймет.

– Поздно, Алекса. Буквально на прошлой неделе Чарльз объявил о помолвке с леди Дианой Пейн.

Жестокие слова отца обрушивались на Алексу точно камни.

– Диана! Но ведь она на несколько лет старше Чарльза и довольно… э‑э… грузновата, – возразила Алекса, опустошенная тем, как легко от нее отказался Чарльз. С другой стороны, это ее почему-то не очень удивляло.

– Деньги имеют свойство скрашивать многие недостатки, – сказал сэр Джон. – Приданое леди Дианы даже больше, чем могло быть твое. А теперь делай, что сказано. Оставь меня. Мне нужно о многом подумать.

Шокированная холодностью отца и дезертирством Чарльза, Алекса подчинилась. Расправив хрупкие плечи, она медленно поднялась по лестнице в сопровождении совершенно сбитой с толку Мэдди. Экономка никак не ожидала, что ее милой Алексе придется терпеть такое дурное обращение, да притом от родного отца!

– И сними этот позорный наряд, – крикнул сэр Джон вслед Алексе, когда та скрылась у себя в комнате.

Мэдди тут же заохала и захлопотала вокруг своей несчастной подопечной.

– Ах, моя милая Алекса, как вы, наверное, страдали в руках этого… мерзавца! У меня сердце за вас разрывается. Не понимаю, как можно, чтобы ваш отец так дурно с вами обращался?

– Я тоже, Мэдди, – с грустью покачала головой Алекса. – И… и все было не так плохо, как кажется. Адам не был жестоким или грубым. Это не в его характере. Меня не мучили… физически.

«Но причиняли другую боль», – добавила она про себя. Последствий этой боли не видно, однако она гораздо страшнее любых синяков, которые граф мог оставить на ее теле.

Вскоре Алекса лежала в горячей ванне, а Мэдди суетилась вокруг нее, как квочка. Растерянная женщина не знала, чем бы еще утешить своего бедного обиженного цыпленочка, несмотря на уверения Алексы, что с ней все в порядке. Мэдди знала: Алекса не расскажет ей всю правду. В конце концов, юную, не знавшую греха девушку жестоко похитил и подчинил себе мужчина, чья ненависть не сочла преградой даже невинного ребенка, которому не исполнилось еще и двадцати.

– Мэдди, скажи… кто-нибудь знает обо мне? Мои друзья?

– Все знают, Алекса. Мне очень жаль.

– Кто им рассказал?

– Ваш жених, конечно. Заслышав о вашем исчезновении и о том, кто вас украл, он побагровел от гнева. Я была рядом, когда ваш отец рассказал ему, и все слышала. По какой-то необъяснимой причине он больше разозлился на вас, чем на этого Фоксворта. Чарльз зашел настолько далеко, что предположил, будто вы уехали по собственной воле. Он выскочил из дому, бормоча, что вы раздаете плутам то, в чем отказывали ему, – доверительным тоном сообщила Мэдди.

Алекса была ошарашена. Чарльз не мог оказаться таким ничтожеством! Куда девались бессмертная любовь и верность до гроба, о которых он говорил? Вероятно, ее сопротивление в летнем домике разозлило его куда больше, чем она предполагала. Подумать только, она когда-то считала Чарльза идеальным спутником жизни.