– Чем я могу помочь? – спросила Мария. – Это как-то связано с твоей службой? Я могу поговорить с сэром Джоном.

Дэвид в ужасе отшатнулся:

– Ради Бога, нет! Это только все испортит.

– Что испортит?

На лице юноши промелькнуло какое-то странное выражение, и Марии очень захотелось обнять и успокоить сына. Но каким-то чувством она поняла: сейчас этого делать не следовало.

– Мне надо идти, – проговорил Дэвид, отходя от матери. – Все равно я должен был это сделать…

Марии показалось, что он тихим шепотом добавил «снова», прежде чем побежал куда-то.

С уже знакомым ей чувством безысходности Мария смотрела вслед сыну. «Что же с ним происходит? – думала она. – И могу ли я хоть чем-то ему помочь?»

Тут Мария вдруг поняла, что если не она, то кто-то другой сможет присмотреть за парнем. Тот, кто лучше его понимал.

Кеннет!

Внезапно Мария почувствовала странное облегчение – словно с ее плеч сняли тяжелую ношу. Так что теперь у нее появилась еще одна причина с нетерпением ожидать ночи.


После застолья Кеннет решительно вышел из зала. Для человека, который так сказочно встретил сегодняшнее утро, у него было слишком плохое настроение. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Увы, миссия, с которой его отправил сюда Брюс, находилась на грани провала. К тому же Брюс был взбешен, когда узнал, что Кеннет женился на Марии без его разрешения. Но если бы он располагал хоть какой-то полезной информацией… Что ж, тогда все было бы не так уж плохо.

И еще шотландцам не нравилось, что он, Кеннет, занимался непонятно чем, а не выполнял задание. Очевидно, кто-то из них наблюдал за ним во время поездки в Роксбург с Клиффордом. Тянулись однообразные дни, и Кеннет чувствовал, что без практики его навыки увядают, как виноград на солнце. Да еще и этот Фелтон… Он ужасно раздражал Кеннета. А Мария проявляла чудеса упрямства в ответ на все его попытки завоевать ее сердце.

И вот этого Кеннет совершенно не понимал. Не без оснований считая себя цветом шотландского воинства, он еще месяц назад даже представить не мог, что борьба за сердце возлюбленной станет самым большим вызовом в его жизни. И хуже всего было то, что он даже не возражал против этого. Более того, ему очень нравилось проводить с ней время, хотя ее едва ли можно было назвать покладистой. К тому же она постоянно спорила с ним и осмеивала его.

«Возможно, эти девицы подольше бы задерживались около тебя, если бы с ними было о чем поговорить», – вспомнились ему слова, когда-то сказанные Марией. Да, эта женщина и тогда была уверена в своей неотразимости для него. Ох, если бы он знал тогда, какой упрямой окажется Мария. Увы, всякий раз, когда он уже был уверен, что преодолел ту стену, которую она выстроила вокруг себя, Мария смело шла в атаку, и все его усилия оказывались тщетными.

Этим утром все было именно так. Кеннет проснулся и увидел свою спящую жену в лучах яркого солнца. Он почувствовал, как его охватил внезапный порыв нежности. Сейчас Мария выглядела моложе и свежее, чем прежде. И она казалась такой беззащитной, что Кеннет не смог устоять. Она едва открыла глаза, когда он начал поглаживать ее, а потом целовать. И сейчас он чувствовал, что ее стена словно рухнула, исчезла куда-то. Кеннет смотрел в ее глаза и понимал, что она любила его.

Но потом все пошло как обычно. Прежде чем Кеннет успел сообразить что-либо, Мария поцеловала его в грудь, а затем ее губы скользнули вниз, к его животу. Подозрение подтвердилось слишком поздно, и инстинкты взяли верх над разумом. Чувственные губы Марии ласкали его мгновенно восставшую плоть. И едва ли нашелся бы мужчина, который смог бы устоять перед прикосновениями нежных губ и влажного язычка. Этими ласками Мария сводила его с ума, и все его планы медленно и нежно довести ее до экстаза провалились. Было ясно, что она научилась этому совсем недавно, однако подошла к делу с таким энтузиазмом, что в ее необычайном мастерстве Кеннет нисколько не сомневался.

Перемежая проклятия с благословениями, он тихо стонал. Жена, отдающаяся мужу на брачном ложе со всей страстью жрицы любви, – не об этом ли мечтает каждый мужчина? Но это была всего лишь страсть, а Кеннет хотел, чтобы она отдала ему свое сердце.

Ради его миссии, черт побери!

Если бы кто-нибудь узнал, сколько сил он вложил в отношения с этой женщиной, то, без сомнения, посмеялся бы над ним. Такое в его жизни было впервые. «Жеребец», – вспомнил Кеннет свое прозвище в отряде.

Глядя с раздражением в окно, Кеннет вдруг заметил солдат, собиравшихся для занятий на площадке. Когда же он увидел Фелтона и Дэвида, стоявших у дверей оружейного склада, его раздражение превратилось в гнев.

Этот ублюдок снова ругал парня! Не решаясь вымещать гнев на нем и Марии, он отыгрывался на Дэвиде. Кеннет хотел заступиться за юношу, но потом понял, что будет только хуже, если он вмешается. Ведь он пока еще не являлся опекуном Дэвида. К тому же опекуном вполне мог оказаться лорд Перси.

Сказав еще несколько резких слов, Фелтон пошел прочь, а Дэвид, опустив голову, направился на оружейный склад. Кеннет, безусловно, пошел бы за ним, но его неожиданно задержал лорд Перси.

– А, Сазерленд… Хорошо, что я тебя увидел. Знаешь, я уже начал бояться, что твоя рука не заживет никогда. Или тебе не позволяет приступить к службе молодая жена? – Похлопав его по плечу, Перси весело рассмеялся.

Кеннет молчал, так как понимал, что в словах лорда Перси больше правды, чем ему хотелось бы признавать. И он очень надеялся, что лорд не обратит внимания на его хмурый вид. Теперь он должен был сосредоточиться на своей миссии, не забывая о внимании к Марии и ее сыну.

– Ты нужен нам, парень, – добавил Перси, все еще улыбаясь. – Впереди большая война.

Кеннет не подал виду, но внутри у него все перевернулось.

– И что, уже назначен день?

Перси лишь недавно начал доверять Кеннету, поэтому ответил весьма уклончиво:

– Да, назначен. И не один. Предполагается, что после Пасхи прибудет король, но поговаривают, что срок наступления изменят. Граф Корнуолл вечно хвастается своим воинским мастерством. Он и сейчас написал Эдуарду и попросил разрешения начать эту войну без него. Я занял противоположную позицию. Король нам нужен, чтобы сплотить людей, а за этим павлином никто не пойдет.

И действительно, пропасть между Корнуоллом и другими лордами все углублялась, а Перси почти не скрывал своего презрения к фавориту короля. Эту информацию Кеннет решил непременно передать Роберту Брюсу. Ведь сумятица среди английских лордов была шотландцам на руку. Пока англичане боролись друг с другом, они не могли объединиться против них. Но Кеннет размышлял и о том, как использовать в своих интересах эти разногласия.

– Я думаю, что Клиффорд согласится с вами, – проговорил он наконец. – Кстати, я не видел его последнее время.

Перси внимательно посмотрел на собеседника, затем с озабоченным видом проговорил:

– Снова случилось восстание в Дугласдейле, но там, конечно, все будут на моей стороне.

Кеннет мысленно усмехнулся. В этом Дугласдейле всегда случались неприятности. Но было ли это всей правдой? И сказал ли король, когда именно начнется наступление?

– Надеюсь, надолго Клиффорд там не задержится, – добавил Перси, снова хлопнув Кеннета по плечу. – Но у тебя будет достаточно времени, чтобы поправиться. Фелтон, кстати, этого ждет и на тебя рассчитывает. Вот только боюсь, что он еще не забыл, как ты когда-то чуть не одолел его.

Кеннету хотелось подробнее расспросить о планах Эдуарда, но было ясно, что Перси больше говорить об этом не собирался. Неужели он специально сообщил лишь о том, что, возможно, произойдет?.. Ответа Кеннет не знал, но один лишь тот факт, что Перси держал в тайне план сражения, свидетельствовал о том, что англичане готовили шотландцам какую-то западню. Обычно англичане не полагались в бою на какие-либо хитрости – рассчитывали только на свою численность и вооружение. Но вдруг они решили поучиться воевать у Брюса?

– С нетерпением жду, – бодро соврал Кеннет. Ему хотелось поставить Фелтона на место, но мысль о том, что он мог проиграть ублюдку, терзала душу. Однако долго откладывать поединок у него не получится, поскольку Фелтон уже начал обвинять его в трусости.

– Мне для полного восстановления потребуется еще несколько недель, – добавил Кеннет. – Ведь мне тогда едва не перерезали связки.

– Я знаю, – кивнул Перси. – Уэлфорд даже удивлялся тому, как хорошо заживает твоя рана.

Неудивительно! Ведь этим занимался не Уэлфорд.

– Да, мне действительно повезло, – ответил Кеннет.

– Что ж, жду тебя на площадке.

– Если разыщу своего сквайра. Он понес точить мой меч, – сказал Кеннет и попытался пошутить: – А то он уже затупился в ножнах.

Когда Кеннет «переметнулся» к англичанам, он был в отличном физическом и моральном состоянии, и все это он не хотел терять – хотя бы из-за того, что вот-вот начнется война. Да и счеты с Маккеем не были сведены до конца. Но как, черт возьми, он сделает все это, если так долго занимался неизвестно чем и теперь чувствовал себя вялым и слабым?

Разговор завершился, и Кеннет, развернувшись, пошел к оружейному складу. У ворот он застал своего сквайра, с которым беседовал юный граф Атолл. Дэвид говорил довольно громко, и было слышно, что он жаловался на Фелтона. Кеннет невольно улыбнулся. Было даже приятно наконец-то увидеть эмоции на лице парня. В его возрасте невозмутимое выражение лица казалось совершенно противоестественным.

За Кеннетом уже закрепилась слава героя и спасителя, но его женитьба оказалась настолько внезапной, что молодой граф Атолл не знал, как к этому относиться. Заметив Кеннета, юноши тотчас же замолчали.

– Мой лорд, – с виноватым видом проговорил Уилли, – я только приехал. Ваш меч готов.

Кеннет смерил взглядом обоих сквайров, взял меч и, быстро осмотрев его, закрепил в ножнах на поясе.

– Подожди меня где-нибудь, Уилли. Мне нужно поговорить с Дэвидом.

Уилли закивал и тут же отошел в сторону. Кеннет же, устроившись на скамье около Дэвида, протянул руку к его мечу. Это оказался меч Фелтона.

– Могу я посмотреть?

Дэвид нахмурился и после секундного колебания протянул меч Кеннету. Тот поднял клинок к свету и внимательно осмотрел его. Затем провел по нему пальцем, словно проверял заточку.

– Прекрасная работа, хотя сэр Джон оспорит и это.

Дэвид снова нахмурился, однако предпочел промолчать.

– Боюсь, что это моя ошибка, – сказал Кеннет.

– Вы о чем? – удивился Дэвид.

– На твоей матери хотел жениться сэр Джон. Теперь он затаил на меня злобу. Поскольку же не может достать меня, отыгрывается на тебе.

Юноша кивнул:

– Я так и думал.

– И ты расстроен, что этого не случилось? – спросил Кеннет.

После этих его слов парень посмотрел на него со странным – прямо-таки взрослым – самообладанием. «А ведь ему всего тринадцать», – подумал Кеннет.

– Конечно, я удивился. – Дэвид пожал плечами.

Кеннет склонил голову к плечу, продолжая осматривать лезвие. Ему было ясно, что Дэвид смущен и ждет объяснений.

– Если я тебе кое-что скажу, ты сможешь сохранить это в тайне?

Юноша молча кивнул.

– Нам необходимо было пожениться как можно быстрее, – проговорил Кеннет. Но Дэвид, очевидно, не понял его, и он добавил: – Твоя мама ждет от меня ребенка.

Ошеломленный услышанным, Дэвид опустил руку на меч, который Кеннет уже успел ему возвратить. Он был настолько удивлен, что от пореза его спасли лишь защитные перчатки.

– Но почему она ничего не сказала мне? – пробормотал парень.

– Я думаю, что она сама была смущена и ждала подходящего момента, чтобы рассказать обо всем тебе.

Кеннет внезапно понял, что поторопился и что Мария не оценит его откровенности с ее сыном.

– Именно поэтому в последнее время она выглядит такой счастливой? – произнес Дэвид и, с минуту подумав, добавил: – Что ж, я рад за нее. Хотя… Наверное, ей сейчас тяжело.

В который уже раз Кеннет был поражен тем, сколь противоестественным казалось спокойствие этого юноши. Неужели это из-за воспитания при английском дворе?

– Да. Как и тебе сейчас, – сказал Кеннет.

Дэвид молча пожал плечами.

– Но тебе не стоит волноваться за нее, – продолжал Кеннет. – Я защищу ее, если только ты позволишь.

Во взгляде Дэвида читалось желание поверить ему, однако давняя привычка к осторожности сдержала парня. Кеннету подумалось, что он был совсем как мать. Такой же осторожный, когда речь заходила о его прошлом. Если бы только удалось завоевать ее доверие… Но как он добьется этого, если не может сказать всю правду о своей «лояльности» к королю Эдуарду?