– Заявление писать будете? – И объяснил подробнее, видимо, специально для стукнутых головушкой: – Претензии к наехавшему на вас водителю имеются?

– Какие претензии? – округлила глаза Дина. – Он всех нас спас, ему благодарности надо выносить, а не претензии предъявлять.

– Положим, всех нас спасли именно вы, а не я, – спокойным, ровным тоном возразил ей водитель внедорожника.

И Дина удивилась: оказывается, он никуда не делся, так и стоит рядом с каталкой.

– Ну кто кого спас, это мы разберемся, – проворчал гибэдэдэшник и продолжил опрос пострадавшей: – А к гражданке Володиной претензии предъявлять будете?

– Это мамаша с коляской? – уточнила Дина.

– Да, виновница дорожно-транспортного происшествия, – внес полную ясность полицейский.

– Пока не знаю, – честно призналась Дина.

Что-то ей совсем хреновенько стало, голова поплыла-а-а, в затылке выстрелило острой болью, сильно замутило, а левый бок заболел как-то совершенно нестерпимо.

– Так, все, – прервал разговоры доктор.

И каталку с Диной вкатили в машину.

– Куда вы ее? – спросил водитель внедорожника.

– В Склиф, – ответил доктор.

А мужик вдруг совершенно неожиданно для всех шагнул следом за каталкой в машину «Скорой помощи», склонился над Диной, взял ее за руку и пообещал:

– Я приеду. Сейчас разберусь тут с гибэдэдэшниками и приеду к вам.

– Ладно, – ничего не поняла Дина, но почувствовала что-то необъяснимо приятное от этого его обещания.

А он уже выскочил на дорогу к гибэдэдэшнику, сказавшему ему что-то недовольным тоном.

Только машина «Скорой» отъехала от места происшествия и набрала скорость, как запел смартфон Дины мелодией песенки про Умку.

– О господи, – встрепенулась Дина, – я совершенно забыла!

– Немудрено с такой аварией и ушибом головы, – заметила женщина-фельдшер и протянула Дине ее сумочку.

– Мамулек, – посмеиваясь, сказал ей в трубку сын. – Ты где? Мне тебя все-таки ждать или ты зависла в делах?

– Не ждать, Кирюш, – постаралась придать голосу максимальное спокойствие и даже улыбнуться Дина. – Не пугайся, сынок, но меня сбила машина.

Вы бы не испугались, если бы вам такое сказала мать родная? Вот и Кирилл, проигнорировав призыв к спокойствию, сразу же напрягся.

– Нападение? – чуть ли не прокричал он.

– Нет-нет, – поспешно уверила Дина, – не нападение, честно. Абсолютная случайность. Я тебе все объясню.

– Как ты? Что с тобой? Где ты? – закидывал он ее вопросами.

– Я в «Скорой», меня везут в Склиф, – успокаивала его Дина. – Ничего страшного! – И усмехнулась: – Обошлось в основном «кузовными» повреждениями: гематомы, ушибы, порезы.

– Я еду.

– Ладно, дорогой.

Сегодня в приемном отделении Склифа работал очень даже хорошо знакомый, можно сказать, родной дежурный врач. Дина даже застонала от досады, когда увидела его, вышедшего по вызову регистраторши навстречу бригаде «Скорой».

Ну все, сейчас начнется! Оно и началось, не задержалось.

– Дина! – охнул Егор Ильич, перебивая доклад врача «Скорой» о проведенных экстренных мерах, и спросил о том же, о чем и сын двадцать минут назад: – Господи! Тебя таки достали? Это нападение?

– Нет, Егор Ильич, ничего такого. Просто ДТП. Глупая случайность. – И попросила жалостливо-умоляюще: – Папе не говорите. Я потом, попозже, сама.

– Да как же не говорите! – возмутился Березин и недовольно проворчал: – Сама она! – И, уже не слушая ее, забрал протокол у доктора «Скорой», переключив все свое внимание на его доклад.

– Ну что, – где-то через час вынес он свой вердикт, присаживаясь на стул возле койки, на которой лежала Дина в отдельной, элитной палате (куда ее на время поместили по откровенному блату и самому близкому знакомству), – повезло тебе, Диночка, надо сказать, на удивление. Повреждений и травм внутренних органов нет, позвоночник в полном порядке, даже сотрясения столба не диагностируется, удачно упала.

– Угу, – согласилась Дина и пояснила: – Меня в бок, по касательной зацепило, крутануло так, что я свалилась на руку. Не подбросило, вообще не оторвало от дороги.

– Я ж говорю, повезло, – довольным тоном повторил Березин. – И вот что мы имеем в результате твоих «танцевальных пируэтов»: переломов нет, слава богу. Сильнейший ушиб бедра, синяк знатный будет, красавец, – порадовался он с эстетским удовольствием, в своеобразной манере, присущей хирургам с их несколько специфичным циничным юмором. – Ну и болеть будет соответственно. С рукой похуже дела обстоят: перелома нет, но сильный ушиб локтя, а это такая фигня, сама знаешь, может и воспаление надкостницы вызвать, посмотрим. И ободран, понятное дело, он серьезно. Про снятие скальпа ты в курсе и прочувствовала его, когда тебя зашивали.

Это точно! Прочувствовала еще как! Падая, она попала головой на какой-то острый камешек, слава богу, повезло невероятно, что удар не пришелся на свод черепа, тогда бы уже все. Налетела она на него вскользь, боком и содрала приличный кусок скальпа четыре на пять сантиметров.

Хирургическая сестрица посочувствовала, когда брила волосы вокруг раны, а потом и зашивала это безобразие:

– Так жалко, – сопереживала она, – прическа классная, волосы красивые, и будет теперь плешь сбоку да со шрамом.

– Ничего, отрастет, – успокоила медсестру Дина (почему-то не наоборот, что было бы как-то логичней). – У меня волосы быстро растут.

Но болела и щипала эта зараза ужасно. Главное, лежать теперь приходилось, постоянно выворачивая голову набок, чтобы не задевать рану.

Вот ведь хренотень какая!

– Ну и сотрясение средней тяжести имеется, как же без него, а это не рахат-лукум, сама понимаешь, противная фигня, – добавил Березин. – В общем, ангелы-хранители твои подсуетились, не иначе. – И посоветовал совсем иным тоном – наставительным, напряженно-серьезным: – Ты бы завязывала со спасениями всякими, Дина, везение, оно, знаешь, не безгранично. Да и хватит уже.

– Егор Ильич, – посетовала Дина, морщась от головной боли. – И вы туда же.

– Да не туда же, а все там же! – повысил он голос. – Сколько можно об этом говорить? Ведь каждый раз беседуем, а ты все не прислушиваешься! Ты и так сделала более чем достаточно, Дина, сколько можно рисковать, подставляться и тащить это на себе?

– Ну, Егор Ильи-и-ич, – жалобно-умоляющим тоном протянула Дина.

– Что Егор Ильич! – ворчал тот. – Сто раз уже обсуждали. Не собираюсь и не желаю латать тебя, когда ты таки всерьез нарвешься! А ты нарвешься рано или поздно! И никто тебя не защитит! Не помогут ни твои навыки, знания и осторожность, ни твои друзья со всей их крутизной! – И выдохнул устало, словно сдуваясь в один момент: – Отцу твоему следовало давно запретить тебе так рисковать, да и вообще этим заниматься. Вот приедет, пусть тебя и воспитывает.

– Настучали? – спросила Дина.

– Конечно, а ты как думала, – отозвался Березин и хлопнул себя ладонями по коленям, деловито выдыхая. – Так, ладно, бесполезно с тобой об этом. Будем считать, что со вступительной частью закончили. Сама понимаешь, полежать у нас тебе придется недельку-другую, понаблюдаем динамику и состояние, а там посмотрим. – И переключился на другую тему: – Слушай, там к тебе мужик рвется, требует личной встречи и общения. Это не тот ли, что тебя сбил?

– Наверное, он, не знаю, – отчего-то вдруг растерялась Дина.

– Так что, пустить его или как?

Пока ее обследовали, возили на рентген и МРТ с томографией, зашивали, кололи и латали, Дина успела в подробностях и деталях доложить Березину и медсестрам о произошедшей аварии, так что претензии к наехавшему на нее гражданину предъявлять не имело смысла, а скорее даже и наоборот – поблагодарить не мешало бы.

Чем и объясняется легкое попустительство со стороны медперсонала – по правилам стационара посетители допускаются до больных в строго отведенные часы посещения, без каких-либо поблажек. Все сурово. Да и правда, что им бесконтрольно шляться-то, посетителям этим? Доставать врачей бесконечными вопросами, требованиями и недовольством? А вы часто видели довольных родственников в больницах? Ну вот и врачи редко видели. Только тогда, когда тех собираются выписывать, и то большо-о-ой вопрос. У нас же что? Врачи – единственные люди в стране, которые ни фига не смыслят в том, как надо лечить и правильно ухаживать за больными – народ всегда знает лучше, а уж при повальной доступности к Интернету так и вовсе все академиками стали в любом вопросе, и уж особенно в медицине. Вот и приходится народу подсказывать докторам, как надлежит лечить. Так что, с точки зрения медперсонала, отведенных часов посещения более чем достаточно для общения с родными, за исключением некоторых случаев.

– Пустить, – не самым уверенным тоном разрешила Дина и спросила: – А Кирилл здесь?

– Приезжал, я ему подробно доложил об аварии и твоем состоянии и отправил домой за полисом и вещами, скоро подъедут с дедом.

– Поня-я-ятно, – обреченно протянула Дина.

– А ты что хотела, голуба моя, – не посочувствовал Березин. – При таком-то папеньке и спрос другой.

– Да уж, – смиренно согласилась Дина.

– Ладно, сейчас пущу мужика, который тебя сбил. – И строго предупредил: – Только ненадолго. Десять минут.

И вот обладатель янтарных глаз, вызывавших столь странные реакции Дининого организма, вошел в палату и поздоровался:

– Привет.

Вот даже сейчас – от одного простого слова, произнесенного им, как-то так стало тепло…

– А как вас зовут? – наконец-то спросила Дина, сообразив, что даже имени его не знает.

– Да, – усмехнулся он, вопросительно кивнув на стул возле ее койки, и присел, получив разрешение от махнувшей рукой Дины: – Мы не познакомились, хотя и очень тесно «соприкоснулись», если можно так сказать. – И представился: – Гарандин Владислав Олегович.

– Что-то очень знакомое, – сосредоточенно нахмурилась Дина, пытаясь сквозь головную боль и не совсем ясное сознание вспомнить, где она слышала эту фамилию.

Совершенно определенно где-то слышала, и не раз. Уж очень что-то знакомое. Странно, у нее отличная память на имена и лица, к тому же специально натренированная, – и на тебе, подводит. Хотя немудрено, она сейчас совершенно не в силах соображать – все как-то мутно, тошно, непонятно.

– Забейте, – посоветовал Гарандин, заметив сосредоточенное и несколько болезненное выражение лица, с которым девушка рассматривала его.

– Ладно, – легко согласилась Дина.

– Ну, а про вас я уже кое-что знаю, – улыбнулся он той самой своей поразительной, чуть ироничной улыбкой, так успокоившей Дину, когда она лежала на асфальте, и от которой почему-то чувствовала, что все теперь будет хорошо. – Вы Дина, – говорил он, улыбаясь, – Дина Нагорная. – И отметил с какой-то особой, проникновенно-теплой интонацией: – Красиво звучит.

И от его голоса и особой модуляции-интонации, с которой он произнес это «красиво звучит», и его замечательной, чуть ироничной улыбки ей вдруг так «захорошело», как говорит бабуля, и даже боль отступила, и так вдруг стало спокойно, и затеплело в груди… Или это лекарства начали действовать все разом, давая такую вот странную «побочку»?

– Ну как вы? – спросил он с искренним сочувствием, осторожно взял ее ладонь в руки и подержал, согревая немного захолодевшие пальцы.

– Опасных травм нет, – ответила Дина, поразившись этому его неожиданному порыву, а главным образом, тому, как ее избитое тело отозвалось на этот простой жест утешения и участия. И поспешила подпустить иронии, остужая все эти странности: – Так, только изрядно поцарапало харизму, а в основном жить буду.

– А мы по… – начал он фразу, но не успел закончить.

– Мам!.. – Резко распахнув дверь, Кирилл ворвался в палату и тормознул, увидев незнакомца, сидящего рядом с ее койкой.

Пару мгновений он смотрел на Гарандина подчеркнуто подозрительным, изучающим взглядом, чуть задержавшись на его руках, баюкающих ладонь Дины, а потом прошел к кровати, наклонился и поцеловал мать в щеку.

– Кирюш, познакомься, – поспешила представить посетителя Дина, осторожненько извлекая ладошку из рук мужчины: – Владислав Олегович. Это он меня сбил.

– А-а-а, – заметно расслабился парень. Он улыбнулся и протянул руку Гарандину.

Тот принял дружеское рукопожатие.

– Спасибо, что не угробили мою мамульку.

– Вы уверены, что она ваша мама? – без какого-либо намека на комплимент в адрес дамы, прямолинейно, с большим сомнением в голосе спросил Гарандин.

– Уверен-уверен, – легко рассмеялся молодой человек.

– Сколько вам лет? – не торопился верить Владислав Олегович: ну мало ли какие расклады бывают в жизни.

– Двадцать, – улыбнулся мальчишка.