А Максу этот экстрим был по кайфу.

Он вообще жил такой мощной наполненной жизнью, наслаждаясь скоростью, сменой впечатлений и ощущений, что Влад только диву давался его энергии и вечной движухе. Но благодаря именно этой неуемности Макса Гарандин и подводное плавание освоил, и езду на собачьих упряжках, и много чего другого…

Но не грело, не грело ничего…

– Я мог позволить себе любой каприз, любую, даже нелепую покупку или прихоть и испытывал при этом внутри все более нараставшее ощущение пустоты, нехватку чего-то важного, ценного, а что – никак не мог понять, уловить, сформулировать. Это было, по меньшей мере, нелогично и порой откровенно мучительно и ужасно раздражало: обладать всем и в то же время оставаться ни с чем. Кто не испытывал этой странной душевной жажды и ощущения внутренней пустоты при практически неограниченной возможности иметь все, что захочешь, этого не поймет.

Как-то раз они договорились с Максом встретиться и пообедать вместе, когда их рабочие графики пересеклись и они одновременно оказались в Москве. Их референты, занимавшиеся устройством этой встречи, сняли на три часа один из самых крутых и элитных ресторанов.

То есть целиком сняли, весь зал.

Понятное дело, в целях безопасности, ну и чтобы никто не мешал друзьям общаться. Все в тех же целях безопасности охрана всегда настаивала, чтобы столик, занимаемый ими, находился как можно дальше от окон.

Но не в этот раз. То есть охрана-то настаивала и страшно напрягалась, когда мужики выбрали для себя стол у высокого большого окна, но терпела выкрутасы работодателей, куда ж деваться.

Сидели, что-то обсуждали, с удовольствием ели, искренне радовались встрече, когда вдруг Макс, заметив кого-то за окном, ничего не объясняя, стремительно сорвался с места и рванул к выходу, а за ним, понятное дело, помчалась и вся его ошарашенная охрана. А Влад наблюдал в окно почти комичную сцену: бежит по улице Варгин, а вокруг него бегут телохранители, дико озираясь по сторонам. Смешно получилось.

Но Макс быстро догнал-таки объект своего столь горячего интереса, которым оказалась стройная девушка – окликнул, она обернулась, остановилась. Он подошел, взял в руки ее ладошку каким-то пронзительным, поразившим Влада, очень осторожным и нежным жестом и заговорил, улыбаясь, с той же особой нежностью, которую Влад никогда в нем не замечал.

Они разговаривали, девушка что-то отвечала, Макс не сводил с нее взгляда, а охрана загородила их оборонительной стеной. Но вот девушка медленно вытащила свою ладошку из его рук, что-то произнесла, чуть наклонив головку, видимо прощаясь, охранники расступились, попуская ее, и она ушла. А Макс все стоял, долго провожая ее взглядом, потом тряхнул головой, словно освобождаясь от непрошеных мыслей, и решительным шагом направился обратно в ресторан.

– Ну и что это было? – не удержался от естественного вопроса Гарандин.

– Помнишь, в прошлом году я как-то две недели играл в обычную жизнь? – спросил Макс.

Ну да, случился такой заскок у Варгина, Влад отлично помнил. Кто-то подбил авантюрного Макса на эдакую прихоть – пожить хоть несколько недель жизнью хотя бы топ-менеджера, а лучше – кого пониже статусом, то есть обыкновенного человека. Забились они с тем подстрекателем на какие-то крутые договоренности. И Макс загорелся идеей.

Ему сняли квартиру, переодели в одежду определенной ценовой стоимости, затарили холодильник продуктами того же ценового ряда, продумали все мелочи быта холостого мужчины этого социального статуса, и он ходил утром «на работу» в свой собственный офис, но под видом одного из служащих, менеджера среднего звена. А охрана, как идиоты, переодевшись в обычную одежду, мимикрируя под городскую среду, тайно следовала за ним почти незамеченной. Дурь полная. Но Максу нравилось.

– Вот тогда я и познакомился с этой девушкой, – объяснил Макс. – Она принимала меня за того, кем я прикидывался, а я прямо почти вжился в этот образ. И запал на нее настолько серьезно, что, знаешь, полюбил девочку. Полина ее зовут.

– Да ладно, – обескураженно посмотрел на него Влад.

С женщинами в жизни Макса дела обстояли самым великолепным образом. Их было много, и все, как на подбор, нереальные красотки, много известных и медийных леди, и даже совсем не леди. В кого-то он влюблялся, на ком-то он даже женился, но вся его увлеченность-влюбленность проходила очень быстро, сменяясь новым офигительным бурным, красивым романом, столь же стремительно подходившим к концу. Он был пять раз женат, имел двоих детей от разных жен: дочь и сына, совершенно не интересовался их жизнью, принимая в ней участие только деньгами и обеспечением неограниченных возможностей для своих чад. Он никогда не любил ни одной женщины, не отдавал ни грамма себя им, словно скользя по поверхности отношений, так, мимоходом, как ребенок, меняющий яркие игрушки. И уж совершенно определенно никогда бы, ни при каких обстоятельствах не побежал бы ни за одной из них сломя голову, увидев в окне.

А тут вдруг здрасьте, такое вот откровение.

– Во-первых, почему я не в курсе? – спросил ошеломленный Гарандин. – А во-вторых, если все так всерьез, почему она не при тебе?

– Она мне отказала, – грустно усмехнулся Макс.

– Не понял? – окончательно обалдел Влад. – Это как, поясни?

Ребята, что бы вы ни говорили и ни придумывали себе, но мужчинам такого уровня женщины не отказывают. Никогда.

То есть вообще.

И не надо диких фантазий, сформированных нашим веселым кинематографом: мужчинам такого уровня не требуется уговаривать женщин или как-то принуждать-склонять их к близости, это даже не смешно. Там настолько зашкаливает энергия мужского созидательного начала, настолько мощная личность самого человека, а к ней еще и фантастические возможности добавляются, что женский инстинкт сносит любую мораль и воспитание к той самой маме. К тому же это просто потрясающе интересно общаться с людьми такого уровня, знаний, талантов, особого мышления, масштабов и способностей.

То есть понятно, да? А тут отказала!

– Да, – иронизировал над собой Макс, – сходил в народ. Познакомились в кафе у Консерватории, у меня там встреча была. Изображать можно хоть кролика, но дела-то не бросишь. Представился тем, кого играл: менеджером среднего звена моей компании, а она студентка, скрипачка, утверждают, что офигенно талантливая, будущая звезда мировая. Верю. Крышак у меня снесло сразу, а я уж и забыл, как надо нормально ухаживать за девушками, демонстрировать себя и свои лучшие качества. Но как-то справился. А в постели так вообще улетел от нее. Неделю от себя не отпускал, а тут Громов притащился с утра пораньше, когда она со мной была, у меня же вся связь через него держалась, ну и шепчет, как из пушки, мол, министр встречу назначил. Полина услышала, пришлось признаваться, кто я и почему тут выпендриваюсь. А она, представляешь, обо мне никогда вообще ничего не слышала и знать не знает, кто я на самом деле. Ей все бомонды, элиты, медийные лица до лампочки, другой мир, другая планета, у нее музыка, пахота, я тебе скажу, еще та: сутками играет до мозолей на пальцах. Я ей предложил все, что можно, и больше того. А она отказалась. Ладно, думаю, через недельку повторю заход, но уже всерьез. А она и всерьез отказала, вот так, – протяжно вздохнул он, посмотрел в окно и вдруг сказал поразившую Гарандина мысль: – Я могу что угодно с ней сделать и заиметь ее хоть прямо сейчас. Но она замкнется в себе и никогда не будет со мной. Вот и все. – И посмотрел странным, очень глубоким взглядом. – Такие девочки, Влад, они не про нас, они для настоящей жизни.

Влада тогда до глубины души поразили эти его слова, зацепив всерьез, засев в сознании гвоздем.

– А у нас что, ненастоящая жизнь? – даже как-то рассердился на него Гарандин.

– Конечно, – усмехнулся Макс. – Посмотри вокруг, – он обвел рукой пустой зал, – в настоящей жизни кто-то будет сидеть в ресторане, полностью снятом для него? Нашей жизнью живут несколько сотен человек, ну пусть пара-тройка тысяч, а людей семь миллиардов. Что нормального и естественного в нашей жизни? Мы ведем совсем иную жизнь, чем все человечество. У нас свободы меньше, чем у любого среднестатистического человека. Зато дорого-богато. Как говорит моя матушка, позолочено-мраморно-брильянтово. Ну и счастья от этого? – Он сделал еле уловимый жест рукой, на который правильно отреагировал официант, наполнив бокал Макса вином, отпил задумчиво, не предлагая Владу присоединиться, поставил бокал и закончил свое признание: – Полину я отпустил, но помнить буду. И, наверное, больше, чем просто помнить. Помогать буду издали, чтобы не знала.

Гарандин тогда загрузился этим разговором всерьез.

И так-то его последнее время тяготило что-то непонятное, не давая покоя, лишая даже простой радости, а тут как по голове кто тюкнул – нет у них настоящей жизни. Вскорости отпустило и забылось за чередой бесконечных дел, перелетов, переговоров и новых планов-идей.

И вспомнилось через пару месяцев, когда у Макса, который был старше Влада ровно на два месяца, подошел юбилей – сорок лет. И взбрело тому в голову с купеческим размахом отметить сию выдающуюся дату, а у Влада на это предложение друга завопила его интуиция – никак нельзя этого делать.

– Да ну, Влад, – отмахивался на все его предупреждения Макс, – фигня все это, будто отмечать сорокез – плохая примета. Если бы мы с тобой верили в приметы, трудились бы сейчас на государевой службе за тысчонку-другую евриков в месяц в лучшем случае.

– Я не о приметах, а о чуйке своей, – настаивал Влад, – без которой мы тоже, согласись, не юбилей бы сейчас обсуждали, а уже давно на Троекуровском отдыхали.

Но Варгин не уговорился, как ни старался Влад, беспечно отмахиваясь, уже загоревшись какой-то своей идеей и обещая сюрприз. И Гарандин позволил себя уговорить, сдался, подумав: да и ладно, с тем уровнем безопасности, что у них обоих имеется, какие могут произойти неприятности, разве что в бизнесе в их отсутствие. Да и отсутствие весьма условное при современных системах связи и коммуникации.

Только когда Гарандин, уставший и злой после долгого перелета и езды на машине, поднялся на яхту Макса, пришвартованную в марине порта Омана, тот с заговорщицким, довольным видом сообщил ему конечный путь их вояжа – мавританский остров Родригес.

– Да на фига так сложно? Вот на кой тебе дался этот Родригес? – ворчал недовольно Гарандин. – Хрен знает сколько пилить, да еще и в Индийский океан.

– Не бурчи, Гаранд, – смеялся Макс. – Говорю же: будет сюрприз. Классно отдохнем! Это не в Средиземноморской луже плескаться.

А Влад ворчал, не мог никак унять свое недовольство и маялся: все ему было не в кайф, никакой сюрприз ни за каким хреном не сдался, и чуйка беспокойная просто измучила, но и портить другу день рождения и интригу тоже не хотелось, к тому же собралась хорошая компания, и барышень на яхту пригласили одна краше другой, и умненькие все, как на подбор, в общем… да что говорить. Ладно.

Как отплыли, мужики уединились и долго обсуждали дела свои насущные, решали важные проблемы весь день, появившись на палубе лишь к вечеру. Гарандин вроде отпустил себя, расслабился, выпил вина, ненапряжно пообщался с гостями, понаблюдал с ленцой за танцами на верхней палубе, присмотрелся к девочкам, выбрал одну, с которой и ушел в свои апартаменты, на минуточку, именные, ничем не уступавшие хозяину яхты.

И вроде скинул напряжение, и хороший секс его расслабил, а заснуть никак не мог. Маялся, маялся и вышел ночью на малую палубу на верхнем этаже, закрытую для всех, кроме них с Максом и капитана с помощниками, и застал там неспящего Варгина.

– А ты чего? – спросил он Макса.

– Да хрен чего, не знаю, – отозвался тот.

Сел рядом. Помолчали. Смотрели на бездонное звездное небо и зыбкую океанскую гладь.

– Что-то со мной не так, Макс. Ничего не радует, вообще ничего, – признался Влад тихим голосом, не тревожа высокого величия ночной красоты. – Все не то, не могу ни в чем найти, обрести наполненности, что ли. Словно потерял способность чувствовать. Ничего не вызывает сильных эмоций, радости нет никакой. Такая пустота внутри, словно серое все. А что такое испытывать счастье, я даже и не помню. Забыл.

Снова помолчали.

– Это потому, что все не твое, – сказал ему так же тихо Макс. – Это для меня кайф полный и мое призвание управлять финансовыми потоками, бизнесом, заниматься мировой экономикой и высокой политикой, это моя стихия. Я ею живу и дышу, для меня это родная среда обитания. Ты, Влад, стал охренительным предпринимателем и бизнесменом мирового уровня, но это все не твое. Ты прикладник, в тебе врожденный инженерный талант. Если бы мы не ринулись в бизнес, абсолютно уверен, ты бы стал выдающимся технарем, ученым и наизобретал бы всякого добра и сейчас был бы уже профессором. Потому как в тебе сочетаются нереальная целеустремленность, масштабность мышления и фарт, а такое добро, к чему ни приложи, даст высококлассные результаты.