Жюльетта Бенцони - Спальня королевы

На этот раз измученной Сильви понадобилось несколько больше времени, чтобы подняться на ноги. И только она сумела встать, как из плотного сумрака вокруг башни появились двое мужчин. Они тоже бежали и непременно вновь сбили бы ее с ног, но, к счастью, вовремя заметили:

— Здесь кто-то есть! Кажется, это женщина.

— Скажите лучше, девка. В такой час все честные женщины уже спят. Ты видела убегающего человека?

— Откройте ваш фонарь, друг мой. Мы хотя бы посмотрим, как она выглядит.

Сноп желтого света ударил в лицо Сильви, но та уже и так знала, с кем имеет дело. Она была так удивлена, что слова поневоле застряли у нее в горле.

— Сильви, вы?! — воскликнул Персеваль де Рагнель, изумленный до глубины души. — Но что вы здесь делаете в такой час?!

Спутник Персеваля подошел ближе, и Сильви узнала человека из «Газетт», того самого Теофраста Ренодо, которого она видела однажды в доме крестного. Его присутствие смутило девушку, и она решила, используя типично женскую уловку, которой она уже научилась, ответить вопросом на вопрос:

— А вы сами? Что вы делаете так далеко от дома?

— Мы преследуем преступника. Нам не повезло. Мы опоздали. Преступление уже совершено. И кроме того, он от нас удрал… — Если бы я знала, то вцепилась бы в его одежду. Он сбил меня с ног. Вы едва не поступили так же.

— Вы видели его лицо?

— Возможно ли в такой темноте? Я только почувствовала, как от него пахнет. Фу! Просто ужасно! Грязь, пот и почему-то горячий воск. Вот этого я никак не могу понять.

— Я вам позже все объясню. А пока я все-таки хочу знать, как вы здесь оказались. Кто вас привел?

— Никто. Я просто шла за одним человеком, вот и все!

— От самого Лувра? — Персеваль указал на противоположный берег. — Через Сену?

— Я пришла не из Лувра, но больше я вам ничего не скажу. Во всяком случае, сейчас, — поправилась она.

Ее взгляд упал на Ренодо, и шевалье де Рагнель понял его значение. Его друг Теофраст всем сердцем был предан королю и кардиналу. Поговаривали даже, что они пишут в его «Газетт». Даже если он был самым лучшим человеком на свете — а в этом Персеваль не сомневался ни секунды, — все равно Ренодо слишком любил свою работу, чтобы не заинтересоваться тем, что делает в три часа утра на берегу Сены фрейлина королевы. Ведь здесь не встретишь никого, кроме матросов и продажных девиц, всегда готовых услужить им и любым, хотя бы и менее почтенным, представителям рода человеческого.

— Как вы сюда попали?

— Пришла пешком. И я очень устала. Мне бы хотелось вернуться. А вы?

— Мы приплыли на лодке с острова Сите. У моего друга Теофраста всегда есть наготове человек, который может ее одолжить. Мы возьмем вас с собой.

— Спасибо, крестный, но мне это не подходит. Отправляйтесь без меня, я вернусь одна…

Ренодо уже сообразил, что эта маленькая упрямица, к его великому сожалению, ни за что не скажет, откуда она явилась, а Рагнель ни за что ее одну не отпустит. Теофраст понял, что он здесь лишний.

— Мне лучше расстаться с вами, друг мой.

— Я собирался вас об этом попросить.

— Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Что же касается этой ночи, я бы очень удивился, если преступник осмелится пойти на еще одно преступление. Заметно, что он торопился, печать едва можно разобрать…

Мгновение спустя черная тень вокруг Нельской башни поглотила издателя. Он ушел к своей лодке, которую, вероятно, привязал выше по течению. Сильви и ее крестный наконец остались одни.

— Теперь вы скажете мне, откуда вы пришли? — негромко спросил Персеваль. — И знайте, Сильви, я вас не оставлю до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасном месте.

— Я пришла из монастыря Валь-де-Грас. И если вы этого хотите, я туда вернусь.

— Вы проделали весь этот путь? Но как?

— Совсем просто. Сначала ставишь одну ногу, потом другую, потом все сначала.

— Не говорите ерунды! Вы, должно быть, умираете от усталости?

— Да, я очень устала. Но мне необходимо быть на месте… Хотя у меня нет ни малейшего желания возвращаться…

Ее оставили последние силы. Она рухнула на землю и громко зарыдала, как плачут маленькие девочки… или женщины, когда у них сдают натянутые до предела нервы. И Персеваль мгновенно оказался на коленях рядом с ней:

— Один-единственный вопрос, малышка! За кем вы пришли сюда? Вы же знаете, мне можно все рассказать.

Ему показалось, что ответ прозвучал откуда-то из-под земли:

— За Франсуа… и де Ла Портом. Он провожал герцога до лодки. Де Бофор уплыл по реке. Я так надеялась, что мнеудастся с ним поговорить… Но из-за этого де Ла Порта мне не удалось.

— Подождите меня здесь!

Персеваль заметил в начале улицы Сены помещение, которое могло принадлежать только перекупщику лошадей. Он разбудил хозяина, что оказалось совсем нелегким делом, так как этот человек спал как убитый. Но наконец после недолгих переговоров и перехода множества монет из кошелька Персеваля в руку барышника де Рагнель получил лошадь за приемлемую цену. Он поднял Сильви и усадил на круп лошади, сам сел в седло и пустил лошадь рысью. Девушка крепко обхватила руками талию своего крестного и прислонилась головой к его спине. Она проплакала всю долгую дорогу. Персеваль больше не задал ей ни одного вопроса. Во-первых, потому что было трудно разговаривать через плечо с сидящей сзади девушкой, а во-вторых, он размышлял.

Они приехали к аббатству Валь-де-Грас в четыре часа утра, и по всей округе петухи других монастырей вторили кочету господина кюре из Сен-Жак-дю-О-Па. Сильви осушила слезы и объяснила, каким путем она намерена вернуться.

— Теперь еще и штурм стен? — проворчал Персеваль. — Вы решительно ничего не боитесь! Я помогу вам вскарабкаться на ограду, но послушайте меня хорошенько. Когда вы вернетесь в Лувр, вы попросите отпуск на несколько дней, чтобы позаботиться о вашем стареньком крестном. Ему так нужна ваша гитара, чтобы облегчить приступы подагры. Вы приедете ко мне и проведете эти дни в моем доме. Разумеется, вместе с Жаннеттой. Мне кажется, нам надо о многом с вами поговорить…

Сильви согласно кивнула головой, привстала на цыпочки и поцеловала Персеваля.

— Я просто не представляю, что бы я без вас делала, крестный. Я была так несчастна!… Вдруг бы я решила утопиться?

Рагнель грубо схватил ее за плечи, и Сильви поняла, что он испугался.

— Я вам даже думать запрещаю о таких вещах! Никто, ни один человек, слышите меня, ни один человек не стоит того, чтобы вы умерли из-за него…

Спустя несколько минут Сильви снова оказалась в своей спальне. Она торопливо разделась и легла в постель. И только тут заметила, что ее платье запятнано кровью.

На следующее утро Сильви почувствовала себя такой измученной, что едва смогла открыть глаза. Но этого никто не заметил. Не обратили внимания и на допущенные ею промашки, когда она прислуживала королеве. Мария все время шепталась с ее величеством. Обе казались вне себя от возбуждения. Кроме того, Анна Австрийская, которую давно никто не видел в таком хорошем настроении, просто сияла. На щеках расцвели розы, зеленые глаза лучились. Она выглядела настолько счастливой женщиной, что Сильви, глядя на нее, задумалась. А как она, собственно, относится к королеве? До этой ночи девушка преданно любила свою повелительницу и жалела ее, но этим утром ей внезапно показалось, что она презирает свою королеву. И для этого было много причин. Королева Франции предавала страну, трон которой занимала, и эта женщина с легкостью отняла у нее человека, которого Сильви любила больше всех на свете…

Тем временем хорошее настроение Анны Австрийской долго не продержалось и испортилось сразу же по возвращении в Лувр. Этим вечером король вошел к ней с видом победителя. Он небрежно размахивал бумагой, которую держал кончиками пальцев.

— Великая новость, мадам! — воскликнул он. — Я только что получил известие о победе наших войск в Като-Камбрези! И я надеюсь, что мы навсегда вышибли оттуда войскавашего брата. А что касается Ландреси, то и там победа не заставит себя ждать!

Присутствующие дамы зааплодировали, а королева побледнела и не находила слов для ответа.

— Итак? — спросил Людовик XIII. — Это все, что вы можете сказать?

— Вы рады, сир, этого достаточно, чтобы радовалась и я. Мне кажется, ваше здоровье теперь лучше? — наконец произнесла королева хоть что-то приличествующее случаю.

Действительно, после отъезда Луизы де Лафайет король провел несколько дней в Версале. Его совершенно сразила острая боль потери. У него даже случился приступ лихорадки. На лице его величества еще оставались следы болезни.

— Не стоит беспокоиться о моем здоровье, мадам, — засмеялся король и помахал депешей перед носом жены. — Это для меня лучшее лекарство. Ничто так не помогает, как победа над Испанией. У меня сразу прибавляется сил. И я счастлив, что вы разделяете мою радость. В ближайшие дни мы это отпразднуем… Где же? Пожалуй, в Мадридском дворце в Булонском лесу, хотя король Франсуа I и построил его в память о своем пребывании в испанском плену, нам это не помешает! Мне это кажется даже уместным.

С этими словами король развернулся, поджег документ свечой канделябра и бросил в камин. После чего, взяв за руку мадемуазель де Отфор, он увлек ее к дальнему окну, как поступал еще совсем недавно со своей обожаемой Луизой.

На следующий день весь Париж обсуждал тот факт, что камер-фрау ее величества вновь удостоилась королевской милости. Сильви неохотно отпустили на несколько дней поухаживать за крестным.

— Вы считаете, что сейчас самое время оставить вашу службу? — сурово отчитывала ее Мария, прислонившись спиной к комоду в спальне Сильви и наблюдая, как та готовится к отъезду.

— Я же не покидаю моего поста. Я просто отправляюсь помочь тому, кого очень люблю и кому очень многим обязана.

— Да ладно вам! Со мной эти штучки не пройдут, моя крошка! Я бы скорее поверила, что это именно вам нужно прийти в себя. Недомогание крестного случилось очень кстати после нашего пребывания в Валь-де-Грасе. Ведь у вас об этом времени не осталось приятных воспоминаний, верно?

Оторвавшись от комода, Мария подошла к подруге и взяла ее за плечи, чтобы заставить взглянуть себе в лицо.

— Сильви, посмотрите на меня! Когда вы пытаетесь лгать, по вашему лицу можно прочесть все, как в открытой книге. Ведь я права, не так ли?

— Да… Ох! Мария, попытайтесь понять меня! Я пережила ужасную ночь. Я знаю, вы мне повторите, что меня предупреждали и что я слишком близко все принимаю к сердцу…

— Нет. Я собиралась вам сказать не это. Я испытываю те же страдания, что и вы. Я знаю, чего стоит открывать мужчине дверь спальни, но отнюдь не вашей…

У Сильви мгновенно высохли слезы. Она во все глаза уставилась на красавицу де Отфор.

— Я что-то не так услышала? Уж не хотите ли вы мне сказать, что… вы его тоже любите?

— Ну разумеется! И я в этом не одинока. Но добавлю, что герцог никогда ничего не узнает. Да если и узнает, ему от этого ни горячо, ни холодно. Он видит только королеву. А мы для него лишь очаровательные подружки, приходящие на помощь его любви.

— Это лишено всякого смысла! Зачем вы это делаете?

— Объяснения займут слишком много времени. Могу сказать вам одно. У моей любви нет никакого будущего. Я приношу ее в жертву той любви, которую я питаю к нашей королеве. Я не хочу, чтобы испанскую инфанту, королеву Франции, выгнали, развелись с ней по совету Ришелье, который искренне ненавидит ее, потому что ему не удалось добиться ее любви.

— А мне как раз кажется, что вы, наоборот, делаете для этого все возможное. Как по-вашему, что ожидает королеву, если станет известно об этих тайных ночных встречах?

— Но никто ничего не узнает. В этот секрет посвящены только трое — вы, я и де Ла Порт. Этот камердинер королевы преданней собаки. Что же касается нас с вами, мы слишком любим герцога де Бофора, чтобы проговориться. Ведь это и его тайна, согласитесь? Мы с вами можем желать Франсуа только добра. А его благо как раз и есть составная часть моего плана!

— Плана? Я не совсем понимаю.

— Франсуа де Бофор нравится королеве, и он единственный внук Генриха IV, на которого она смотрит влюбленными глазами. Все ясно, как божий день. Вы все-таки уезжаете?

— Да. Подарите мне эти несколько дней! Я не такая сильная, как вы. Мне необходимо прийти в себя. Впрочем, мне кажется, что вы и одна сможете защитить нашу повелительницу, потому что как раз снова обретаете прежнее влияние на короля.

Мария де Отфор пожала плечами:

— Мое влияние! Это слишком громко сказано. Назовем это просто удачей, которая ненадолго посетила нас. Тут не стоит питать никаких иллюзий. Кардиналу хотелось бы, чтобы король обратил внимание на мадемуазель де Шемеро. Она бы заменила Луизу де Лафайет. Но оказалось, что эта дама королю не нравится. Король якобы ответил, что «ее лицо ему никак не вспомнить» и что раз уж на то пошло, ему приятнее «помириться» со мной. Но это перемирие вряд ли окажется слишком прочным.