Жюльетта Бенцони - Спальня королевы

А потом… Потом в первом выпуске газеты в феврале 1638 года Теофраст Ренодо написал: «30 января все принцы, знатные дворяне и состоятельные люди отправились вместе с их величествами праздновать в Сен-Жермен, надеясь услышать там очень радостное известие. Да поможет нам бог, мы сообщим об этом очень скоро».Наконец-то! Королева была беременна! Париж взорвался от радости. Почувствовав, как у них с плеч свалилась огромная тяжесть, Мария и Сильви обнялись и расплакались. А Франсуа напился до бесчувствия. Конюшим пришлось отвезти ничего не соображающего герцога в фамильный особняк Вандомов.

Позже де Бофор уверял всех, что таким образом отпраздновал радостное событие. Но его «радость» очень походила на «радость» брата короля. В замке Блуа все пытались делать хорошую мину при плохой игре. Полученная новость разбивала в пух и прах притязания герцога Орлеанского на престол. Брат короля пытался всемерно поддерживать свою надежду, напоминая себе постоянно, что до сего времени у королевы бывали только выкидыши. Но даже если в самом худшем случае ребенок все-таки родится, то вполне вероятно, что это окажется девочка. Поэтому молитвы обеспокоенного наследника престола и его исповеди стали довольно странными.

В первой половине февраля королеве принесли с большой торжественностью пояс Богоматери из Пюи-Нотр-Дам, что к югу от Сомюра. Его доставили из Иерусалима еще во времена Крестовых походов. Как уверяли, пояс обладал волшебной силой и облегчал боль при родах. С этого дня в покоях Анны Австрийской все время курили благовония. Аромат становился порой таким сильным, что приходилось открывать окна.

Именно на следующий день после такого знаменательного события Корантен, вне себя от тревоги, примчался в Сен-Жермен и сообщил Сильви страшную весть. Накануне ночью Персеваль де Рагнель был арестован стражей и гражданским судьей за убийство проститутки…

В эту ночь, как раз в полнолуние, Персеваль и его друг Теофраст отправились к Малому Арсеналу, что у ворот Сен-Бернар. С недавних пор здесь изготавливали порох для пушечных ядер, хотя раньше эти работы выполнялись в Большом Арсенале недалеко от Бастилии. Это место, пустынное и несколько тревожное, облюбовали жаждущие покоя нищие и бродяги. Здесь же расположились несколько кабачков, где договаривались о прибыльных сделках. Разумеется, дело не обошлось и без продажных женщин, ставших неотъемлемой частью этого мирка.

Приятели отправились именно сюда отнюдь не случайно. На столе у Ренодо каким-то образом оказалась записка. Грязная, помятая бумага, всего несколько слов, нацарапанных дрожащей рукой. Вероятно, неизвестный осведомитель просто трясся от страха. Он, в частности, советовал Ренодо быть крайне осторожным, так как убийца с красной восковой печатью очень опасен.

— Но почему он предупреждает именно вас? — спрашивал Рагнель, которому вся эта история показалась довольно странной. — Вы ведь, я полагаю, не решили заменить собой всех лучников городской стражи?

— Я не знаю, заметили вы это или нет, но эти господа, которым следовало бы следить за порядком в Париже по ночам, не отличаются излишней храбростью. А от этой истории попахивает адской серой, и этот запах пробирает до самых костей. И потом, вполне вероятно, что у нашего осведомителя не совсем чистая совесть и ему не слишком хочется иметь дело с властями. Они зачастую легко путают осведомителя с виновным. — Мудрая мысль. Значит, мы отправимся сегодня вечером.

Влажная, но теплая для этого времени погода предвещала близкую весну. Лодка Ренодо высадила мужчин около ворот Сен-Бернар. По небу неслись друг за другом облака, скрывая порой белый диск луны. Возле Малого Арсенала, длинного здания, окруженного по бокам низенькими домишками, стояла глухая тишина. Но в соседнем квартале, представлявшем собой собрание более или менее развалившихся построек, явно никто не спал. За грязными стеклами светились огни, а в харчевне, чья вывеска скрипела на ветру, кто-то пел…

Друзья обошли узенькие улочки, все в рытвинах, где под ногами попадалось больше отбросов, чем камней мостовой, и не обнаружили ничего подозрительного. Вдруг раздался страшный крик, уже так хорошо им знакомый.

— Это там! — прокричал Теофраст и указал на переулок, из которого они недавно вышли.

Друзья бросились вперед, на звук непрекращающихся стонов, но тут еще один крик, еще более ужасный, раздался с противоположной стороны. На этот раз кричали прямо около Арсенала…

— Идите один! А я отправлюсь туда, — решил Персеваль и побежал к возвышающемуся неподалеку строению. Повернув за угол, он заметил тень, которая, словно крыса, проскользнула в узкий проход между двумя домишками. Разумеется, он бросился за ней. Но стоило ему протиснуться в узкий проход, как он споткнулся обо что-то мягкое и во весь рост растянулся на еще не успевшем остыть трупе. В ту же самую секунду его огрели чем-то тяжелым по голове, и Персеваль потерял сознание.

Разумеется, Корантен не знал, что же произошло на самом деле. Он смог рассказать Сильви только то, что ему сообщил жандарм полиции Дезормо, добрый друг Николь Ардуэн. К счастью, именно ему поручили провести обыск в доме обвиняемого. Действительно к счастью, потому что благодаря этому дорогие сердцу Персеваля книги и бумаги и весь его прелестный дом не слишком пострадали. Но все равно, то, что сообщил Дезормо, было очень серьезно. Стража, предупрежденная анонимной запиской, явилась в указанное место и нашла потерявшего сознание шевалье лежащим на теле проститутки, которой перерезали горло. У нее на лбу красовалась знаменитая красная восковая печать. Нож, ставший орудием убийства, лежал на расстоянии вытянутой руки от де Рагнеля. Но, что еще хуже, в карманах Персеваля обнаружили воск для печатей, огниво, свечу и маленькую печать с вырезанной на ней буквой омега. Этот последний штрих вывел Сильви из себя:

— И никому даже в голову не пришло поинтересоваться, кто стукнул его по голове? Не мог же он сделать это сам! — гневно заявила она.

— Стража сделала вывод, что кто-то застал его на месте преступления, но, ужаснувшись увиденному, предпочел сбежать.

— И, конечно же, никто не подумал о том, что воск и печать мог подложить ему в карман настоящий убийца. Ведь мы же с вами знаем, что это не он. А что с господином Ренодо, который был с ним? Он ничего не может сказать?

— Издатель не в состоянии говорить. Господин Ренодо лежит в постели в горячке. Его нашли недалеко от Арсенала. Он лежал на земле, в голове зияла рана. Его, вероятно, тоже ударили.

— И там тоже нашли зарезанную женщину?

— Нет. Рядом с ним никого не оказалось. Гражданский судья полагает, что наш хозяин поссорился с господином Ренодо, ударил его, а потом пошел и совершил преступление.

— Это совершенно бессмысленно! Они оба искали убийцу с красной восковой печатью. Я думаю, несмотря на горячку, господин Ренодо мог бы рассказать правду.

— Э нет! Он не в силах этого сделать, потому что так и не пришел в сознание…

Сильви в ужасе перевела тревожный взгляд на Жаннетту. Служанка спросила:

— А где сейчас господин де Рагнель?

— В тюрьме Шатле. Его отвезли туда вместе с телом.

Но так как он дворянин, его переведут в Бастилию и там будут допрашивать.

— Это просто смешно! Такой человек, как он, и арестован за столь гнусные преступления! Надо быть сумасшедшим или идиотом, чтобы не верить тому, что говорит шевалье!

— Видите ли, люди из полиции верят тому, что видят. Копать глубже им неинтересно. Если Дезормо и позволил себе нам немного помочь, то только потому что он очень дорожит Николь. И ему отлично известно, как она с ним обойдется, если он поступит иначе. Уже сегодня утром наша суровая домоправительница собиралась огреть его по голове тазом!

— Но ведь должен же существовать способ доказать невиновность Персеваля! Меня пугает одна мысль о том, что он в руках этого ужасного Лафма. Это страшный человек!

— Да… Но он служит королю.

— Король! — воскликнула Сильви. Ей пришла в голову мысль. — Я должна увидеть короля!

— Вы же знаете, мадемуазель Сильви, что король сегодня рано утром выехал в Версаль.

— Тогда я поговорю с королевой! Теперь, когда она ждет ребенка, король не сможет ей ни в чем отказать!

— Королева ничего не в силах сделать в таких случаях, — возразил Корантен. — И я бы очень удивился, если бы она что-нибудь предприняла. Кроме того, в Париже поговаривают, что его величество не настолько доволен, как можно было бы думать… Если вы разрешите дать вам совет…

— Конечно, говорите! Не тяните!

— Надо увидеть кардинала. Вы с ним в хороших отношениях. И потом, Рюей расположен не дальше Версаля, верно?

Сильви ходила взад и вперед по комнате, крепко сжимая руки, чтобы они не дрожали. Потом она резко остановилась.

— Возможно, вы правы. Я сделаю это! Но сначала мне надо получить позволение выйти из дворца. А потом мне нужна карета!

— Я пришел не пешком, мадемуазель Сильви. Я взял нашу карету. Она ждет на улице, ее стережет мальчишка.

Отправляясь к королеве, Сильви все-таки собиралась рассказать ей всю историю, в надежде, что Анна Австрийская поговорит со своим мужем. Но обстоятельства сложились крайне неудачно. Мария де Отфор, которая могла бы стать наилучшим адвокатом и заявить о невиновности Персеваля, уехала на несколько дней. Семья призвала ее к изголовью умирающей бабушки, госпожи де Флот, от которой Мария унаследовала должность камер-фрау. Мадемуазель де Отфор, несомненно, имела влияние на короля. Во всяком случае, так думала Сильви. И вообще, с ней дела пошли бы лучше. Увы, Сильви даже не знала, где именно пребывает ее подруга. Кроме того, когда она вошла в парадные покои королевы, там оказалось очень много народа. И не все были к ней хорошо настроены. Как только объявили о будущем рождении ребенка, популярность Анны Австрийской взлетела до небес. Сильви довольствовалась лишь тем, что попросила у мадам де Сенсе разрешения выйти из дворца на несколько часов.

Сильви была в хороших отношениях со статс-дамой, и та очень мило с ней обращалась. Этой женщине хватило одного взгляда на хорошенькое личико «котенка», всегда такое улыбчивое, чтобы понять, что случилось нечто очень серьезное.

— Вы не слишком хорошо выглядите, дитя мое! Что случилось? Куда вы собираетесь отправиться сейчас, когда уже так поздно?

— Я еду в Рюей, сударыня.

— К кардиналу? Он просил вас приехать?

— Нет. Но мне необходимо его видеть. Моего крестного, шевалье де Рагнеля, только что арестовали за преступление, которого он не совершал. Я должна увидеть его высокопреосвященство и все объяснить ему. Я надеюсь, что мне удастся его убедить.

— Но, мое бедное дитя, невозможно так быстро добиться аудиенции. Сначала надо написать его высокопреосвященству, дождаться ответа, положительного или отрицательного. В первом случае вам сообщат дату и время…

— Когда речь идет о жизни человека, сударыня, это слишком долго! На счету каждая минута…

Сильви выглядела такой решительной, что произвела впечатление на мадам де Сенсе.

— Хорошо, — вздохнула она. — В таком случае, прислушайтесь хотя бы к моему совету. Когда вы приедете в Рюей, постарайтесь узнать, во дворце ли господин де Шавиньи. Вспомните, это один из государственных секретарей, присутствовавших во время визита кардинала в Шантильи. Это хороший человек, мы с ним друзья. Я вам не советую излагать ему ваше дело, но если его не будет, а вы так спешите, то попросите отца Маля, секретаря его высокопреосвященства, принять вас. Возможно, он добьется для вас аудиенции, кто знает?

Сильви быстро присела в реверансе и благодарно поцеловала руку придворной дамы.

— Благодарю вас! О, благодарю! Я последую вашему совету, сударыня!

И Сильви исчезла в вихре коричневого бархата и белоснежных нижних юбок. Мгновение спустя небольшая карета Персеваля с Корантеном на козлах спускалась с высот Сен-Жермен, чтобы переправиться через Сену у Пека. Внутри Сильви, закутавшись в свою большую накидку, сидела рядом с Жаннеттой, твердо решившей не покидать свою хозяйку. А та изо всех сил отчаянно пыталась обрести спокойствие. Оно понадобится ей, чтобы встретиться лицом к лицу с самым могущественным человеком в королевстве. Сильви знала, что Ришелье может быть очень опасен. Чтобы успокоиться, девушка достала из кармана четки и, перебирая их, начала вполголоса читать молитвы…

Так как Сильви принимала участие в балете Наций несколько недель назад, ей был уже знаком дворец в Рюейе. Кардинал-герцог превратил его в памятник своей славы, настолько величественный, что там проходили многие важные события. Там, например, принимали в члены французской Академии или подписывали договор о присоединении Коль-мара к Франции. Не так велик был сам дворец, сколько прилегающие к нему постройки. Как и Лимур, его окружали глубокие рвы. Здесь были свои часовня, птичник, зал для игры в мяч, оранжерея, огромные конюшни и великолепные сады. Гроты, фонтаны, каскады оживляли их. Удивительный фонтан в форме розы, чей цветок на высоком стебле поднимался из восьмиугольного бассейна, расположился прямо перед фасадом здания. Место было настолько прелестным, что король любил здесь останавливаться, возвращаясь с охоты, чтобы побеседовать со своим министром, поглощая пирожные со сливами.