Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

– …Я хочу сказать, что с такой девочкой, как Саломея… – едва слышно добавила она.

– Почему это так удивительно?

– Ну, прежде всего она никогда не была в его вкусе.

Однако именно в объятиях красавицы метиски я впервые встретила его, как бы мне ни хотелось это забыть, и именно тогда я бесповоротно влюбилась. Может быть, он просто расценивал ее как подходящую девушку для сопровождения в прямом смысле этого слова, внешне привлекательную, с которой приятно показаться на публике, поднять свой статус. Если нас с ней сравнивать, то мне очень далеко до этой тигрицы с идеальными формами. Как и большинство мужчин, Луи разделял девушек на таких, с кем приятно показаться в обществе, и тех, с кем бы он хотел оказаться в одной постели.

– В самом деле?

– Саломея же, в свою очередь, никогда не скрывала своего интереса к Луи.

– Получается, если бы ему хотелось пойти немного развлечься, без каких-либо последствий, то он пошел бы прямиком к подобной красотке.

Но что меня больше всего волновало, так это то, почему он выбрал именно ее.

Я долго и настойчиво просила Ребекку дать мне адрес Саломеи, и в конце концов она сдалась.

– Саломея – это ее псевдоним для работы. На самом деле ее зовут Вероник Дюкло.

Что ж, по правде сказать, не очень-то экзотично.

– Если она спросит, как ты узнала ее имя и адрес, я тут ни при чем, договорились?

Неужели она боялась гнева этой Саломеи-Вероники?

После того как мы расстались с Ребеккой, я села на электричку и доехала до ближайшей станции, где можно было пересесть на линию В, и поехала в направлении Сен-Реми де Шеврез. Линия В обычно славится постоянными сбоями в работе и бесконечными жалобами пассажиров, но на этот раз, к счастью, поезд без приключений доставил меня до нужного места. Я вышла на станции Бур де Ренн.

Дом Саломеи находился всего в пяти минутах ходьбы от вокзала. Подойдя к дому, я решительно нажала на кнопку звонка, под которым значилось ее имя.

– Добрый день, это Анабель Лоран. Эль, если так больше нравится, – представилась я через домофон Саломее.

Ответом мне было молчание, но через несколько секунд характерный звук подсказал, что я могу войти.

Вскоре я стояла перед дверью на втором этаже роскошного дома.

– Что тебе здесь надо? – с порога набросилась она на меня.

– Я хочу поговорить о Луи.

– А при чем здесь я? Это твой парень. Ты его хотела, ты его и получила.

Я просунула руку в дверь, которую она уже хотела было захлопнуть перед моим носом, считая наш разговор оконченным.

– Ты знаешь, что он может сесть в тюрьму?

– Хм… ну, я что-то слышала. Но каким местом это меня должно касаться?

– Он опубликовал в интернете некоторые вещи, которые напрямую тебя касаются. Они могут быть представлены в качестве доказательств во время суда.

– Что он там опубликовал? – Саломея немного смягчилась и стала более внимательно меня слушать.

Я заставила ее подождать минутку, подумать, а потом произнесла:

– Если ты разрешишь мне войти, я могу тебе все показать.

Она несколько мгновений сомневалась, но потом открыла дверь полностью и позволила мне войти. Я вошла в ее двухкомнатную квартиру, обставленную качественной шведской мебелью. Интерьер здесь был продуман до последней мелочи. Наверное, подобный интерьер мог занимать достойное место в каталоге интерьеров, в рубрике «Как оптимизировать маленькое жилое помещение». В гостиной она указала мне на включенный ноутбук, который стоял на стеклянной поверхности письменного стола.

– Располагайся, будь как дома. Но поторапливайся, мне через пятнадцать минут нужно выходить.

Я зашла на страничку блога «Эль & Луи». Я полагала, что то ужасное видео, которое было тогда онлайн, находилось уже в архиве. Я нажала на нужную кнопку, и оно тотчас загрузилось. С Саломеи тут же слетело все ее высокомерие. Девушка не могла отрицать того, что это была она.

– Это видео за какое число?

– Я смотрела его онлайн четыре дня назад.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что этому видео уже больше двух лет.

– Двух лет?

– И если тебя это так волнует, я ни разу не спала с Луи с тех пор, как вы вместе.

Она блефовала? На ее лице я не заметила ни одного признака того, что она лжет: ее взгляд не бегал, она не моргала часто глазами, не кусала губы и, похоже, была совершенно уверена в том, что говорила.

– Как ты можешь мне доказать, что это правда?

Она повернулась к экрану, несколько секунд внимательно смотрела на него, а потом резко нажала на паузу. На стоп-кадре можно было видеть Луи в три четверти, его левую сторону. Можно было рассмотреть его спину, его затылок и…

– Ты должна знать это лучше меня… Посмотри на его левое плечо.

Она была невиновна!

– Твой парень наколол себе розы всего около года назад, ведь так?

Меня немного покоробило, что она так пренебрежительно говорила о Луие, «твой парень», но сейчас я была готова смириться даже с этим. Ведь если Саломея так о нем говорила, значит, он действительно принадлежал только мне.

– Да… – прошептала я.

– Ну тогда объясни мне, как могло случиться, что четыре для назад, когда якобы снимали это видео, на плече у него не было татуировки?

Я уже давно заметила, что в электричках на меня всегда нападает особое настроение, которое появляется только там, я называю это меланхолией электрички. Частые остановки, заезды в тоннели и под мосты, характерное торможение перед каждой станцией, ритмичный стук колес, ленивый, протяжный гудок, раздражающий звук закрывающихся дверей, сонная тишина в вагонах, если, конечно, едешь не в час пик, – все это каждый раз уносит меня далеко отсюда, я полностью погружаюсь в свои мысли и не замечаю сменяющегося за окном городского пейзажа. Только электричка может вызвать у меня такие ощущения.

На обратном пути домой мысли мои беспорядочно путались. С одной стороны, они давали надежду и утешение, но с другой – становилось все труднее принять окончательное решение. Последние слова Саломеи не выходили у меня из головы. Если он не переспал недавно со своей бывшей любовницей, зачем тогда было выкладывать это видео в блог? Я чувствовала себя как какая-нибудь неопытная и неосторожная девочка, по глупости переспавшая с незнакомцем без презерватива и теперь в любом насморке видящая симптомы страшных болезней. Мне оставалось только с волнением ждать ответа на свои вопросы.

По мере того как мы приближались к столице, в поезд садилось все больше и больше пассажиров. В памяти всплыла фраза, произнесенная Соней несколько дней назад: «Мне кажется, что он скорее расценивает все это как некую игру между вами».

А что, если это была не игра, а особый язык, диалог, который Луи пытался выстроить со мной, вдруг он хотел мне что-то сказать на расстоянии, так как не мог искренне говорить, когда мы были вместе?

Тогда все приобретало совершенно другой смысл. Может, это были сигналы тревоги, просьбы прийти на помощь, а я просто вела себя как надутый, обиженный ребенок, который не понял, в чем дело? Дэвид говорил, что сексуальность в жизни Луи играет очень большую роль, он зависим от нее. Но, может, это была просто единственная доступная для него форма общения? Единственная, которой он владел? В таком случае, этот блог был просто еще одним испытанием, которое он устраивал для меня, только более болезненное, более жесткое. Может, в такой немного грубой манере Луи пытался наладить со мной контакт, который, как, наверное, казалось ему, потерян? Может, это был следующий этап, последовавший за нежными словами и ласками? Мы возвели секс в ранг высокого искусства, изощренного, изысканного, сложного. Это был способ говорить друг с другом, но не с помощью слов, тел или даже языка любви.

Если моя гипотеза верна, то на этом Луи не остановится. Он захочет подготовить меня к жизни, полной самых разных сюрпризов, многие из которых будут похожи на издевательства над новичками в школе. Готова ли я ко всему этому? Чувствовать, как день за днем во мне с астрономической скоростью размножается его вирус извращенности, принося новые неприятные последствия? Нет, я могла согласиться со всем этим только в одном случае: мне было нужно, чтобы Луи выражался яснее, проще, без витиеватых заморочек, чтобы я не ломала голову, думая о смысле его слов. Я просто хотела чувствовать, как он обнимает меня, как его кожа соприкасается с моей, а губы крепко прижимаются к моим губам, так, что я могу ощущать его теплое, родное дыхание.

Дома, в моей новой квартире-студии, меня ждали сразу две хорошие новости: мне подключили интернет и в своем почтовом ящике я обнаружила копию свидетельства о рождении Дэвида, которую запросила на официальном сайте мэрии Сен-Мало, когда на днях сидела в интернет-кафе на Севастопольском бульваре.

К счастью, на руках у меня был брачный контракт, оформленный в прошлом году на его имя, и имелась информация, чтобы заполнить необходимые для подобного запроса данные: все имена, полученные им при рождении (Дэвид, Марк, Альбер), дата рождения (я указала как раз ту, которая значилась в неофициальном источнике, 5 января 1969 года), а также его фамилия, имена и места рождения родителей. Этого было достаточно, чтобы мне выслали копию его свидетельства о рождении.

Получив ее, я позвонила месье Шурманому.

– Добрый день, это Эль Лоран… Я звоню по поводу своего брачного контракта… Нет, нет, я не собираюсь его аннулировать.

Почему месье Шурманому пришла в голову такая мысль? Это был не первый случай в его практике? Или в его конторе клерки занимались тем, что забавлялись необычной ситуацией, когда молодая женщина аннулирует свой брачный контракт с одним братом и тут же заключает с другим?

– Я хотела бы просто внести коррективы: квартира, которую я только что купила, не должна фигурировать в списке моего имущества. Вот так.

Мысль об истинной дате рождения Дэвида неотступно преследовала меня, она уже стала навязчивой, потому я обратила внимание только на этот факт в документе. Но вдруг мой взгляд упал на следующую строчку: «Отец и мать неизвестны». Я несколько раз перечитала ее. Еще и еще. Рожден. От отца. И матери. Неизвестных. Весь смысл заключался в последнем слове.

– Конечно, он их знает! – воскликнула я сама для себя.

Мне очень хотелось позвонить Дэвиду или в мэрию Сен-Мало, чтобы добиться правды… Но кто может знать ее? Арман и Ребекка, у которых были весьма смутные воспоминания о детстве братьев Барле?

Пазл было вроде бы легко собрать, но общая картинка все равно не складывалась у меня в голове. Прошло еще несколько минут, прежде чем я пришла к следующему выводу: если родители Дэвида неизвестны, но тем не менее все считали его законным сыном супругов Барле, значит, Гортензия и Андре его усыновили. Интересно, а он об этом знает?

Для меня новая информация стала серьезным потрясением, я была, можно сказать, в состоянии шока, но все же вспомнила о фотографии, которая хранилась где-то в глубине памяти моего смартфона. Двое детей, один из которых Дэвид, а рядом с ним – улыбающаяся пара. Незнакомая пара. Неизвестные родители? Навряд ли. Я внимательно рассматривала фотографию. По немного размытому снимку сложно судить, но они не казались людьми, находящимися в близких отношениях. Они держались друг от друга на почтительном расстоянии. Крестные родители? Временные папа и мама в приемной семье?

День выдался богатым на самые разнообразные новости и события, и это стало последней каплей.

В блоге «Эль & Луи», куда я впервые смогла зайти уже из дома, появилось много запрещенных заметок. Не таких уж и запрещенных, конечно, с моей точки зрения… Когда я быстренько пробежалась по ним глазами, я поняла, что почти все они были копиями наших записей в дневнике «Сто раз на дню».

Они публиковались не в хронологическом порядке, наши эротические приключения в «Шарме» происходили в другой последовательности, но здесь имелась своя, скорее тематическая логика. Звуки, слова, используемые во время полового акта, даже можно было найти раздел, посвященный запахам.

Меня сильно взволновало описание того, как мы лежали друг напротив друга в комнате номер один. Я зажмуривала глаза и могла практически почувствовать то же самое, что тогда: как ток пробегал по коже, когда Луи слегка к ней прикасался, как он ласкал ее, как гладил и меня накрывала волна тепла. Когда он клал ладонь мне на живот, дрожь проходила по моим плечам и затылку, а когда касался груди и начинал слегка ласкать соски, мой цветочек тут же широко раскрывался, орошаясь первыми капельками.

Но знать, что все это останется между нами, в этих стенах, на этих страницах, – одно, а выставлять на всеобщее обозрение в интернете – совсем другое. Я чувствовала себя отвратительно. Сначала у меня было такое ощущение, словно меня изнасиловали, но потом, наблюдая за тем, как блог стремительно приобретает популярность – он стоял уже в первых строчках при запросах на подобные темы, – я поняла, что меня поимели все эти люди. Они бесцеремонно вторглись в мою жизнь, в мою постель. Теперь я отчасти понимала беду всех знаменитостей: когда ты принадлежишь людям, ты не принадлежишь сам себе. Конечно, до звезды мне было далеко, поэтому я ощущала себя какой-то вещью, которую все трогают, внимательно осматривают и щупают, примеряют и вырывают из рук. Из-за его ошибки я превратилась в поношенный, уже не раз использованный товар.