Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

Я нашла в себе силы перенести тело на кушетку, принявшую его с милой снисходительностью, свойственной старой мягкой мебели, которой многочисленные тела возлежавших на ней ранее придали гибкие очертания и соответствующий рельеф. Я лежала, широко раздвинув ноги, открыв экрану свою промежность, и мне казалось, что я принимаю участие в эротических играх, устроенных главными героями. Словно их сладострастное наслаждение просочилось с экрана и проникло в меня, наделив блаженством.

Лицо мужчины иногда выходило из тени, и, благодаря тому, что он постоянно менял позу, а также по прихоти изменчивого освещения, его черты казались то нежными и утонченными, то более грубыми и резкими. Сначала мне привиделся Дэвид, весел и спокоен. Он, улыбаясь, погружал голову между моих ног.

Именно в тот момент я впервые почувствовала легкую вибрацию, исходящую от яйца внутри моего тела. Чья-то рука включила вибратор с дистанционного пульта. Волны становились сильнее и сильнее, распространяясь во влагалище, доходя до распаленного клитора. Я боялась даже дотронуться до него, настолько, как мне казалось, его чувствительность обострилась из-за благотворных волн, пронизывающих его насквозь. Получив следующую команду, мой электронный любовник стал выползать из меня, очутившись между ног, и принял облик Луи, жесткий, натянутый, с горящими от жадности глазами. Он, как хищник, как волк, набросился на меня и стал кусать, кромсать острыми клыками трепещущую плоть. Спазм, как от тысячи единовременных укусов, сковал мое тело. Я чувствовала, что меня грызут, раздирают на части, что каждую частичку пылающей плоти внизу живота сжимают мощные челюсти, каких она не знала раньше. Потом внутри меня произошло что-то похожее на взрыв, а затем мгновенное выгорание и после – странное замедление и угасание, как будто матку и все, что там есть, заново перестроили. Животный страх, овладевший мной мгновение назад, мало-помалу стихал с каждой новой волной. Я как бы смотрела на себя со стороны и не могла понять, я ли это. Черты моего лица исказились, рот открылся в беззвучном крике, округлившимися губами я стремилась вдохнуть в себя каждую секунду нежданно наступившего наслаждения, которого я так страстно хотела, желая, чтобы оно длилось бесконечно.

Когда я наконец тяжело откинулась на кушетку, совершенно обессиленная, без рук, без ног, кусочки пазла истощенной плоти, то заметила, что экран погас. Яйцо тоже выключилось и лежало теперь рядом со мной, невдалеке от ошеломленной вагины.

Он ни разу не дотронулся до меня. Он даже не входил в эту комнату. Но, тем не менее, я допустила его к себе, плача от восторга, с исступленно-блаженной улыбкой на устах: я только что испытала оргазм с Луи. Луи Барле овладел мною.

Вот так я окончательно погибла.

На консольном столике – ничего. В почтовом ящике особняка Дюшенуа – тоже. Утро не принесло ни единого послания от анонимного поклонника. Я не решалась спросить об этом Армана, точно зная, что он, со свойственной ему аккуратностью, непременно бы передал конверт с записочкой, если б он там был.

Мне хотелось бы верить, что передышка в эпистолярных упражнениях – добрый знак. Я могла бы принять это за отступление с боевых позиций или перемирие. Я была сыта по горло вчерашними переживаниями. Мой хищный зверь, кем бы он ни являлся, похоже, отпустил свою добычу или, по крайней мере, ненадолго ослабил железную хватку.

Но мне не верилось. Молчание казалось еще более угрожающим и опасным, чем прочная паутина, которую он плел для своей жертвы раньше.

Битый час я занималась тем, что подбирала туалет на выход. Не хотелось ударить в грязь лицом при первом появлении на BTV. Я знала, что судить обо мне станут по одежке, что всякие там Алисы и прочие с телеканала хорошенько промоют мне косточки. Я обязана была, и не только для себя, но и ради Дэвида, выглядеть безупречно, несмотря на округлости и выпуклости, слишком пухленькие, чтобы их скрыть, как мне хотелось. Последним штрихом стали туфельки от Лубутэна. Я вспомнила, как примеряла их в модном магазине в галерее Вивьен, а Дэвид смотрел на меня и улыбался. С одной стороны, я испытывала детский восторг от покупки, а с другой – переживала, понимая, что это все – от лукавого. Моя мать умирает от рака, а я стою, разинув рот, и мечтаю о шпильках за тысячу евро…

– Добрый день, Анабель.

– Здравствуйте, Хло…

– Сейчас 8.28, – прервала на полуслове стройная блондинка в строгом английском костюме, – Дэвид и весь директорат ждут вас в зале для заседаний в 8.35. Если хотите, у вас еще есть минутка на чашечку кофе.

Она стояла в холле башни Барле как на посту, по стойке «смирно», в течение, видимо, какого-то времени, прижав к груди кипу папок, охапку журналов и несколько конвертов с письмами, адресованными, по всей вероятности, ее патрону, моему любимому мужчине.

– Очень хорошо. Спасибо.

Мой ответ ее, кажется, успокоил.

– Отлично! Пойдемте.

Она торопливо семенила по мраморному полу, постукивая каблучками, слишком высокими для нее, на мой взгляд: клак-клак. Мы вошли в лифт и быстро полетели вверх. В кабинке цвета металлик, начищенной до блеска, она доложила о моем распорядке дня – как я предполагаю, утвержденном по распоряжению Дэвида, – подробно, конкретно, слегка волнуясь:

– После официального представления у вас встреча с Альбаной Леклерк, в 9.30, в течение примерно двух часов. Потом я отведу вас в ваш кабинет. Вы увидите, там очень красиво, из окна открывается чудесная панорама. Он находится между кабинетами Дэвида и Луи.

Почему-то этот факт меня не удивил.

Я зацепилась за слова, сказанные чуть раньше.

– Альбана Леклерк?

– Дэвид вам о ней не сказал?

– Нет…

– Альбана – главный редактор вашей рубрики. Она поможет вам определить содержание первых выпусков передачи «Новости культурной жизни». Введет в курс дела и подскажет, как подобрать сюжеты.

Предупреждая мои расспросы, Хлоя продолжила:

– Она молода, но вполне профессиональна. Ее отец возглавлял «Океан» и работал в группе Барле на протяжении двадцати лет. Она работает рука об руку с Люком.

Люк Доре, директор канала. Этого я знала, он был в числе приглашенных на обед в мою честь.

– Династия?

– Да, в каком-то смысле.

Таким оказался лимит доверия, отпущенный мне Дэвидом. Не напрасно он пошел на хитрость и окружил меня тайной армией помощников, каждый мой шаг в этом пока незнакомом мне мире будет под колпаком. Любую мою оплошность, таким образом, немедленно исправят, а ее последствия устранят.

Ненавязчивый звоночек ознаменовал прибытие на восемнадцатый, верхний, этаж. Хлоя выпорхнула из кабинки лифта, вперив взгляд в каракули, неразборчиво заполнявшие сверху донизу всю страницу ее блокнота.

– После обеда, – продолжила она скороговоркой, как из пулемета, – у вас первое производственное совещание, в 14.30 у Люка Доре. Будут также Филипп ди Томазо, исполнительный директор, и Кристофер Хеймс, наш художественный директор. На повестке дня – студийное оформление вашей программы. Крис уже подготовил несколько макетов. Вам, в принципе, надо будет только выбрать, обсудив с Люком.

Все произошло так быстро! И никакой кнопки для стоп-сигнала под рукой… Что же я могла ответить? Что это всего лишь ошибка, досадное недоразумение? Что мне здесь нечего делать и что толпа претенденток на это место, гораздо более компетентных, чем я, стоит, толкаясь, у порога башни?

Я узнала зал заседаний с большой прозрачной дверью, в котором Луи был мне официально представлен. Инстинктивно я поискала глазами его фигуру среди людей, уже ожидавших нас в зале, человек примерно двадцать, никак не меньше, каждый с чашечкой кофе-чая. К моему изумлению, Луи не было среди собравшихся. Директор по коммуникациям, очевидно, не счел для себя важным присутствовать.

Дэвид проскользнул мимо нас, сияющий, безумно элегантный в сером с жемчужным отливом костюме, в котором я раньше его не видела (я давно уже не пыталась исследовать его гардеробную, настоящую сокровищницу Али-Бабы в отношении предметов изысканной мужской моды).

– Все уже здесь. Превосходно!

– Восемь часов и тридцать три минуты, – подтвердила Хлоя. – Подождем еще две минуты?

– Нет. Начнем. У меня через двадцать минут разговор с Сеулом по телефону.

Ближайшие четверть часа он торжественно посвящал меня в рыцари, непринужденно перемежая легкий юмор с серьезными вещами типа «Прекрасная идея заполнения эфирного времени в прайм-тайм по четвергам. Если мы заберем себе аудиторию, то на все выходные зритель не уйдет с нашего канала». Я все ждала, что его старший брат появится в любую минуту. Но никто больше не подошел. За стеклянной стеной маячили журналисты в белых рубашках, а также немногочисленные клоны аккуратной помощницы Хлои. Фигуристая Алиса сидела за другим концом стола, я плохо различала ее среди других участников совещания, которые рассматривали меня с вежливым недоверием. Однако было заметно, что блондинку мало интересует доклад, докладчик и, тем более, объект обсуждения. Алиса равнодушно теребила тонкой рукой брелок своего смартфона. Ко всему она была безучастна, но стоило моему любимому сказать, какие надежды он возлагает на меня, поручая вести передачу в прайм-тайм, она чуть ли не поперхнулась, скорчив презрительную гримасу.

Когда Дэвид объявил о завершении совещания, раздались слабые аплодисменты участников в мой адрес. Я краем глаза заметила, что Хлоя подошла к моей сопернице, наклонилась и что-то прошептала ей на ухо. Пышнотелая блондинка в сильно облегающем платье, подчеркивающем ее идеальную, но искусственную грудь, вдруг встрепенулась, откинулась на спинку кресла и обиженно воскликнула:

– Прямо сейчас? Но что ему от меня нужно?

Видимо, речь шла о нагоняе. Однако я не могла отказать себе в удовольствии иначе представить ситуацию: почему бы патрону не соблазнить одну из своих сотрудниц, действуя подобным образом. Так он легко мог использовать шанс залезть к ней под юбку, не вызывая ни у кого подозрений.

Секретарша взяла Алису за руку, призывая к спокойствию, и повела за собой через толпу в другой конец коридора, прокладывая путь, как маленький буксир величественному кораблю. Несколько мужских голов, будто намагниченные, обернулись им вслед, завороженно наблюдая взглядами за пленительно-плавным покачиванием бедер. Наверное, господа пользовались милостью этой особы не один год.

– Привет, меня зовут Альбана, а тебя – Эль? Не так ли?

В этой гнетущей атмосфере, сдерживаемой снисходительным всемогуществом Дэвида, любезный тон и приветливая улыбка молодой приятной брюнетки, худощавой, с походкой неловкого подростка, тут же внушили мне безграничную симпатию. Рубашка с открытым воротом, линялые брюки, спортивные полуботинки, больше пригодные для улицы, чем для ковровых длинноворсовых покрытий, из украшений – только серебряная цепочка на шее… Наверняка эта девушка не общается ни с модельерами, ни с визажистами BTV.

Внезапно вынырнув из-за портьеры, тоненькая, компактная, она протянула мне руку, насколько миниатюрную, настолько и энергичную.

– Да, вообще-то меня зовут Анабель, но все почему-то называют просто Эль.

– Великий вождь решил, что на телеканале и в общении на передаче тебя будут называть Эль… Что ж, придется смириться.

– Нет проблем, пусть будет так.

Властная. Но открытая. И обладает педагогическим талантом, что трудно было предположить заранее, учитывая ее манеру говорить без обиняков. Она посвятила много времени тому, чтобы объяснить мне азы профессии, стараясь раскрыть в деталях каждую идею, каждый концепт и даже особые термины, профессиональный жаргон, которыми они все жонглируют запросто уже многие годы в своей среде. Альбана оказалась достаточно терпелива, но не стеснялась отчитать меня, если я недостаточно быстро схватывала. Мое положение будущей супруги начальника ничуть ее не смущало, то есть она не старалась специально понравиться или придержать язычок. На основании чего я сделала вывод, что дружеские отношения и совместная профессиональная деятельность, связывающая эту девушку и семейство Барле, ставят ее выше возможных репрессий. Или же, что тоже вполне вероятно, профессиональный авторитет Альбаны был настолько силен, что в случае немилости она легко могла бы найти другое место, чтобы заработать себе на жизнь.

– Я полагаю, – сказала она ровно в полдень, – мы скоро опять должны встретиться. Тебе придется еще какое-то время меня потерпеть.

Эти слова прозвучали скорее как обещание, нежели как угроза. Альбана надолго станет моим союзником, несколько часов, что я провела вместе с ней, укрепили и успокоили меня.

12.09, как заметила бы Хлоя, которая без промедления занялась моим обустройством на новом месте, проводив меня в личный кабинет. Она оказалась права: кабинет был светлым и просторным, его размеры явно не соответствовали моему возрасту и статусу, имея в виду отсутствие опыта. Он находился в привилегированной части башни, в самом центре этажа, занимаемого руководством, – неслыханная милость. Из окна, занимавшего всю стену и выходившего на северо-запад, открывался великолепный вид на окружное шоссе.