Люк посмотрел на окружающих в поисках обоснованных возражений – Филипп сидел безучастно и молчал, Крис переживал, что дискуссия развернулась так далеко от его творений, – тогда он сам взял слово:

– О’кей, я не говорю, что в этом нет ничего разумного. Но не мог бы ты привести пример какого-нибудь сюжета, чтобы нам все стало ясно. Что-нибудь, что могло бы лечь в основу первого выпуска…

– Тебе не кажется, что следует посвятить Альбану в нашу дискуссию? Раз уж мы коснулись этой проблематики? – не знаю даже, что меня дернуло возразить Луи, ведь он – причина моих мучений, его власть надо мной возрастала день ото дня, час от часа. Возможно, это была попытка разрушить его чары, пока еще есть время, воспользовавшись тем, что мы не наедине.

Он резко выпрямился и опять оказался передо мной, глядя мне в глаза.

– Я уже ввел ее в курс дела в общих чертах.

– Как? Когда ты успел? – вмешался Люк.

– Где-то месяц назад. Она уже подготовила пятнадцатиминутный сюжет для программы.


Партизанской вылазкой это не назовешь, все гораздо хуже. Согласно правилам иерархии на канале директор по коммуникациям ни в коем случае не имел права позволять себе такую вольность. Любой новичок вроде меня сразу бы догадался, что подобное расценивается как грубое нарушение существующих порядков. Таким образом, Луи превысил свои полномочия, посягнув на то, что всегда является прерогативой директора канала и исполнительного директора, и он не мог об этом не знать.

Тем не менее другие участники совещания делали вид, что новость их не удивила.

– Ну, и о чем же там говорится?

– Зная вашу нерасторопность, не говори мне, будто сожалеешь, что я помог вам расширить тематику и пополнить набор сюжетов.

Я же сидела и думала про себя, какой способ давления он выбрал, чтобы подбить Альбану, в сущности такую независимую и упрямую, на этот ложный шаг. Может, он с ней переспал?

Луи собрался покинуть заседание и прошествовал к прозрачной двери, громко стуча тростью по мраморному полу.

– Нет, разумеется, – пробурчал Люк. – Это поможет сэкономить время. Но позволь мне поинтересоваться, какую тему ты выбрал от имени редакции… нам тоже интересно.

– Я уверен, что тебе понравится. Это – сюжет совершенно в духе сегодняшнего времени…

Он ухмыльнулся, давая понять, что тут-то и кроется подвох. Двое участников совещания сделали вид, будто не заметили его желчной улыбки, но Люк Доре сердито спросил:

– Так что же?

– Знаешь ли ты, что в Японии более трети студенток и школьниц старших классов вынуждены продавать свое тело, чтобы заработать себе на разные глупости: шмотки, мобильники, модные побрякушки и так далее.

– Так твой сюжет об этом? – Филипп сделал круглые глаза.

– Нет. Мой сюжет посвящен Франции. У нас тоже существует небольшое сообщество юных дам, которые сводят концы с концами, лежа в постели.

Это обо мне, я – на диване в номере Марии Наполеон. Как он смеет на это намекать!

Точно так же, как и накануне вечером, во мне все упало, всем своим беспомощным, обессиленным телом я подчинилась его инстинктам, отдалась на его волю.

– Ну, это не ново, – поморщился Люк. – Об этом уже писали и даже, если я не ошибаюсь, сняли документальный фильм.

– Ты прав. Но вот что нового в моем сюжете: теперь это уже не изможденные голодные девочки, которые отдаются любому встречному где-нибудь в подворотне на окраине города. Существует организованная сеть и специальные агентства, где вам предложат девушек высокого полета, образованных, способных вращаться в высшем обществе… Некоторые имеют неплохую работу, занимают ответственные должности.

– А, знаю, девушки для сопровождения, эскорт! – воскликнул исполнительный директор.

– Даже лучше. Они не просто сопровождающие, но и не путаны класса люкс. Их можно сравнить, если вспомнить все ту же Японию, с гейшами. Это дамы, с позволения сказать, высокого качества, они способны возбудить не только чувства своих клиентов, но и восхитить интеллект.

– И как же называются эти прекрасные создания? – сальная усмешка Филиппа свидетельствовала не только о личном интересе к вопросу, но и указывала на то, что он уже пользовался услугами таких девушек, снимал их на час или на ночь.

– Хотелки.

– Хот… телки?

Упоминание неологизма Ребекки еще раз заставило меня внутреннее сжаться: больше не подлежат никакому сомнению близкие отношения между Ребеккой и Луи.

Он назвал слово четко, по слогам, произнося каждый по отдельности, сопровождая каждый взмахом ресниц, что, безусловно, предназначалось исключительно для меня, не так явно, как подмигивание, но более чувственно, более интимно. Всякий раз его ласки на расстоянии достигали цели: в голову, грудь, живот, лобок, вагину.

Если бы я была способна двигаться, я бы вцепилась ему в горло. Но я не могла, я сидела молча, не шевелясь, дрожащая, раздавленная, раздираемая бешенством и стыдом, побежденная невидимой силой, сжимавшей мое нутро не то чтобы до боли, но далеко не до наслаждения, где-то посередине между сознанием и утробными страхами. Я одновременно испытывала желание отдаться и продолжить борьбу, я не находила в себе сил вырвать поселившееся в душе ожесточение с корнем, боясь повредить рожденное там же очарование и спонтанное влечение. Все противоречивые чувства слились воедино, и на меня накатила такая тоска, что, если бы Люк волевым решением не закрыл заседание, тем самым вырвав меня из состояния полного ступора, думаю, я бы разрыдалась у всех на глазах.

Я вышла из зала заседаний на автомате, как зомби, спустя какое-то время после того как Луи растворился в полумраке коридора. Почти на ощупь добрела до своего кабинета, пробираясь по мне самой непонятным ориентирам. Потом рухнула в кожаное кресло, как тряпичная кукла, спиной к окну, за которым бушевала обычная городская жизнь. Перед глазами маячила пустая плоскость письменного стола. «Компьютер вам установят завтра», – обещала мне Хлоя.

– Хлоя?

Секретарша Дэвида обладала многими достоинствами, среди которых наиглавнейшее – она всегда отвечала на вызов после первого звонка, в крайнем случае – после второго, но никогда – позже.

– Слушаю. Эль… я могу быть вам чем-то полезна?

– Вы не сказали, есть ли еще на сегодня мероприятия после совещания по оформлению студии…

Надо бы назвать его «Совещание по разоблачению», так было бы точнее.

– У вас больше ничего не предусмотрено. Для первого дня – и так не слабо, разве нет?

Она почему-то хихикнула, словно мы с ней подружки, ее голос стал мягче по сравнению с нашими первыми встречами. Раз с первой минуты я не начала вести себя надменно и строго, то Хлоя, видимо, решила, что пора подлизаться к будущей жене патрона.

– Даже не знаю, – равнодушно ответила я.

– А, кстати. Дэвид просил меня вам передать, что после встречи с Люком пришлет машину, чтобы отвезти вас домой.

– Хорошо.

Предупредительность. Обходительность. Знаки внимания. Одним словом: это мой Дэвид. Безусловно, он ничего не знал о присутствии своего брата на совещании у исполнительного директора. До какой степени, хотела бы я знать, его галантность благотворно на меня влияет? Смогу ли я провести рядом с ним еще целый день под одной крышей?

– Ах, вот еще! Вы нашли ваш пакет?

Пакет, пакет… Я поискала глазами…

– Да, – пробормотала я.

Она положила почту не на стол, а на стул, так, что при входе в кабинет ее нельзя было заметить.

В серебристом конверте – еще один родственничек в семейке моего «сто-раз-на-дню».

– Ну и хорошо! Тогда счастливо, Эль! До завтра.

Я вскочила на ноги, бросив трубку, даже не ответив.

Пакет был объемистее и тяжелее всех предыдущих. Кроме конверта, о содержимом которого я уже догадалась: магнитный ключ от номера, визитная карточка и записка с приглашением, – там был еще футляр. Бархатный футляр такого же цвета, как тот, в котором лежало подаренное мне Дэвидом кольцо Гортензии, но более внушительный и изящный.

Я пересилила желание открыть его скорее и сначала развернула конверт. Магнитный ключ без номера и без названия комнаты с логотипом гостиницы «Отель де Шарм». Есть и записочка – тот же вкрадчивый почерк с округлыми аккуратными буковками, такому сразу можно довериться без опасений.


В десять часов вечера.

Наденьте свои лучшие украшения.


Никогда раньше он не был таким загадочным. Что касается указаний, то тут все ясно как день. Я легко догадалась, что от меня потребуется через несколько часов.

3 – ТЫ ЕМУ ОТДАШЬСЯ ПОД БЕССТЫДНЫМИ ВЗГЛЯДАМИ.

Единственное, что оказалось совершенно необычным на этот раз – футляр цвета южной ночи для драгоценностей. Я едва не вскрикнула в тот момент, когда его содержимое открылось моему взору. Внутри, на шелковой подушечке, сияло во всем своем великолепии самое восхитительное ожерелье, такое раньше мне никогда не доводилось видеть! Ему не было равных даже среди редких и очень дорогих вещей, выставляемых на продажу в витрине антикварной лавки «Нативель». Необычайной красоты крупные изумруды располагались в три ряда, на первый взгляд – примерно три десятка, разной величины, все оправлены в розовое золото с вкраплением бриллиантов, либо уложенных в ряд, либо собранных в медальоны по всей окружности. Не нужно быть экспертом, чтобы понять, что это сокровище – баснословный подарок и что он не имеет цены. Надо быть сумасшедшим, чтобы дарить такое, а особенно столь банальным образом: завернуть в картон, доверить небрежному курьеру и передать через секретаршу.

Онемев от восхищения, я не могла оторвать взгляд от сияющего ожерелья, которое являлось, видимо, чьей-то семейной реликвией, бог знает каким чудесным образом попавшей в мои руки.

В этот момент раздался звонок мобильника, такой примитивный и так беспощадно некстати.

– Привет, подруга, это – я.

Соня, разумеется.

– Привет! Как у тебя дела? Все нормально?

– Уф… Ты разве забыла? Мы обедали вместе не больше трех часов назад! Или я не права?

– Да, да, конечно. Прости. Я немного не в себе.

– Вижу. Впрочем, не ты одна.

– А с тобой-то что?

– Со мной – ничего… Ничего особенного. Просто после обеда, когда мы с тобой расстались, я возвращалась по улице Руа-де-Сисиль.

Адрес офиса нашего агентства «Ночные Красавицы».

– Ну и что?

– Помнишь, я тебе говорила, что заходила туда на днях, звонила, но мне не открыли? Так вот. В этот раз я позвонила и наткнулась на консьержку. Мы стали с ней трепаться о том о сем, и я наплела ей, что забыла наверху кое-какие свои вещи…

– Она впустила тебя?

– В том-то и дело! Я бы предпочла, чтобы она этого не делала.

– Почему?

– Потому что дела совсем плохи, моя птичка: там пусто! Никого и ничего не осталось! Ни Ребекки, ни ее картотеки. Ничего! Пустыня, если не считать мусорного ведра со старыми бумагами. Пустыня Гоби вместо нашей Сены.

Пока я ее слушала, у меня появилась мысль найти на своем навигаторе, на смартфоне, сайт агентства «Ночные Красавицы». Почти тут же пришел ответ на запрос: файл 404 не обнаружен. Все исчезло.

Когда я поведала ей новость, она упавшим голосом, запинаясь, потрясенно прошептала:

– Их больше нет! Ты только представь себе: хотелки больше не существуют!

Луи, судя по всему, придерживался другого мнения.

19

То, что для Сони стало катастрофой, для меня обернулось хорошей новостью, наилучшей, может быть, за последние несколько дней. «Ночные Красавицы» канули в вечность, сайт в Интернете, равно как и картотека с фотографиями, пропали безвозвратно. Таким образом, ни одного доказательства моего позорного занятия не осталось и в помине, разве что несколько компрометирующих фотографий, однако их легко мог кто-нибудь подделать из злого умысла, скомпоновав из разных кусочков. Любой мало-мальски опытный компьютерщик с помощью фотошопа сумел бы соединить мое лицо с чужим телом и сделать не только фиксированный снимок, но и киносюжет. Долг Ребекке, тяготивший меня все это время, тоже, надо думать, испарился, что можно считать побочным эффектом неожиданного исчезновения агентства «НК».

В результате практически ничего, что лежало тяжелым камнем на душе и могло бы послужить причиной разрыва с Дэвидом, больше не существовало. Как бы там ни было, я твердила себе, покидая башню Барле, что неожиданный поворот событий, благоприятный для меня, есть не что иное, как спасительный круг, ниспосланный мне наконец жестокой судьбой.

Засунув футляр с драгоценным ожерельем в сумочку, я решила, что, прежде чем вернуться домой, мне нужно сделать небольшой тур. Я вспомнила про плетку, подаренную Луи, – она пока так и лежала там, среди одежды, где я ее спрятала, – и про его хвалебные речи об экспертах из Друо. Их оценки порой нелицеприятны, но зато они самые опытные антиквары в Париже. Интуиция меня не подвела, в чем я убедилась, как только открыла дверь их конторы, расположенной как раз напротив современного здания, где располагался престижный антикварный салон.