– Что за игру Луи ведет со мной? Почему он хочет расстроить мою свадьбу, Ребекка? Что я для него? Пешка на старой шахматной доске? Или реванш в состязании с Дэвидом? Эпилог в той войне, которую они затеяли друг с другом лет двадцать назад?

– Ни то и ни другое.

– Он разве не понимает, что может хоть двадцать телок, таких, как я, разнести в пух и прах, а Дэвиду это будет до лампочки? Луи может порубить меня на куски и использовать как пушечное мясо, может ласкать меня или предоставить другим эту возможность во всех номерах всех отелей мира, если ему так нравится… Но он никогда не одержит верх над Дэвидом. Никогда!

Она склонила голову, раскачивая ее на тонкой шее то вправо, то влево, пока я взахлеб выговаривала свою длинную тираду. Я напрасно старалась придать голосу убедительности, мне послышалась нота отчаяния в ее молчаливом отпоре.

– Ты ничего не поняла. Абсолютно.

Она произнесла эти слова таким тоном, как будто сделала открытие для самой себя.

– Чего я не поняла?

Она не отвечала, продолжая покачивать головой из стороны в сторону.

Если поначалу, глядя на эту странную реакцию, я начала сомневаться в правоте своих слов, то скоро мне все осточертело. Меня достали недомолвки, противоречия и секреты. Меня тошнило от всего этого.

Официант принес закуски. Он, явно не привыкший к подобным сценам, смотрел на нас круглыми от ужаса глазами. Тогда я, на подсознательном уровне чувствуя необходимость избавиться от психологического напряжения, заорала во весь голос:

– ЧЕГО Я НЕ ПОНЯЛА?

Я запуталась в их лжи. Как только мне удавалось вывести их на чистую воду в одном, я тут же обнаруживала внутри их выдумок другую матрешку, поменьше, и мне приходилось начинать снова. Я чувствовала, что хожу по кругу и мне не вырваться из их пут. Я задыхалась. Скоро они сломают меня как куклу и выбросят, наигравшись. Мертвую куклу. Как Аврора.

– Он сделал это не потому, что злоумышлял что-то против Дэвида.

– Тогда против кого?

Ребекка взглянула на меня, и нежная улыбка тронула ее губы, что было удивительно, так как мне всегда казалось, что они у нее слишком тонкие и сухие.

– Луи никому не хотел зла. Он не злоумышлял против Дэвида. Он сделал это ради тебя.

Снисходительная, мягкая улыбка на устах служила доказательством правдивости ее слов, своего рода подарок, который Ребекка давно хотела донести до моих ушей.

Уверенным тоном, глядя мне прямо в глаза, она повторила:

– Луи сделал это только ради тебя.

26

Только ради меня.

Потрясенная, я несколько минут сидела, молча уставившись на Ребекку, чтобы вполне осознать смысл и глубину ее откровения, чувствуя, как оно постепенно проникает в сознание, наполняя его недоверием и радостью одновременно. Воспользовавшись моим оцепенением, Ребекка посчитала нужным сообщить, что с легким сердцем уступает мне Луи. Что давно уже примирилась с тем, что счастье единственного мужчины, которого она любит по-настоящему, связано с другими женщинами. Охваченная приливом искренности, Ребекка рассказала мне также о том, что их связывает до сих пор, ее и Луи. Жаль, что из всего этого я по рассеянности не разобрала и половины. Ребекка поведала, что даже живут они по соседству: Луи занимает просторные пятикомнатные апартаменты Барле на проспекте Жоржа Манделя, а она живет в двухкомнатной квартире над ним. Все вместе – это как раз бывшая холостяцкая квартира Дэвида. Ребекка подтвердила слова Луи о том, что потайная черная лестница между квартирами давно уже заделана, и поэтому никто из них не может зайти к другому в гости просто так, без приглашения. В итоге они живут совсем рядом, но раздельно и независимо. Случается, что они не видятся днями и даже неделями, но их утешает мысль о том, что встретиться можно в любую минуту, достаточно преодолеть несколько ступенек.

– Но все это скоро закончится, – с грустным вздохом пожаловалась Ребекка.

– Почему?

Кажется, мой вопрос ее искренне удивил.

– Разве они тебе не говорили?

Я надула губы, со страхом ожидая нового признания.

– О чем?

– Ну… О ремонтных работах.

Я вспомнила удары молотка, звуки электропилы, доносившиеся из соседнего особняка. Водитель Луи, Ришар, тот великан в рабочем комбинезоне из соседнего дома. Какие-то неясные картинки замелькали в моей памяти.

– Когда Гортензия и Андре обосновались на улице Тур-де-Дам, они прикупили соседний частный отель.

– Принадлежавший когда-то мадемуазель Марс, – прошептала я, сопоставляя факты.

– Ну да. Они устроились в первом, более просторном, обновили его, сделали ремонт и стали жить там с сыновьями. Дэвид и сейчас там живет. Особняк мадемуазель Марс надолго остался в первозданном виде, так как был обустроен в сороковых годах.

Мне вспомнилась полустертая от времени эмалированная табличка на воротах: «Бюро путешествий для молодежи».

– Особняк Марс оставался заброшенным вплоть до смерти Андре и Гортензии, – уточнила она. – Согласно завещанию отца, Дэвид наследовал Дюшенуа, а Луи получил другой особняк, соседний.

Я, в очередной раз в разговоре с ней потеряв самообладание, опять повысила голос:

– Луи? Луи – наш сосед?


Как они смели скрывать это от меня? Дэвид, а еще больше – Арман, он же часто обсуждал со мной неудобства, вызванные строительством по соседству, почему он не сказал мне? Почему никто не просветил меня на этот счет?

– Еще не совсем. Десять лет назад ему пришла в голову сумасшедшая идея: Луи решил восстановить особняк в том виде, как он выглядел, когда его хозяйкой была сама мадемуазель Марс, до мельчайших деталей. Восстановить фрески, лепнину, даже дверные ручки. Получается восхитительно, судя по тому, что я видела, но этот проект требует кучу денег. Он вложил в него все свое наследство.

Вот, по крайней мере, раскрыта хоть одна тайна из тысячи, окружающих его: в тот день, когда Фелисите сбежала в чужой сад, Ришар не случайно оказался за синими воротами с табличкой «Дом № 1» по улице Тур-де-Дам. Личный шофер Луи принимал активное участие в реставрации дома своего хозяина.

Ребекка любезно предложила мне воспользоваться комфортом ее мини-авто кремового цвета и подвезла к порогу Дюшенуа. Мы долго обнимались на прощание, как у нас раньше было заведено. Я уже не могла пройти равнодушно мимо соседнего особняка за синим забором. Зная, что там скоро поселится Луи, я понимала, что опять запуталась в своих чувствах: здравые сомнения, твердая решимость или плотские желания – я даже не могла предположить, какое из них в конце концов одержит верх.

– Береги себя, – шепнула она мне, когда я выходила из машины.

Я старалась так и делать, по крайней мере, первое время. Дэвида не было дома, и я воспользовалась этим, чтобы подольше полежать в горячей ванне. Я упорно пыталась забыть слова Ребекки, но они прилипли ко мне, как пена геля для душа. Они не исчезли даже тогда, когда я открыла затычку и вода стекла в сливное отверстие. Они приклеились к моей коже. Они обволакивали меня лучше, чем какое-нибудь полотенце или любая одежда, которую я носила: «Он сделал это только ради тебя!»

Я надела простенький пеньюар и спустилась вниз, в гостиную. Слышно было, как на кухне хозяйничает Арман. На консольном столике я нашла два конверта: один из них – заново распечатанный брачный контракт, другой – объемный серебристый пакет. Кто его принес? Наверное, Ришар, шофер.

Я схватила пакет и вскрыла с радостной поспешностью ребенка, распаковывающего коробку с подарком на Рождество. Как всегда, там был магнитный ключ от двери и визитка, а еще – восхитительный веер из черного кружева с ручкой такого же цвета из эбенового дерева, покрытой лаком. Ручка имела странное торчащее утолщение на конце, похожее на головку фаллоса. Ко всему прилагалась записочка, аналогичная предыдущим:


10 часов вечера,

Как обычно, тебе предстоит самой

найти наш номер.

Возьми с собой все.


Последнее наставление заставило меня содрогнуться. «Все» – означает ли это все предметы, которые он в последнее время мне подарил? Я побежала в спальню, быстренько нашла их и запихнула в легкую сумочку.

О чем пойдет речь на этот раз? Об игрушках? По крайней мере, именно это и предполагалось, согласно новому указанию:

6 – ТВОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ, ТЫ ОБУЗДАЕШЬ ЕГО.

Неужели он вновь не допустит блаженного момента, как в последний раз, когда мы по-настоящему были так близки, из-за боязни, что я сойду с ума?

Перед уходом я взглянула на огромные песочные часы в гостиной, где нижний резервуар уже был заполнен на три четверти. Я уже не понимала, в каком из них нахожусь, в верхнем или нижнем. И стоило ли мне искать ответа на этот вопрос? За неимением в голове однозначного ответа, я предоставила своему телу принимать решение, позволив ногам самим искать дорогу, чреву тянуться туда, где оно обретет наибольшее блаженство, своей киске стремиться к тому, кто найдет наилучший способ ее ублажить, кто будет ее ласкать, лизать, или сумеет заставить ее расколоться пополам, как созревший фрукт, к тому, кто так ее любит.

Я больше не владела собой, я целиком состояла из обостренных чувств, своего рода эрогенный пазл, рассыпанный на кусочки. Одно желание бурлило во мне – собрать все кусочки воедино. По мере того как с каждым кусочком, находившим свое место, картина прояснялась, я стонала от наслаждения.

На улице Пигаль в тот вечер было весело. Повсюду: на тротуаре и на террасах кафе молодые люди, собравшись компаниями, громко разговаривали, смеялись, выпивали. Вечерний свежий ветер был теплым и ласковым. Я должна бы находиться среди них, потягивать сладкий «Монако» вместе с Соней, кадриться с парнем моих лет, беспечно расточая молодую энергию направо и налево.

Но вместо этого я упрямо шла к своей цели, влекомая единственной силой, неразумной и непреодолимой. Я настолько была поглощена предстоящей встречей, что без всякого труда разгадала предложенную загадку. К черту этого зануду месье Жака, без него обойдусь. Веер мне рассказал больше, чем все другие предметы, болтающиеся на дне сумочки. Он мог принадлежать только одной куртизанке, имя которой присвоено номеру в «Отеле де Шарм»: Каролине Отеро, известной как Прекрасная Отеро. Ее сумрачное очарование покоряло сердца мужчин во всем мире. В Париже в 1900-х годах она танцевала на сцене «Фоли-Бержер». Известная своими распущенными нравами и ослепительной красотой груди безупречной формы, Прекрасная Отеро имела много любовников, но предавалась также сафической любви, в частности с писательницей Колеттой.

Я не могла ошибиться. Я посещала этот номер, когда была еще одной из хотелок.

Как и в прошлый раз, я вошла и, не поздоровавшись, прошла мимо стойки сразу к лифту. Здесь я нашла Исиама, он, верный своим обязанностям, стоял навытяжку, как на посту.

– Сегодня вы прекрасно выглядите… Я хочу сказать, вы всегда хороши, но сегодня – особенно, – он так трогательно пытался сгладить невольную оплошность, милый мальчик.

– Спасибо, Исиам. Проводите меня, пожалуйста, в номер Прекрасной Отеро.

Скоро он сообщил мне доверительным тоном:

– Второй этаж. Следуйте за мной, пожалуйста.

Его верность обычному церемониалу, сложившемуся в наших отношениях, тронула меня: каждый раз в сходных обстоятельствах он в точности повторял слова и действия – проход по коридору, открывание золотой двери, щелчок замка за моей спиной, стоило мне войти…

В комнате с тех пор, как я здесь была, ничего не переменилось. Интерьер представлял собой бордель безумной эпохи, весь в красном бархате с замысловатым узором, на стенах – большие зеркала в золоченых рамах в стиле рококо, украшенные завитушками, повсюду развешены подлинные афиши «Фоли-Бержер», напоминающие об ушедшей славе той, что дала свое имя и душу этому заведению. С первого взгляда я поняла: сегодняшнее свидание сильно отличается от предыдущих. Начиная с освещения: как ни странно, было светло, как днем, множество ламп сияло на стенах и потолке. Было и другое отличие – в комнате уже находилась некая личность. Я не считаю предыдущую встречу, когда Луи или человек, выдававший себя за него, скрывался под покровом и никак не проявлял себя, когда я вошла. И это не главное отличие от последних свиданий. Главное заключалось в том, что персоной, ожидавшей меня в номере, оказалась женщина.

Пусть лицо незнакомки пряталось под маской, что не давало возможности ее узнать, но все части тела, позволяющие идентифицировать пол, а именно грудь, талия, бедра, ягодицы и длинные ноги, поддерживающие весь ансамбль, не давали ни малейшей возможности усомниться: это была женщина, и она была прекрасна. Матовая кожа янтарного цвета, под которой выступали удивительно изящные тонкие мышцы, завершала восхитительный образ пленительного совершенства, без смущения оголенного под светом сияющих ламп. Незнакомка стояла не двигаясь, но все в ее облике: и небрежно отставленная в сторону длинная нога, и хрупкая рука, которую она держала на талии, – копировало грацию и элегантность несравненной Отеро. Как и у знаменитой красавицы, груди у этой оказались восхитительными, я не видела более красивой формы: округлые, крепкие, выпуклые, тяжелые. Придраться было не к чему.