– Вы хотели меня видеть, мадемуазель?
– Анабель, – я протянула ему дрожащую руку. – Я дочь Мод Лоран.
Я неопределенно махнула рукой в сторону постели, не решаясь взглянуть на маму.
– Профессор Лоран Пласман, я главный врач этого отделения.
Я восприняла неожиданное совпадение его имени и нашей с мамой фамилии как плоскую шутку, но он смотрел на меня спокойно, без тени улыбки, даже холодно, я бы сказала, далекий от того, чтобы обращать внимание на всякие глупости. Видимо, я подсознательно стремилась к тому, чтобы хоть как-то облегчить сложившуюся тяжелую ситуацию пусть не совсем уместным юмором. Что касается той части моего сознания, которая сохраняла здравомыслие и трезвый взгляд на происходящее, ей нужны были только факты:
– Несчастный случай, который произошел с мамой этой ночью, насколько он осложнил ее состояние?
– Нисколько. Он просто доказал, что ваша мама очень слаба.
– Слаба? В какой степени?
– В той степени, что ваша мама не может больше жить одна, – ответил он, уверенный в своей правоте. – Она нуждается в постоянном уходе.
– Вы знаете, что через четыре дня мама должна лететь в Лос-Анджелес для прохождения там курса лечения?
Он не высказал ни малейшей досады по этому поводу, но одному Богу известно, насколько подобное оскорбление профессиональной чести могло задеть его самолюбие.
– Да, я в курсе. Но, к моему огорчению, должен вам сообщить, что в ближайшее время это не представляется возможным. В данный момент мы ждем результата анализов, которые я запросил ночью, когда ее привезли.
Да уж, этот доктор, что ни говори, вполне добросовестно относится к своей работе. Тоже мне, Джордж Клуни! Скорее, доктор Росс из известного сериала, чем доктор Мабуль. Сколько времени, интересно, он работает на этой должности?
– Поездка в Лос-Анджелес – ее последняя надежда, – возмутилась я. – Вы не имеете права лишать маму этого шанса ради…
Ради чего? Чтобы не нанести ущерб профессиональной репутации? Чтобы оправдать зарплату? Я выбирала самые резкие слова, готовясь бросить их ему в лицо.
Должно быть, он привык к тому, что родственники, обезумев от горя или волнения за своих близких, готовы вцепиться ему в горло. Я почувствовала, что доктор не сердится на меня, более того, он видит, что я в состоянии услышать его аргументы. Он решил изложить их мне более мягким, даже приятным голосом:
– Мадемуазель Лоран, вашей маме не так уж много осталось.
– Знаю! Именно поэтому я хочу…
– Вы меня не понимаете, – перебил он, доверительно положив руку мне на плечо. – Речь идет не о неделях, я говорю о днях.
Как такое возможно? Недавно те же врачи в этой же больнице обещали ей несколько месяцев!
– Думаю, мы оказались слишком оптимистичными в своих недавних прогнозах, – произнес он, а я, осознав, что ему нелегко быть искренним, но он говорит правду, не нашлась, что возразить. – Полное обследование, проведенное этой ночью, скорее всего, подтвердит наши опасения: метастазы распространились на все жизненно важные органы. Даже если бы нам удалось пересадить ей разом новые сердце, легкие и печень, мы не могли бы ее спасти. Все, что сейчас в наших силах, – облегчить ее страдания с помощью принятых в этих случаях медицинских процедур.
Конкретно, клинически точно, без лишних эмоций. Таков был его вердикт. Я же сама хотела правды без прикрас, без снисхождения. Вот и получила.
– Вы знаете, – он решил добавить к своим словам дополнительный аргумент, – я был первым в этой больнице, кто взял на вооружение альтернативные методы лечения, предложенные нашими американскими коллегами. Если пациент получает лечение по данной методике на ранних стадиях заболевания, можно добиться стойкой ремиссии. Но…
– Нужно было начать лечение намного раньше? Вы это хотите сказать?
– Если откровенно, не думаю, что в случае вашей мамы сценарий стал бы другим. Когда она поступила к нам, было уже поздно применять эту методику в расчете на реальный успех. Болезнь уже распространилась глубоко в ее организме.
Мама всегда бережно относилась ко всем, кроме себя самой. Когда я уговаривала ее пройти обследование по поводу нечастых, но сильных приступов боли, она всегда говорила: «Да ладно, пройдет». Однажды, когда я была еще маленькой, она упала с лестницы и сломала лучевую кость, но прошло не меньше недели, прежде чем она показала врачу свою синюю, опухшую руку, обмотанную шарфом. Мама всегда находила дела поважнее, чем заботиться о себе самой.
– Возможно, нам удалось бы выиграть еще несколько недель…
Его бы, конечно, утешила эта мысль, но во мне все еще оставались сомнения. Я буду надеяться до тех пор, пока Мод Лоран не окажется в свою очередь под плитой из красного мрамора на каком-нибудь кладбище. Поэтому я отвергла его условное наклонение, цепляясь изо всех сил за перспективу спасительного вояжа в Америку:
– Тогда я предпочитаю все оставить, как и было запланировано. Если, конечно, она транспортабельна.
– Да, разумеется, – холодно согласился доктор, поджав губы. – Точнее, она будет транспортабельна, когда выйдет из комы.
– Да-да, конечно, – тут же послушалась я, с надеждой взглянув ему в глаза.
– Тем не менее хочу вас просить на ближайшее будущее организовать свое время так, чтобы находиться рядом с мамой как можно больше.
Я смотрела на него широко открытыми глазами, хлопая ресницами, в глупой надежде, что он сейчас улыбнется и развеет этот кошмар.
– А у меня послезавтра свадьба, – наконец выпалила я.
Доктор растерялся и замер на месте, видимо, просчитывая возможные варианты развития событий, а потом сказал:
– Смело выходите замуж, пожалуй, это – лучшее, что вы можете сейчас сделать. Для себя и для нее тоже.
Если бы доктор оказался старше хотя бы на несколько лет, он был бы идеальным отцом, под руку с которым я хотела бы прошествовать к алтарю… Я тут же прогнала от себя эту нелепую мысль.
– Скажите, доктор, она придет в себя? Я имею в виду, до того как…
Я не могла решиться произнести это слово, не могла найти подходящий синоним, каким бы нейтральным ни оказался его смысл. Потому я выбрала другой вариант, более оптимистичный, на мой взгляд:
– …до того, как мы уедем?
– Да, конечно. Она вполне может рассчитывать на вероятность проблеска сознания.
Я оценила предложенную формулировку, как и едкий привкус черного юмора, прозвучавший в его словах. Проблеск сознания в чем? Проблеск в коме? Проблеск в бреду? Самые яркие моменты нашей жизни в целом – не являются ли и они тоже своего рода проблесками: проблески радости, проблески смеха, проблески удовольствия на фоне жесткой мрачной обыденности?
– Не волнуйтесь, – доктор невольно подтвердил мою мысль. – Она вас увидит, вы сможете с ней поговорить.
Я вдруг обмякла, как тряпичная кукла, мне захотелось прилечь рядом с мамой на белые больничные простыни в ожидании, кто из нас уйдет первым, или расплавиться и распластаться мокрым пятном на сером линолеуме, протертом от времени в некоторых местах от шарканья тапок медсестер и больных.
Профессор опять схватил меня за плечо, но в этот раз, я полагаю, чтобы не дать мне упасть.
– Что с вами? – в его голосе впервые послышалась нотка человеческого участия.
– Да… Все нормально, спасибо. Кажется, мне нужно на воздух.
Он решил, наверное, что я хочу убежать из палаты.
– Не забудьте оставить свой контактный номер у дежурной сестры. Когда ваша мама придет в себя, ей непременно захочется с вами связаться, а это может произойти в любое время.
Я не послушалась, так как почувствовала острую необходимость очутиться вне больничных стен. Когда я выскочила наружу, жаркое солнце напомнило мне, что скоро лето полностью вступит в свои права. Но мне оно радости не принесет. В этом году мне не суждено приобрести золотистый бронзовый загар, как у доктора Лорана Пласмана.
Я не сделала и трех шагов в больничном дворе, как передо мной предстал Дэвид. Его внезапное появление подействовало на меня как глупая шутка. То, что все это время он меня ждал, было бестактно с его стороны. Совершенно неуместное, на мой взгляд, поведение в таком месте и при таких обстоятельствах.
– Разве тебе не нужно присутствовать на административном совещании и обсуждать цифры по аудитории? – набросилась я на него.
Он удивленно заморгал глазами:
– Нет…
– Ах да! Какая же я дура: передача-то не состоялась, аудитории-то не было!
Сама не знаю, почему я так сказала. Не нужно было его провоцировать. «Новости культурной жизни» – моя несостоявшаяся передача, глупый эксперимент, мертворожденное дитя – среди прочих забот сейчас это было далеко не самое важное. Охватившая меня злость после звонка Фреда теперь мне казалась смешной и глупой.
Без особой цели я продолжала идти вперед по треснутым плитам, рискуя подвернуть ногу, как вдруг он крепко схватил меня за руку, пришлось остановиться.
– Позволь, по крайней мере, объяснить.
Я посмотрела на него ничего не выражающим долгим взглядом, пытаясь увидеть в этом нарядном франте, пропитанном жаждой успеха и власти, надменном и самовлюбленном, того мужчину, который покорил и очаровал мое сердце при первой встрече. Даже его голос не казался, как прежде, завораживающим, лишенный знаменитой мягкости, он стал визгливым и противным.
– Давай, – сухо ответила я, ничего особо не ожидая.
Дэвид всегда умел владеть собой и великолепно выглядел при любых обстоятельствах, но сейчас поразил меня тем, что не менее убедительно играл кроткое смирение и покорность. Он всегда смотрел прямо в глаза, обезоруживая своей открытостью, а теперь прятал взгляд, рассматривая на земле булыжники и травинки. Однако руки моей так и не отпустил.
– Когда я увидел тебя на своем мониторе… в этом платье… с этой прической…
– Что? Ты теперь сделался костюмером? Я-то думала, тебя интересует не столько одежда, сколько более серьезные вещи.
Мое замечание прозвучало как пощечина, но он, кажется, и не заметил прозрачный намек.
– Когда группу Барле возглавлял еще мой отец, я попросил его, чтобы Авроре устроили пробы.
Дальнейшее стало понятно:
– И она снялась в том же платье?
– Ну, не в том же самом, но в очень похожем. Это так.
Если Дэвид говорил правду, можно себе представить, какой шок он испытал, когда посмотрел на экран.
Я позволила ему продолжить рассказ.
– Я только подумал, что… я бы не смог этого вынести. Видеть тебя в таком же наряде, как и она…
– Потому ты приказал Гийому не пускать передачу в эфир?
– Это было глупо, я понимаю. Мне очень жаль…
Ладно, проехали.
Но что я могу сказать в ответ? Каким бы искренним ни было его признание, оно не объясняло остального. Не проливало свет на события, о которых поведал Франсуа, а потом и Ребекка.
Я могла бы утешиться трогательным признанием, могла бы умилиться слезами, которые, похоже, он едва сдерживал, могла бы предать забвению огорчения последних дней. Я бы могла даже еще раз поверить его обещаниям долгой и счастливой жизни. Но я уже так много узнала за это время…
– Агентство «Ночные Красавицы» было создано только ради этого: найти тебе другую женщину? Другую Аврору?
На его лице появилось выражение недоумения. Он и не подозревал, что мне так много известно. Еще меньше он ожидал, что у меня хватит наглости спросить его об этом в лоб.
– Все не так просто, как ты думаешь… – Дэвид пытался увильнуть от ответа.
– Да или нет? Фирма Ребекки служила тебе в качестве брачной конторы для личных целей? Так, да? Или нет? – я прижала его к стене, ему уже не отвертеться.
Сконфуженный вид Дэвида не мог ввести меня в заблуждение, как и не мог скрыть охватившего его раздражения. Он переминался с ноги на ногу, ковырял носком ботинка трещину в тротуаре, безуспешно пытаясь справиться с нервным возбуждением.
– Да. Но я хочу подчеркнуть, что это идея Луи.
«Может быть, эта мысль пришла в голову не ему, а Луи, я точно не знаю», – так, кажется, говорила Ребекка.
– А что это меняет?
– Это означает, что я того не хотел. Я не собирался делать из агентства «Ночные Красавицы» ловушку. В любом случае, я смотрел на это иначе. Я просто хотел сделать возможной нашу встречу.
– А Луи? – не отставала от него я.
Мой вопрос удивил Дэвида.
– Что Луи? Он – закоренелый холостяк. Вечный охотник, знаешь ли, всегда в погоне за свежей добычей.
Сравнение меня больно задело, как будто речь шла обо мне. Но совсем не по той причине, что я и себя относила к стаду, в котором Луи, матерый волк, выслеживал очередную жертву. Скорее всего, я отождествляла саму себя с этим коварным хищником, которого Дэвид описал унизительными словами, и было невыносимо обидно, что он изображает мою тонкую натуру и высокие побуждения в таком неприглядном виде. Как банальное потребление. Как патологические наклонности.
"Спальня, в которой ты, он и я" отзывы
Отзывы читателей о книге "Спальня, в которой ты, он и я". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Спальня, в которой ты, он и я" друзьям в соцсетях.