— Ты, — заявляет она, взглянув на него, — О чём же ты думал этим утром, когда надевал эту

футболку с этими брюками?

На этом я выдыхаю. Мне, правда, не нужно больше голосов, присоединяющихся к «Дай же Лукасу

ещё один шанс» хору.

Майлз следит за мной с беспокойством, и не удивлюсь, если Лукас сказал ему, что происходит

между нами или то, что он тоже слышал слушок про выпускной. Зная себя, я могу быть более

непринуждённой за обеденным столом, так что решаю, что сейчас отличное время, чтобы

поговорить с Чадом.

— Ребята, вы знаете, где обедает Чад? — спрашиваю я, так как никогда не видела его в столовой.

Их реакция на мой вопрос смешит. Гвен щурит на меня глаза, когда брови Майлза взлетают вверх.

— Зачем тебе это знать? — спрашивает он.

— Я должна с ним поговорить.

— Так это правда? На счёт выпускного, — говорит он с очевидным неодобрением.

— Неправда, — говорит Гвен ему за меня, — Не вижу, что разговор с ним решит что-либо, но он

сидит за зданием «А». Там есть кое-какие столы для пикника.

— Спасибо, — я избегаю зрительного контакта с Майлзом, не тратя время попусту, и направляюсь

в том направлении. Несмотря на календарь, указывающий на то, что сейчас весна, днём стоит

холод, и мне хочется надеть пальто. Кажется, Нью-Йорк не может решить, в каком сезоне он хочет

участвовать. Я качаю головой на здешнюю погоду, упускающую умеренный климат южной

Калифорнии.

Я легко замечаю ряд столов для пикника, повидавшие лучшие дни, которые стоят в тени здания

«А». Очевидно, вот где студенты, думающие, что чёрный основной цвет, любят обедать. Я быстро

нахожу лысую голову Чада за самым переполненным столом. Он окружен девчонками, похоже,

поклонницы нахлынули на него. Один из них смотрит на меня и хмурится, пока предупреждает о

моём приходе остальную часть группы.

Голова Чада мгновенно поднимается, и он встаёт. Пока я направляюсь к столу, игнорирую

неодобрительные взгляды. Я подошла и не свожу с него глаз.

— Мы можем поговорить минутку? — спрашиваю я.

Он кивнул.

— Туда, — он дёргает подбородком на пустой стол в конце ряда.

Как только мы садимся друг напротив друга, он говорит:

— В общем, я слышала, что иду с тобой на выпускной.

Он насмешливо ухмыляется.

— Тоже слыхал.

Он кладет руки на стол.

— Ты распустила слух, что я типа позвал тебя?

Я упорно работаю над тем, чтобы не впиться в него взглядом.

— Нет, Чад. Я не распускала. Я думала, что возможно это сделал ты.

— Не, — он качает головой. — Балы не моё. Но мы ещё можем оттянуться.

Моя рука лежит на столе передо мной, и я понимаю, что он тянет свои пальцы к моим. Я

мгновенно отдёргиваю руку и наблюдаю, как он изменяется от самодовольного до любопытного. Я

утруждаю себя улыбнуться, задаваясь вопросом: какого же черта я делаю здесь.

— Выпускной бал для меня тоже не такое уж грандиозное дело, — говорю я и наблюдаю, как его

глаза путешествуют до моей груди, где они грубо останавливаются.

Моя челюсть напрягается, и я скрестила руки перед грудью.

— Но мне правда нравится твоя музыка, — я снова наштукатуриваю свою ухмылку, — Мне вот

интересно, могу ли я немножко посмотреть на репетицию твоей группы?

Он трёт рукой по потрепанному подбородку и небрежно пожимает плечами.

— Конечно, на наши репетиции постоянно приходят фанатки. Мы встречаемся в доме Десмонда

вечером по четвергам.

— Это же сегодня, — говорю я, типа зная, кто такой Десмонд.

Он кивает. Затем подозрительно косится на меня.

— Чёрт, да ты замёрзла. Возьми мою куртку.

К моему чрезвычайному удивлению он встаёт, снимая кожанку, и протягивает её мне.

— Нет, всё нормуль, — протестую я. Но он накидывает мне на плечи и садится на скамью около

меня, — Да ладно. Просунь руки в рукава.

Я делаю это, потому что так ошеломлена от его неожиданного беспокойства.

— У тебя есть ручка? Я черкану адресок для сегодняшней ночи, — его лицо до неловкости

близко к моему, и не нравится мне, как его глаза блуждают по моим губам.

— Я просто забью его в телефон, — затем я излишне медленно отстраняюсь от него, чтобы

достать телефон из кармана. Забиваю адрес и время, что он дал мне. Когда смотрю вверх, то

понимаю, что он снова придвинулся ближе. Уголком глаза я вижу, что у нас есть увлеченная

аудитория. — Эм, Чад, я действительно не интересуюсь отхватить что-нибудь прямо сейчас, —

неловко говорю я, понизив голос до низкого. По некоторым причинам я не хочу смутить его.

Он хихикает.

— Случится именно то, что мне любопытно сделать.

Я понимаю, что он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— А ещё, я - лесбиянка, — выбалтываю я.

Это приостановило его.

— Горячо, — выдыхает он.

Снова я медленно отодвигаюсь от него и понимаю, что мое нежелание наконец-таки доходит до

него.

— Серьезно? — спрашивает он, уставившись на меня, словно не верит.

Я пытаюсь не съежиться, пока лгу, кивнув головой.

— Хера. Я никогда прежде не встречал лесбиянку. Круто, — он пожимает плечами. — Это

имеет смысл, — затем он хитро улыбается, — Приводи своих друзей сегодня ночью. Ладненько?

— Естественно, — я выбираюсь из его куртки, задаваясь вопросом, почему он думает, что это

имеет смысл. Потом понимаю, что он, вероятно, отнёсся к тому факту, что я продолжаю отказывать

ему. Что за эгоист. И я планирую привести друга. Просто не того, кого он ожидает, — Короче, увидимся, — говорю я, вставая, и вижу, как его глаза шарят по мне.

— Ага. Позже, — соглашается он, пятясь к своему столу.

Как только отдаляюсь на хорошее расстояние, я оборачиваюсь через плечо и замечаю, как его

дружки любопытно таращатся на меня. Точно знаю, что он только что наплёл им. Я смеюсь про

себя. Просто добавляю ещё один слушок в кучу, и мне стало интересно, сколько времени займёт на

то, чтобы оно дошло до меня.

Сегодня вечером мне нужно работать в Скрупе, но я позвонила и спросила Стейси, знает ли она

того, кто будет готов поменяться со мной сменой. Оказывается, есть Джасинда, и она предлагает

поменяться, если я выйду за неё завтра. Так что я работаю в пятницу вечером, в один из самых

оживлённых вечеров, и Джасинда сказала мне, что почти еле подавила визг от того, что я взяла её

смену.

Я отправляю Лукасу смску, сказав, где и когда репетиция. Несколько минут спустя он отвечает, сообщив мне, что заберет меня в восемь.

На ужине этим вечером, Кайл не счастлив, когда я говорю ему, что пойду с Лукасом.

— Это – школьный вечер, — заявляет он. — А ты ходила с ним лишь только вчера

вечером. Я думаю, что эта штука слишком быстро движется.

— Ничего не происходит. Мы просто друзья.

Он бросает на меня скептический взгляд.

— Я не лгу тебе, Кайл, — заявляю я, ощущая гнев от его недоверия даже при том, что его

инстинкты не совсем неточны. Тот факт, что ничего не происходит, не означает, что Лукас, и я не

хотим этого.

Видимо это поставило его на место.

— Я знаю, что ты не лжешь, — говорит он.

— У тебя вырастит нос, если будешь лгать точно так же, как и Пиноккио. — Пенелопа

указывает на мой нос.

— Правильно. Врать очень плохо, — говорю я.

Она серьёзно кивает мне.

— Доедай свой ужин, — Хлоя инструктирует Пенелопу, помогая ей подцепить еду на вилку.

— Возвращайся к десяти, — заявляет Кайл.

Я киваю и тороплюсь расправиться со своим ужином


Я несусь наружу, когда Лукас останавливается, и уже положила руку на ручку двери машины,

когда он появился около меня.

— Я собирался сделать это за тебя, — говорит он. Низкий, рокочущий звук его голоса бросает

меня в дрожь.

Он одет в черный пуловер с длинными рукавами, который заканчивается чуть выше джинс, низко

сидящих на его талии. Я же надела черный свитер с высоким воротом и тоже синие джинсы. Я

усмехаюсь, скользя глазами по его одежде и останавливаясь на его сильной линии челюсти и

спутанных волосах.

— Сегодня вечером мы на одной волне, — говорю я, жестикулируя на наши соответствующие

одеяние.

Он дарит мне жесткую улыбку.

— Это было бы хорошей переменой.

Я изучаю его и задаюсь вопросом, сказал ли ему Майлз правду о Чаде и не состоявшемся

выпускном. Если это так, то думаю, что он поубавит отношение.

Я забираюсь в грузовик и позволяю ему закрыть за мной дверь, чувствуя себя слишком усталой, чтобы играть с ним в «Угадай-ка моё переменчивое настроение» сегодня вечером.

— Ты знаешь, кто такой Десмонд? — спрашиваю я, как только мы двигаемся.

— Барабанщик. Он раньше ходил в нашу школу. Думаю, что его отчислили.

После этого поездка продолжается в тишине. Я поворачиваюсь, чтобы понаблюдать, как центр

города мелькает за окном.

— Сегодня меня много спрашивали о моем пропавшем гипсе, — говорит он, заставив мои глаза

приземлиться на его подтянутое предплечье.

— И что ты сказал? — я позволяю глазам переместиться на его удивительное лицо, настолько

красивое в профиле.

Он поглядывает на меня.

— То, что врачи попутали, и она не была сломана.

— Как ты избавился от гипса?

— Я воспользовался отцовскими электроприборами, в основном циркулярной пилой. Лиам помог

мне.

От волнения у меня расширяются глаза, что он использовал пилу на себе, но его превосходно

выглядящие руки остановили меня от комментария.

Его рука сжимается и разжимается на руле.

— Я могу кое о чём спросить тебя?

Я сразу же напряглась. Когда он спрашивает разрешения задать вопрос - плохой знак. Несмотря на

моё беспокойство, я киваю.

— На что похоже, когда ты исцеляешь кого-то? Это причиняет боль?

Узел сформировался в моем животе. После израсходования моей жизни, не говоря ни с кем кроме

моей матери, появляется неприятное ощущение, и не хочется говорить об этом сейчас. Но

слишком поздно, чтобы повернуть время вспять. Он уже знает мою тайну, а я его. В глубине души

я рада. Больше не могу в одиночку тягаться с этим, и, по некоторым причинам, я доверяю Лукасу, даже если не уверена, что смогу доверить ему сердце.

— Боль не заживает, — наконец отвечаю я.

Он морщит лоб, пока пытается долго смотреть на меня.

— Когда ты нашёл меня на лестнице в тот день, я просто задела кого-то, кто был довольно-таки в

плохой форме. Думаю, что это, мог быть тот студент, Дерек. Потому что я не использовала свою

силу, чтобы помочь ему, и, держала её в себе, и почувствовала себя плохо.

— Плохо? Да ты тряслась как осиновый лист и едва могла стоять на ногах, — подчеркивает он.

Я киваю головой.

— Такое происходит каждый раз, когда ты не исцеляешь больного человека, с которым

контактируешь? — его недоверчивый вопрос понятен. Я не могла бы жить своей жизнью, если бы

оно именно так работало.

— Я не подцепляю все болезни. Если чья-то болезнь не прогрессировала достаточно, чтобы

затронуть их здоровье, то я не почувствую его. Но если я рядом с реальным больным человеком, тем, кто страдает, такое может произойти, если ослаблю бдительность. Я знаю, как это

блокировать большую часть времени так, чтобы я не стала наполненной или переполненной. Но

когда я расстроена или в напряжённом состоянии, то штуки могут иногда и проникнуть в меня.

Он с минуту моргает, словно что-то обрабатывает.

— Иисусе, вот почему Крис был покрыт кровью той ночью, но парамедики так и не смогли найти

царапинки на нем. Ты оттащила его через дорогу подальше от машины, и излечила его.

— Это было непреднамеренно, но да, я исцелила.

Он проводит рукой по щеке и смотрит на меня. Я могу ощутить его нерешительность.

— Что? — спрашиваю я.

— Почему ты не помогла Грэйди? Он был в намного худшей форме, чем Крис.

Я едва ли понимаю свои собственные способности. Трудно найти правильные слова, чтобы

объяснить ему.

— Есть правила, — говорю я.

Он продолжает поглядывать на меня, пока ведёт машину, ожидая от меня разъяснений.